На плахе Таганки - Золотухин Валерий Сергеевич (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
Перед тем как пойти к Денису, пришел к раке С. Радонежского, ударился лбом, поцеловал его мощи святые, просил его заступиться перед Господом за меня, молиться за меня, многое чего просил я у него. А Денис вышел ко мне в белом халате и с теплым пакетом съестного — осетрина. Ну и ну! Вкуснятина. Так ему хотелось угостить меня. И ему это удалось.
Я говорил сейчас с Любимовым. «Валерий! Не падай духом! Как ты себя чувствуешь? Я рад, что ты в бодром настроении. Возьми бразды правления в Бонне. Сообщите в канцелярию Ельцина, что они срывают нам гастроли в столице ФРГ. Гурьянову — чтобы был немецкий специалист по звуку и свету».
23 августа 1993 г. Понедельник. Молитва, зарядка
Не понимают проблемы. «А нельзя так: неделю они играют, неделю — вы...» Компромисс. С бандитами под одной крышей.
26 августа 1993 г. Четверг, зарядка, молитва
Гришков показывал вчера пистолеты газовые. Теперь и Кирилл, и он сам вооружены. Зачем? Ты вытащил газовый, а взамен получил пулю. То, что и произошло с Тальковым.
30 августа 1993 г. Понедельник. «Ил-86»
Вчера у Демидовой в квартире-вернисаже — заседание редакционной комиссии по поводу предстоящего заявления о закрытии театра в день открытия сезона или сбора труппы 8 августа. Домой вернулся во втором часу ночи. Сели в 21.00. Помог Валуцкий <Валуцкий Владимир — сценарист, муж А. Демидовой.>. Какой-то проект заявления для средств массовой информации мы набросали. Но труппа боится слов «закрытие театра». «А дальше? А что мы? Куда?» Постепенно обрабатываю, готовлю каждого к тому, какое заявление в этой ситуации может сделать Любимов. Он — хозяин репертуара, автор, он может просто запретить играть свой репертуар.
Прибыли в Бонн. Отель «Консул», № 110.
Готовлю аппаратуру к встрече с шефом, варю кофе, думаю, когда мне звонить в Москву и кому сначала. Я приготовил стол, стул — мизансцену для Любимова. Он пришел, сел и сразу:
— Ну, чем кончилось ваше заседание? — Намекал на наше собрание у Демидовой. — Видишь, я в курсе, я все знаю.
Я зачитал заявление. Как ни готовил коллег, оно прозвучало громом с ясного неба.
Любимов, прочитав интервью:
— Я хотел бы выяснить поподробнее, в чем моя жестокость.
2 сентября 1993 г. Четверг. 8.30 — молитва, зарядка, душ
Звонила Москва, ничего утешительного. Единственный вариант: по просьбе СТД сыграть несколько спектаклей в театре Вахтангова. Поговорить с Ульяновым, найти спонсора. Путь один — бесконечное напоминание, бесконечное совершенство звука и пластики, музыкальности. И не зацикливаться на высоких материях — это приносит заработок. Вот что главное, но зарабатывать надо честно, высокий профессионализм и эмоциональность вернутся сторицей. Ужас заключается в том, что болят ноги. И я боюсь за свое будущее, за свою профессию. У меня в банке — нуль. Как я буду жить, на что буду существовать, когда не смогу подняться на сцену?.. В один прекрасный момент я сяду в «Живаго» на планшет и не смогу подняться с него. Что это? Ревматизм, артрит, что у меня с ногой правой? Перетрудил! Чем, где, когда? А расходы, даже ближайшие, предполагают свободный миллион. Не говоря о том, что необходимо избавляться от моей машины и купить новое средство передвижения. Заплатить за Денискино обучение.
И вот свалилась болезнь, и вся эта дребедень с закрытием театра. При больных ногах я и ЦТСА не нужен. И «На бойком месте» пройдет без меня. И ничего не хочется читать. И не хочется, что хуже всего, доставать «зеленую тетрадь». Надо скорее дописать «21 км».
Комитет прекращает финансирование Таганки. Что тогда? Мы самораспускаемся. Губенко занимает остальную часть театра, и его «Содружество» начинает финансироваться по приказу Моссовета тем же комитетом. У нас ни здания, ни счета, на балансе ничего. Те, кто не на гастролях, не с нами, лишаются даже рублей. Красивый подарок мы им готовим, за границей сидючи и валюту получая. Как бы тут не вляпаться! Да закрывайтесь, хрен с вами! Нам-то что! Мы у вас не играем, вы нас не пускали. Вы нас заставили в другой кассе деньги получать, вы нас выгнали. Теперь паситесь по Европе.
