Луи Армстронг Американский Гений - Коллиер Джеймс Линкольн (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
В этих четырех работах он по-прежнему, в возрасте почти шестидесяти лет, остается непревзойденным мастером блюза.
Великолепна его игра и в новой трактовке пьесы «King of the Zulus». Оригинал содержал некоторое количество комического джайва, повторенного, к счастью без особого вреда, и здесь. Мелодия же, написанная в миноре, звучала раньше у Армстронга спокойно, умеренно. На сей раз он страстен и стремителен. В течение продолжительного времени он остается в верхнем регистре, но это диктуется чувством. Номер превосходен — он полон свежести, новизны, переживания.
В данной серии Армстронг вновь обнаруживает пыл и непосредственность былых дней. В своем возрасте он не утратил чувства джаза, способности к свингованию. И если даже признать, что несколько иссяк фонтан его изобретательности, тем не менее Армстронг по-прежнему оставался впереди окружавших его музыкантов.
Работа еще приносила ему моменты удачи. Однако конец был близок. После сердечного приступа, случившегося в 1959 году в Сполето, состояние здоровья Армстронга ограничивало его исполнительские возможности. Ему следовало оставить сцену, взяться за мемуары и появляться на публике лишь по торжественным случаям. Но это был бы не Луи Армстронг. Свои последние грамзаписи он сделал в августе 1970 года в Нэшвилле с кантри-группой. А в феврале 1971 года, всего за четыре месяца до кончины, он прочитал для записи стихотворение Клемента Мура «Ночь перед рождеством». Он выступал в телевизионных шоу и в последний раз вышел на эстраду в отеле «Уолдорф-Астория». В июле 1971 года смерть поставила точку.
Глава 25
Оглядываясь на творчество Луи Армстронга, больше всего поражаешься двум вещам. Во-первых, тому, какое огромное воздействие оно оказало на музыку XX века. Почти невозможно, включив радио, услышать музыку, в которой не сказалось бы влияние Армстронга. Ниже мы еще остановимся на этом подробнее. Во-вторых, изумляет, насколько бессмысленно и бесплодно он расточал свой талант. Можно утверждать без преувеличения, что две трети своей творческой энергии он потратил впустую. Если бы Луи прекратил свою концертную деятельность еще в 1933 году, то есть после второй поездки в Англию, наше мнение о нем как о музыканте вряд ли было бы другим. Конечно, выступления Армстронга в кинотеатрах и танцзалах усиливали его влияние на джазменов, особенно на трубачей. Но уже начиная примерно с 1938 года образцом для молодых исполнителей стали в первую очередь Рой Элдридж, «Диззи» Гиллеспи, никогда не считавший Армстронга своим идеалом, и целый ряд других восходящих звезд. Наибольший след в музыке оставили выступления Армстронга с оркестром Хендерсона, пластинки серии «Hot Five» и записи, которые он сделал вместе с биг-бэндами для фирм «OKeh» и «Victor». Что же касается записей фирмы «Decca», то лишь шесть из них служили образцом для подражания другим музыкантам, причем три— «Jubilee», «I Double Dare You» и «Struttin' with Some Barbecue» — были сделаны во время сеанса, состоявшегося в январе 1938 года.
Но даже много лет спустя после того, как вершина творческих возможностей Армстронга была им пройдена, он все еще мог играть замечательный джаз. Об этом, в частности, свидетельствует записанный им в 1957 году альбом «Музыкальная автобиография». Изменился его амбушюр, причем, конечно же, не в лучшую сторону. Заметно оскудела безграничная когда-то творческая фантазия, и все же, когда Луи хотел, он мог играть просто великолепно. К сожалению, такое желание навещало его в те годы нечасто. Я не знаю ни одного другого американского артиста, который бы так неразумно распорядился своим талантом, как это сделал Армстронг. В чем же причина этого?
Думаю, их две. Одна связана со спецификой того культурного окружения, в котором он вырос, другая — с особенностями его психики. Среде, в которой формировалось мировоззрение Армстронга, было чуждо представление о художнике как об особом существе, наделенном божественным даром и потому облеченном священным долгом перед обществом, — представление, которое начиная с эпохи романтизма становится важной составной частью западной культуры. У американских негров не было времени заниматься искусством. Как в период рабства, так и после освобождения восемьдесят процентов своей жизни они отдавали работе и сну. Около двадцати оставшихся посвящались семье и выполнению общественных обязанностей, и уж совсем немного приходилось на удовольствия. Негры не читали книг, поскольку были неграмотными, не посещали театры, концертные залы, картинные галереи, куда их просто не пускали. Из всех видов искусства единственно доступным для них была музыка, в основном самая что ни на есть примитивная.
