Большая игра - Треппер Леопольд (лучшие книги TXT) 📗

27 августа 1944 года, после освобождения Парижа, я отправился с Алексом Лесовым в тюрьму Френ, чтобы попытаться разузнать, что сталось с нашими друзьями. Никто не мог дать нам точных сведений, но, проявив определенную настойчивость, мы, в конце концов, все же установили, что немцы не увезли их с собой. Слишком хорошо зная звериную сущность гестапо, конечно, предположили худшее: если Сюзанна и Фернан не «последовали» за зондеркомандой, значит, их прикончили и, быть может, похоронили где-то рядом. Поэтому мы стали обходить кладбища, находящиеся вблизи тюрьмы Френ, и просматривать списки погребенных. Как всегда точные и аккуратные, немцы обычно регистрировали дату рождения, имя, фамилию и дату казни своих жертв. На это мы и рассчитывали. Но мы не учли холодное, подлое лицемерие Паннвица и его желание замести следы двойного преступления, за которое его осудили бы более сурово, чем за любое другое…

Обследуя одно за другим кладбища в южных предместьях Парижа и, наконец, очутившись в Банье, мы набрели на следы Сюзанны Спаак и Фернана Пориоля. Внизу страницы, относившейся к периоду их предполагаемой смерти, было написано: «Одна бельгийка», «Один француз». Обе пометки, несомненно, касались Сюзанны и Фернана. Тут же мы обратились к кладбищенским сторожам и стали их подробно расспрашивать. Вначале они притворились, будто ничего не знают, но, в конце концов, не выдержав нашего натиска, сдались и сказали правду. В их памяти еще было свежо нашествие гестапо, пригрозившего им страшными карами, если они проговорятся. Но теперь, слегка успокоившись, они сообщили нам, что вечером 12 августа немцы привезли на кладбище два гроба и потребовали показать им какой-нибудь сырой участок. Затем вызвали двух могильщиков, приказали вырыть две ямы, опустили в них два гроба и облили их каким-то химическим составом, ускоряющим разложение.

Паннвиц надеялся, что благодаря стольким предосторожностям его преступление останется тайной…

В марте 1974 года в Копенгагене Элен Пориоль рассказала мне, в какой обстановке она видела Фернана в последний раз, как узнала о его смерти и как, подобно мне и Алексу Лесовому, обнаружила его останки на кладбище в Банье 109 :

«В начале января 1944 года, по-моему 15 или 16 января, я получила письмо с адресом, написанным рукой мужа. То есть письмо для мадам Элен Пориоль, у мадам Прюнье, авеню де ля Гранд-Пелуэ, № 19, город Ле Везинэ. Письмо содержало лишь несколько строк. Он просил меня прийти 19-го на улицу де Соссэ, где я, возможно, увижусь с ним, и принести ему костюм. Так я и сделала: 19 января пошла на улицу де Соссэ с этим письмом. Взяла с собой нашу маленькую. Но уже очутившись внутри здания, сказала себе: „Я сумасшедшая, не надо было приводить сюда ребенка“. Просто я как-то не сразу сообразила… так хотелось увидеть, жив ли он, увидеть, он ли это… И не поняла я, что ведь это чистое безумие взять с собой девочку, ведь они могли бы забрать и ее, и потом, сами знаете, какие неожиданные реакции могут быть у человека в некоторые моменты. Этого заранее не знаешь. Коли ты чего-то не пережил, то и не можешь знать, как себя поведешь, что сделаешь…

Мне сказали подняться на… уже не помню точно, кажется, на четвертый этаж. Я ждала в комнате на диване вместе с дочкой, и, пожалуй, через пять-шесть минут вошли два немца и за ними мой муж. Он сел рядом со мной, на нем был костюм, в котором его арестовали. На костюме были пятна крови. Он взял чемодан. Вот так мы и посидели, может, минут пятнадцать — двадцать, потом они мне приказали выйти. И тогда я ждала снаружи и увидела, как он уехал в машине гестапо. Вот и все…

Ну а после… Я не имела от него никаких новостей, и тогда я подумала: может, он участвовал… знаете ли… в тюрьме Френ было восстание, какой-то мятеж, и я говорю себе: «Неужели его втянули в это фантастическое дело, все-таки в январе он был жив, потому что с августа по январь его не убили. Не может быть, чтобы он умер». Сами знаете… всегда думаешь, что есть вещи, которые невозможны, что они могут случиться с кем-нибудь, но только не с тобой. Вдобавок он был еще так молод, и я сказала: «Это невозможно, он должен быть где-нибудь, либо его куда-то депортировали, либо он участвовал в этом мятеже». А когда освободили Париж, я пошла в газету «Юманите», потому что там были списки. Они мне сказали: «Нет, ничего нет, нет у нас списков, нет ничего, но надо надеяться…»

Наступает первое воскресенье октября 1944 года. Звонок в дверь, я вижу какую-то девушку. Она спрашивает, я ли мадам Пориоль. Я говорю: «Да». Тогда девушка говорит: «Можно мне войти?» — «Если хотите…» Потом я ее усаживаю, а она мне говорит: «Вашего мужа арестовали?» Я говорю: «Да. Но теперь он, может быть, скоро вернется, я жду известий…»

Она немного растерялась, а потом говорит: «Знаете, у меня печальная новость для вас. Ваш муж…» Тут я ее выставила за дверь, эту девушку. Разве такое возможно? Ни за что на свете!.. Но через два часа она вернулась. Я ей говорю: «Простите, пожалуйста, выслушайте меня…» Но она просто дала мне письмо от моего мужа. Это было его последнее письмо, и там было обручальное кольцо и внутри письма справка на голубой бумаге. Конверт с письмом, кольцом и справкой подобрал священник. Вы знаете, этот немецкий священник, который находился при тюрьме Френ, должен был навещать приговоренных к смерти в их камерах, он должен был оставаться там до конца, потому-то он и добрался до кладбища в Банье, чтобы взять с собой эту голубую бумажку, на которой написал: «Неизвестный француз, расстрелян 12 августа». И только тогда я вынуждена была понять… В определенный момент человек должен посмотреть правде в глаза. И все-таки я продолжала твердить: невозможно, невозможно, может, тут какая-то ошибка, и тогда я вбила себе в голову: надо опознать труп. 14 ноября 1944 года я это сделала в Банье. Там были похоронены двое неизвестных — одна бельгийка и один француз, которые были расстреляны в тот день. И когда открыли гроб… На нем был тот самый костюм, который я ему принесла… Это был серый фланелевый костюм. Это был он…»

Все заключенные члены «Красного оркестра», кроме Сюзанны Спаак и Фернана Пориоля, чьим следствием руководил Паннвиц, были отправлены в Германию. Джорджи де Винтер перевели из Нейи в тюрьму Френ, где ей удалось войти в контакт с Сюзанной Спаак. Потом, 10 августа 1944 года, ее отвезли на Восточный вокзал. На перроне она встретила Маргарет Барча и ее двух детей. Паннвиц лично следил за отправкой и напомнил Джорджи, что в случае ее побега расплачиваться за это будет ее сын, маленький Патрик. Мастер шантажа, Паннвиц оставался до последней секунды верен себе…