Солдат революции (о Н. И. Подвойском) - Московкин Виктор Флегонтович (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
— Подождать полной готовности! — Ленин резко встал, прошелся по комнате. — Вы сказали, какая на нашей стороне силища — тысячи рабочих и солдат, да кронштадтцы, да выборжцы! Никакого промедления, восстание назрело!
Потом, словно в чем-то усомнившись, Владимир Ильич спросил:
— Полностью ли вы отвечаете за все сведения, сообщенные мне? Хорошо ли они проверены вами?
Получив утвердительный ответ, Ленин стал уточнять: Кто сообщил? Когда сообщил? При каких обстоятельствах? Кто там секретарь партячейки?..
Подвойскому казалось, что он дал исчерпывающие сведения, но Владимир Ильич хотел все знать точно, и вопросы сыпались один за другим. Откуда Военная организация думает брать оружие? Вы хвалили командира этого отряда, а знаете ли вы его?
— Замечательный, говорите, человек. Голову положит за революцию. А какова его военная квалификация? А тактику уличных боев знают ваши командиры Красной гвардии?
Подвойский признался, что с этой стороны он командиров хорошо не знает.
— Восстание — это не собрание для выслушивания докладов, это борьба с оружием в руках. Тут надо действовать не только самоотверженно, но и умело, иначе промах может поставить на карту весь исход восстания… Восстание, — продолжал Ленин, — это самый острейший вид войны. Это великое искусство. Конечно, смелые командиры своим примером, дерзновением и храбростью делают чудеса. Но какой это командир для вооруженного восстания, если он не умеет стрелять? Следует сейчас же заменить таких командиров другими. Руководители, не знающие тактики уличного боя, погубят восстание.
Подвойский заверил Ленина в том, что его указания будут выполнены.
Уходили опять по одному. Когда уже были в машине, Антонов усмехнулся, сказал Подвойскому:
— Не послушал моего предостережения и получил нагоняй. Вот что вышло.
— Все получили нагоняй, — ответил тот. — Когда отъезжаешь в Кронштадт?
— Когда? Сам слышал. Сейчас же и еду.
В канун восстания ВРК работал особенно напряженно. С командирами Красной гвардии на второй же день после беседы с Лениным были проведены занятия по тактике уличного боя. Некоторых командиров заменили более опытными. Анатолий Васильевич Луначарский вспоминал потом об этих днях. «Весь Смольный, — писал он, — ярко освещен. Возбужденные толпы народа снуют по всем его коридорам. Жизнь бьет ключом во всех комнатах, но наибольший человеческий прилив, настоящий страстный буран — в углу верхнего коридора: там, в самой задней комнате, заседал Военно-революционный комитет… Громадной важности поручения и назначения делаются тут же, тут же диктуются на трещащих без умолку машинках, подписываются карандашом на коленях, и какой-нибудь молодой товарищ, счастливый поручением, уже летит в темную ночь на бешеном автомобиле. А в самой задней комнате, не отходя от стола, несколько товарищей посылают, словно электрические токи, во все стороны… свои приказы.
Я до сих пор не могу без изумления вспомнить эту ошеломляющую работу и считаю деятельность Военно-революционного комитета в красные Октябрьские дни одним из проявлений человеческой энергии, доказывающим, какие неисчерпаемые запасы ее имеются в революционном сердце и на что способно оно, когда его призывает к усилию громовой голос революции».
…На двух сдвинутых столах, прижатых к стене, был приколот кнопками план города, весь испещренный флажками. Склонившись, Николай Ильич рассматривал его, время от времени листал записную книжку. Как ни хороша память, в эти дни просто невозможно все упомнить. А надо. Ничего не забыть! Малейшее упущение может привести к непредвиденному.
Шум в помещении, непрерывные телефонные звонки не мешали ему. Иногда он с доброй усмешкой взглядывал на безусого красногвардейца в темной тужурке, подпоясанного широким ремнем: тот взял добровольное дежурство у телефонного аппарата. После каждого звонка парень поспешно срывал трубку, кричал звонко, радостно:
— Кого? Да! Сейчас… — Видимо, он впервые познакомился с телефоном и отвечать ему нравилось. — Товарищ Подвойский, просят прислать грузовики.