Еще в прошлом веке распространение негритянской музыки вызвало к жизни особую профессию «черного развлекателя», эстрадного актера-музыканта. Поющий и пританцовывающий чернокожий оказался более приемлемым для белых, чем негр, пытающийся проявить себя в более серьезных видах искусства, которые были для него закрыты. Юность Армстронга пришлась как раз на те годы, когда еще существовало так называемое минстрел-шоу, традиционным персонажем которого был комический негр-простак. Но разве мог кто-нибудь изобразить негра лучше, чем сам негр? Поэтому профессия актера минстрел-шоу стала к этому времени чисто негритянской, и наиболее талантливые из негров прочно освоились в этой сфере массового искусства.
Довольно часто Армстронга обвиняли в том, что он приносит искусство в жертву коммерческим интересам. Однако до сих пор судьи не отдают себе отчет в том, что джаз возник и развивался как одно из направлений шоу-бизнеса. Джазмены выступали не в концертных залах, а в кабаре и кинотеатрах. Немудрено, что сам Луи считал себя скорее «развлекателем», нежели музыкантом-виртуозом.
Короче, Армстронг смотрел на свою профессию совсем не так, как смотрели на нее в 1930-х годах белые ценители джазовой музыки, идеализировавшие положение джазмена в обществе. Даже слово «джаз» он употреблял довольно редко, но еще реже от него можно было услышать слово «искусство». Думаю, он не до конца понимал даже смысл этого слова. Во всяком случае, Луи, безусловно, не вкладывал в это понятие всего того, что вкладывают в него музыкальные теоретики. Бессмысленно обвинять Армстронга и в том, что он «продавался». В стремлении развлекать аудиторию, доставлять ей удовольствие Луи просто следовал традициям своей профессиональной среды.
Конечно, любой из нас может, если очень захочет, подняться над собственной средой, преодолеть ограниченность ее воззрений и представлений. Способность к этому свидетельствует, кстати говоря, о мудрости человека. Армстронгу мешало сделать это очень многое, и прежде всего его необразованность. На всю жизнь он остался пленником взглядов, усвоенных в юности. Он просто не понимал, почему ему советовали отказаться от саморекламы, от гримасничания, от исполнения пустых, банальных пьес. В самом деле, почему он должен был повернуться спиной к аудитории, которой все это так нравится и благодаря которой он разбогател?
Но традиции взрастившей Армстронга культуры были не единственным фактором, повлиявшим на формирование его характера. Глубокий след в сознании Луи оставило также и то окружение, в котором прошло его детство. Крайняя нищета, как материальная, так и духовная, не могла не наложить отпечаток на его личность. В течение многих лет, вставая утром, Армстронг не знал, ждет ли его вечером настоящий ужин, или ему придется лечь спать полуголодным. Помимо физического, Луи испытывал еще и психический голод. У него не было настоящего отца, да и мать частенько им пренебрегала, и, чтобы как-то выжить, он постоянно вынужден был искать поддержку у чужих людей.
Армстронгу было уже под тридцать, когда он вдруг обнаружил, что посетителям кабаре «Сансет» нравятся и его пение, и его гримасы. Публика, часто довольно многочисленная, приходила в неподдельный восторг от его номеров. Люди смеялись, аплодировали, с удовольствием танцевали под его музыку и требовали, чтобы он пел и играл еще и еще. Наконец-то он чего-то добился в жизни, и ничто, даже угроза смерти, не могло заставить его пожертвовать успехом у зрителей. Теперь, как только Армстронг сталкивался с конкуренцией, он немедленно бросал своему сопернику вызов. При его застенчивости и неуверенности в себе ему нелегко было решиться на открытый бой, но он преодолевал свойственную ему стеснительность и буквально «выдувал» соперника. Луи настолько дорожил своим положением популярного артиста, что в подобных ситуациях от его робости не оставалось и следа.
