Троцкий - Кармайкл Джоэль (читать книги .TXT) 📗
И все же интерес к еврейским делам, при всей его глубине, оставался на периферии главных интересов Троцкого. Его политическая траектория не выходила за пределы революционного движения. В августе 1904 года, через несколько месяцев после своего выхода из «Искры» (состоявшегося в апреле), он продолжил свою атаку на Ленина, как «дезорганизатора» партии, начатую еще на съезде. На этот раз он систематизировал все свои обвинения в серьезной брошюре, содержавшей сто страниц убористого текста и посвященной «дорогому учителю» Аксельроду. Брошюра называлась «Наши политические задачи».
В этой брошюре Троцкий сформулировал свои взгляды на взаимоотношения между идеей и ее носителем. Судя по всему, споры с Лениным привели его к глубокому проникновению в характер эволюции большевистской партии. Позже он отбросил свои дурные предчувствия ради участия в непосредственном действии, но в данный момент глубокое предвидение помогло ему теоретически обосновать свою психологическую неприязнь к Ленину.
Изобличив Ленина в предпочтении такого вида партии, которая будет представлять не рабочий класс, а революционную интеллигенцию, Троцкий вслед за тем высмеял представление о том, будто такая интеллигенция способна повести нерешительный и незрелый рабочий класс к революции. Такое представление, по его мнению, базировалось в конечном счете на идее некой «ортодоксальной теократии», играющей роль партии и «подменяющей собой рабочие массы», независимо от любых действий и даже настроений этих масс.
Именно здесь Троцкий впервые употребил понятие «подмены» (заместительства), с поразительной точностью характеризовавшее некий происходивший в партии психологический процесс, смысл которого был много шире партийных дискуссий 1903 и последующих годов. Это понятие концентрированно выражало самую суть того, как интеллектуалы, сначала только «представляющие» интересы рабочего класса, в конце концов начинают отождествлять себя с ним.
Вот каковы, по Троцкому, основные последствия этой «подмены»:
«Методы Ленина ведут к следующему: сначала партийная организация (группа) подменяет собой партию как целое; затем Центральный комитет подменяет собой партийную организацию; и наконец единоличный «диктатор» подменяет собой Центральный комитет». Такая трансформация с помощью подмены давала партии возможность на всем протяжении ее существования, от зарождения и до наших дней, вполне искренне утверждать, что она и есть рабочий класс. В рамках того же мифа любой потенциальный диктатор способен был внушать партии и всему миру (а может быть, даже и себе самому), что он-то и составляет партию, поскольку он представляет Политбюро, которое, в свою очередь, представляет Центральный комитет, который представляет партию, которая представляет рабочий класс. Стоило заявить, что никакой подмены на самом деле нет и в помине, и партия (или группа, контролировавшая партию, или диктатор, контролировавший эту группу) могла с полной естественностью демонстрировать цельность и уверенность в себе.
Несколькими годами позже, в 1912 году, Троцкий выразил свое понимание природы большевизма в еще более отточенной форме. В пространной статье, написанной для известной русской либеральной газеты «Киевская мысль», он, с характерным для него стремлением подвести широкий исторический фон под свои обобщения, проследил процесс такой подмены на протяжении всей русской истории или, точнее — истории всех попыток русской интеллигенции возглавить различные политические движения, при которых те или иные интеллектуалы «выражали» взгляды и идеи других слоев. Так, аристократы-декабристы в 1825 году «выражали» идеи среднего сословия, хотя оно еще и не существовало тогда в России; народники «представляли» инертное крестьянство, а теперь вот марксистская интеллигенция стремится сама себя произвести в выразители интересов рабочего класса, который еще не способен выступать самостоятельно.
Подводя итоги своим резким и одновременно точным обобщениям, он обвинял всех этих интеллектуалов в пренебрежении интересами реальных классов ради служения, в сущности, не более, чем идее класса — идее, оправдывающей, разумеется, их стремление к главенству. (Много позже Троцкий отказался от всех этих рассуждений; к 1917 году он фактически сделал полный «поворот кругом».)
