Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности - Хаманн Бригитта (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
Титульная страница газеты «Экстра-Цайтунг» со статьёй «Евреи и женщины»
Церковники поддерживали антисемитизм, подчёркивая правильность и необходимость «оборонительной войны» против евреев. Их позиция убеждала христианских социалистов в том, что издевательства над «этими безбожниками» вполне справедливы. Родившийся в еврейской семье писатель Феликс Браун, на четыре года старше Гитлера, вспоминал о печальном детстве: «Политическая жизнь в Вене становилась всё напряжённее, это приводило к грубым выходкам на собраниях и на улицах. Даже дети использовали лозунги новой партии, надо мной издевались и попрекали моей религией на игровых площадках и в школе. Во время выборов дети из еврейских семей порой не решались выйти на улицу». Ученик садовника дразнил его жидом и бил [1117].
Проводя кампанию рекатолизации, христианские социалисты пропагандировали антисемитизм и в коронных землях, где проживало много евреев (например, в Галиции и Буковине), финансировали с этой целью издание целого ряда новых «народных газет». В июле 1908 года «Буковинер Фольскблатт» предложила стратегию борьбы с евреями. Во-первых, христианину нужно тщательно изучить врага: «Если тебе угрожает волк, ты берёшь ружьё, зовёшь друзей, устраиваешь весёлую травлю и убиваешь столько волков, сколько сможешь». Упомянув далее медведя, лису и змею, газета переходит к более мелким вредителям: «Клопов лучше всего выводить горячей водой, порошком от насекомых или различными настойками. От вшей помогает тщательное мытьё, а в самых тяжёлых случаях ртутные мази».
Однако «самый опасный враг христиан — это еврей, потому что мы не готовы к борьбе с ним и ведём её в основном неподходящими средствами. Против клопов давно применяют специальные порошки, против хищников — нарезное оружие, а вот «цахерлин» от евреев ещё только предстоит изобрести». «Цахерлин» — широко распространённое в ту эпоху средство от насекомых, которое производил венский фабрикант И. Цахерль.
И снова евреев сравнивают с саранчой и пожаром, «хотя и это слишком мягко сказано об этих пиявках, потому что саранча и пожар уничтожают только плоды твоего труда, евреи же отнимают и оставшийся у тебя кусок земли вместе с малейшей надеждой на лучшее будущее. Таковы замыслы этих пиявок, к этому стремится пейсоносная саранча. Христиане, вам придётся понять, что саранча, пожар и чума не столь опасны, ведь они оставляют вам надежду на лучшее будущее, если не здесь, то после смерти, а присосавшиеся жиды постепенно отравляют не только ваше достояние, но и тело и душу».
В июле 1908 года Бенно Штраухер, депутат-сионист из Буковины, представил в Рейхсрате запрос на имя премьер-министра по поводу этой газеты, протестуя против «бессовестной агитации» и указывая, что издание «открыто пропагандирует войну на уничтожение евреев, а молчаливое попустительство такой чудовищной травле… производит впечатление, что евреи в этом государстве находятся вне закона» [1118]. Ещё и сегодня в Вене можно услышать мнение, что Люэгер только притворялся антисемитом, а на самом деле таковым не был. Ведь у него были друзья среди евреев, да и вообще ни с одним евреем «ничего серьёзного не случилось».
Действительно, Люэгер, вопреки демонстрируемому на публике антисемитизму, общался с евреями и сотрудничал с еврейской общиной. Объявив: «Я решаю, кто тут еврей!», он присвоил себе право делать любые исключения. Тех, кто поддерживал его политику, он охотно терпел. В отличие от Шёнерера он определял принадлежность к еврейству, руководствуясь не расой, а вероисповеданием, и даже допускал (к неудовольствию иных соратников по партии) крещёных евреев в свой ближний круг — например, д-ра Альберта Гессмана или высокопоставленного чиновника Рудольфа Зигхарта. С годами Люэгер стал куда мягче, чем в период борьбы за власть.
В частных беседах с людьми других убеждений Люэгер охотно смягчал свой антисемитизм, утверждая, что просто использует его как политически действенное средство. Либеральному штатгальтеру Нижней Австрии, графу Кильмансеггу, он в 1897 году сказал, что антисемитизм «для него лишь лозунг, заманивающий массы, а сам он ценит и уважает многих евреев и сознательно ни одному из них вреда не причинит» [1119]. А еврейскому торговцу Зигфриду Майеру, который играл заметную роль в еврейской религиозной общине и потому интересовал Люэгера в политическом плане, бургомистр ничтоже сумняшеся заявил: «Я люблю венгерских евреев ещё меньше, чем венгров, но нашим венским евреям я не враг; они не так уж плохи, мы не можем без них обойтись. Ведь мои венцы хотят лишь отдыхать, и только евреи всегда готовы работать» [1120]. Такие высказывания, однако, не успокаивали членов еврейской общины, на которых нападали со всех сторон. Майер считал особенно омерзительным, что Люэгер использует антисемитизм в политических целях вопреки личным убеждениям: «Ему не хватало самой элементарной вещи, той, что делает человека личностью, — честности. Его антисемитский настрой был чистым лицемерием». Ответ Майера Люэгеру: «Я упрекаю вас не в том, что вы антисемит, а в том, что вы таковым не являетесь» [1121].
Если Люэгер, вопреки своим убеждениям, использовал антисемитизм только как средство для достижения цели, то он куда лживее собственных приверженцев. Те, по крайней мере, были убеждены в правоте своих слов и поступков. Артур Шницлер также не был готов согласиться с теми, кто оправдывал Люэгера показным характером его антисемитизма, напротив: «Именно это было для меня всегда главным доказательством его сомнительной нравственности» [1122].
В политическом смысле совершенно неважно, дружил ли Люэгер с евреями и с кем именно. Значение имеют лишь последствия его подстрекательских речей, а они были разрушительными. Антисемитизм, который харизматический оратор Люэгер десятилетиями прививал влюблённым в него массам, вульгарные выходки его однопартийцев и друзей-церковников, на которые он закрывал глаза, отравляли атмосферу в обществе. Ни одного еврея в ту эпоху не убили, но люди черствели и грубели под руководством обожаемого кумира, поощрявшего их предрассудки.
Политическую целесообразность антисемитизма подчёркивал и Гитлер в одном из своих монологов, восхищаясь невероятными успехами бургомистра, который стал христианским социалистом, потому что видел путь к спасению государства в антисемитизме, а в Вене тот мог опираться только на религиозную основу. Так ему удалось добиться, что из 148 депутатов городского совета 136 были антисемитами [1123].
Но Гитлер критиковал католический антисемитизм Люэгера за недостаточную последовательность: В крайнем случае крестильная купель спасала и евреев, и их предприятия. Антисемитизм был для Люэгера попыткой нового обращения евреев, он не понимал, что речь здесь идёт о жизненно важном вопросе для всего человечества, от решения которого зависит судьба всех нееврейских народов. Эту половинчатость и мнимый антисемитизм Гитлер, будучи учеником Шёнерера, порицал, потому что так убаюкиваешь себя уверенностью, что справился с врагом, а на самом деле это он водит тебя за нос [1124].
Церковь как соратник в борьбе
Провозгласив лозунг о «католической, австрийской и немецкой» партии, Люэгер привлёк на свою сторону священнослужителей. Сначала его поддержал младший клир, а потом и всё духовенство. С церковных кафедр проповедовали содействие христианским социалистам и борьбу против «еврейского либерализма». Люэгер в свою очередь призывал чаще ходить в церковь и появлялся на публичных мероприятиях в окружении священников и монахинь.