— Эк как легко — грузовики, — усмехнулся Николай Ильич, одобряя взглядом парня.
Но во время разговора лицо его посуровело.
Командующий Петроградским военным округом Полковников спешно стягивал верные правительству войска. В распоряжение округа прибыли с фронта «батальон смерти», кавалерия. Командир революционного Гренадерского резервного полка просил прислать два-три грузовика для установки на них пулеметов, иначе будет трудно справиться.
Положив трубку, Николай Ильич обратился к красногвардейцу:
— С какого завода, товарищ?
— С Русско-Балтийского.
— Большевик?
— Так точно, товарищ Подвойский. Руднев моя фамилия.
Мог ли Николай Ильич предположить, что стоявший перед ним парень с честью пройдет всю гражданскую войну, а в Отечественную станет комиссаром прославленного партизанского соединения?
Он написал записку, передал Рудневу.
— Пойдете в бронедивизион. И как будет выполнено распоряжение, сразу возвращайтесь сюда.
— Есть, товарищ Подвойский. — Гордый поручением, красногвардеец бросился к двери.
Да, Временное правительство, потеряв влияние в Петроградском гарнизоне, надеется на помощь фронтовых частей. Нужно лишить его этой надежды, не допустить подхода войск.
На коротком совещании членов ВРК решено было накануне восстания через радиостанцию «Авроры» отдать приказ гарнизонам, охраняющим подступы к Петрограду, — не допускать ни одной воинской части, которая «не известна заранее преданностью революции».
Правительство могло надеяться на юнкерские училища. И попытки поднять юнкеров уже были. Полковников 24 октября отдал распоряжение Павловскому училищу выступить к Зимнему. Вмешался комиссар Гренадерского полка Ильин-Женевский — солдаты, обслуживавшие училище, сообщили ему о готовившемся выступлении.
Комиссар прислал в ВРК связного. Выслушав его, Подвойский сурово сказал:
— Немедленно разоружить. Если они не смогли выступить сегодня, выступят позднее.
Комиссару Петропавловской крепости Благонравову было приказано выделить в помощь гренадерам броневой автомобиль.
Еще утром юнкера по приказу штаба округа пытались разгромить типографию, где печаталась большевистская газета «Рабочий путь». Подоспевшие солдаты Литовского полка и красногвардейцы разогнали погромщиков. А несколькими часами позже в Смольный прибыл грузовик, доверху нагруженный тиражом другой большевистской газеты — «Солдат».
Штаб округа постановил закрыть хотя бы эту газету. Но рабочие и матросы не дали конфисковать тираж; Еремеев на захваченном грузовике доставил его по назначению. Выдающийся агитатор и пропагандист Константин Степанович Еремеев пользовался огромной известностью и популярностью у солдат столичного гарнизона. Они с любовью называли его «наш дядя Костя».
Когда весьма довольный Еремеев появился в помещении ВРК, Подвойский беседовал с делегатами, приехавшими на II съезд Советов, — он не упускал случая расспросить, как настроены рабочие и солдаты на! местах. Долго он не отпускал делегатов Ярославской губернии. Познакомившись с ними, с сожалением отметил, что нет среди них ни одного, с кем работал в пятом году, да и по возрасту делегаты были молоды: двадцать три — двадцать пять лет, разве что более умудренным казался Николай Федорович Доброхотов. Покручивая хитровато ус, он передал, что ярославские рабочие наказывали им: «Без власти Советов домой не возвращайтесь».
Поздно вечером 24 октября к Ленину пришел связной ЦК Эйно Рахья. Владимир Ильич подробно расспросил его о сложившемся положении и сказал:
— Идем в Смольный.
Благополучно добравшись до Смольного, Ленин взял в свои руки руководство восстанием. Он инструктирует представителей районных Советов, торопит их развернуть наступательные действия, захватить прежде всего ключевые объекты. Владимир Ильич поддерживает постоянную связь с заводами, полками, кораблями, вникает во все детали восстания.