В политическом плане этому эпизоду в жизни Троцкого — его злобной враждебности к Ленину на съезде, усиленной притом полемической манерой статьи, — суждено было иметь весьма далеко идущие последствия. Статья Троцкого заложила основы его последующего отчуждения от всех основных групп русского революционного движения.
Он оказался в полной изоляции. Разумеется, тогда это не было так очевидно. Ведь все эти ядовитые споры затрагивали лишь несколько десятков человек. Если бы не последующие исторические события, все это могло обернуться бурей в стакане воды.
Изгнанный из «Искры» и почти что изгнанный из обеих фракций партии, Троцкий покинул Женеву и направился в Мюнхен. Здесь он поселился в доме одного из самых необычных деятелей тогдашнего революционного движения — Александра Израилевича Гельфанда. Несколько позднее туда же приехала и Наталья.
Гельфанд был более известен под своим псевдонимом Парвус. Он происходил из не очень обеспеченной еврейской семьи, проживавшей в Минской губернии, где евреи тогда составляли почти половину населения. Как и Троцкий, он вырос в Одессе. Образование свое он сумел завершить в Швейцарии.
Парвус весьма авторитетно писал на самые разные темы, включая вопросы экономики и техники, и завоевал положение постоянного автора ведущего социалистического журнала Европы «Нойе цайт», редактируемого Карлом Каутским. В то время Парвусу было 37 лет, на 12 больше, чем Троцкому. Вскоре они подружились.
Троцкий высоко ценил ум Гельфанда. Он считал его «не только самым выдающимся марксистом начала века», но также «замечательным публицистом, отличающимся бесстрашием ума и живым, энергичным стилем». С другой стороны, «в нем всегда была какая-то сумасшедшинка и чертовщина. Вдобавок к другим своим страстям, этот революционер был одержим поразительным стремлением во что бы то ни стало разбогатеть… Мысли о революции постоянно переплетались в этой тяжелой, мясистой, бульдожьей голове с мечтами о богатстве».
Гельфанд действительно сделал уникальную карьеру. Он стал единственным настоящим марксистом-мультимиллионером.
Хотя в то время он был всего лишь журналистом, его особое положение в немецком социалистическом движении способствовало его высокому авторитету среди русских марксистов. Он издавал и собственный журнальчик («Аус дер вельтполитик») и снискал уважение одним своим марксистским предсказанием, которое вскоре оправдалось: еще в 1895 году он начал предсказывать скорую войну между Россией и Японией и последующую революцию в России. И то, и другое произошло через десять лет.
Но особенно важен был вклад Гельфанда в марксистскую практику: в соавторстве с Троцким (трудно сказать, кто кому был больше обязан) он создал теорию перманентной революции, которой суждено было сыграть определенную роль в большевистской стратегии.
Сам Гельфанд ограничился предсказанием грядущего политического переворота и «авангардной роли» русского пролетариата. Он не говорил о «социалистической» революции в России: революция в России может быть только «буржуазной» в силу сельскохозяйственного, полуфеодального характера этой отсталой страны.
Пророчество Гельфанда послужило Троцкому отправной точкой для оригинального построения. Он предсказал, что именно вследствие слабости русской буржуазии, та окажется неспособной провести свою собственную революцию. Поэтому перед русским рабочим классом возникнет необходимость установить пролетарскую диктатуру, чтобы самому провести буржуазную революцию, независимо от того, вспыхнет революция на Западе или нет.
Вплоть до событий 1917 года эта теория не играла существенной роли. Затем, однако, Ленин взял на вооружение один из ее вариантов.
Но в то время, в 1904 году, когда Троцкий совместно с Гельфандом разрабатывали свою теорию перманентной революции, Ленин яростно напал на него. Впрочем, Ленин всегда нападал яростно.