3 сентября 1993 г. Пятница. Молитва, зарядка
Купить зонт, что ли, и револьвер? От кого защищаться-то? От Губенко, что ли? После интервью Беляев мне сказал, что она (статья) вызовет ответные слова. Да хрен с ними, пусть вызывает. Когда материал был у меня на подписи, я еще несколько колебался, прочитывал о Губенко и думал, не убрать ли... нет, все правильно. Пусть будет так.
4 сентября 1993 г. Суббота. Молитва, зарядка
Тамара Сидорова — скрипачка-виртуозка в восторге от нашего с Пеховичем дуэта. «Здорово, потрясающе... он на еврейском, ты на русском — так чисто сливаются голоса! Кто это придумал? Любимов... Все он...» Кстати, после первого спектакля Любимов сам похвалил, как мы пели. Даже я понял его заявление — не возвращаться на Родину, и труппа солидарна с ним — в России не работать. Что теперь скажет Родина?
Во, блин, решился купить пистолет, а разобраться в них не смог. С удивлением взирала на меня немка — что же это за мужик, в оружии ни хрена не соображает, а собирается покупать и пользоваться. Надо с кем-то, кто знает и умеет. Грустно идет у меня последний день в Бонне, одно утешение — кажется, звучит голос. Звучит в той мере, которой хватит на спектакль.
5 сентября 1993 г. Воскресенье. Молитва, зарядка
Панов сдержал слово и заслал ко мне покупателей. Ровно на 200 марок продал я своих книг. Разом за десять штук оправдал 100 тыс. руб., что заплатил Краснопольскому за 50 пачек. Но и перспектива дальнейшей продажи есть. Слава берется помочь, и в Мюнхене должно уйти много книг. 100 000 на храм я обязательно в этот раз перечислю. Бог помогает мне. А пистолет куплю в следующий раз, если все пойдет по плану. Интервью состоялось. «Как вы поддерживаете такую форму, где нужно и петь, и танцевать, и играть все два с лишним часа?» Первое условие контракта с Любимовым — исключить спиртное во всех его проявлениях. Ежедневно станок, гимнастика, уроки пения. Это физическая форма. Но на одной спортивной форме этот спектакль, где Бог, религия, христианские мотивы занимают так много пространства, не сыграешь. Необходима душевная форма, постоянное обращение к Богу, к Святому писанию, некоторая отрешенность от мира, посещение храмов, чтение божественных книг, житий святых, то есть постоянное в себе поддержание связи с небом, с Богом. «Это видно, это очень заметно», — комментирует по ходу записи Ганс (так я его назову). Спрашивал о религии (верующий ли?), о политике. Чего-то я плел, чего-то Юля переводила.
Пойду-ка я поем. Ну вот и все, теперь аэроплан — и мягкой посадки. Венька ждет, какие-то грандиозные планы начертал, встречи с корреспондентами. Кабинет Любимова — надписи, картинки, чучела. Все это тоже вплелось, впуталось в нашу жизнь. Ну, с Богом!
8 сентября 1993 г. Среда, мой день
Все прошло чисто. Венька зачитал письмо шефа, я зачитал заявление труппы. «Содружество» явилось в полном составе, боясь увольнения. С Жуковой даже намека на взаимопонимание не произошло — кругом «виноват» Любимов. «А зачем мне уходить в другое здание? Я 27 лет проработала. Из Щукинского берем дипломные спектакли...»
Не похоже, что их заявления наши напугали...
Любимов — никаких компромиссов. Очень хорошие дела в Бонне, дают «крышу» в Финляндии, зовут в Грецию. «Медея» с А. Демидовой, «Живаго», «Борис Годунов», «Живой». Некоторое ощущение победы. Замечательно все напечатали «Московские новости». Прекрасный комментарий редакционный — Нина Агишева.
10 сентября 1993 г. Пятница. Молитва, зарядка
«Верните театр Любимову!» Вот что должны сделать заводы — Часовой и АЗЛК, — демонстрация у театра: «Губенко! Вон из театра Любимова!! Руки прочь от Таганки!!»
