Зигмунд Фрейд - Феррис Пол (прочитать книгу .txt) 📗
Недалеко от Сент-Джонс-Вуд, в Мэсфилд-гарденз в Хемпстеде, рядом с Финчли-роуд, было найдено постоянное жилье. Это был отдельный дом, построенный после войны. Эрнст сменил там всю обстановку и подготовил его к заселению осенью. Марта перебралась туда 27 сентября. Фрейд — который в том же месяце подвергся радикальной операции в лондонской клинике — присоединился к ней три дня спустя.
Это была неделя мюнхенского кризиса, когда Германия, поглотив Австрию, вот-вот готова была завоевать следующую страну к востоку, Чехословакию. Коллеги убеждали британского премьер-министра, Невилла Чемберлена, продемонстрировать силу. В лондонских парках стали копать траншеи, чтобы использовать их как укрытия во время воздушных налетов. Выкатили все противовоздушные орудия страны — сорок четыре единицы. Флот был приведен в боевую готовность.
Но Чемберлен оставался миротворцем, говоря британскому народу по радио: «Как ужасно, нелепо и невероятно, что мы строим убежища и примеряем противогазы из-за ссоры в далекой стране между людьми, о которых мы ничего не знаем». Он поехал на переговоры с Гитлером в Мюнхен и вернулся с триумфом («Я думаю, нас ждет мирное время»), как показано в сотнях телевизионных документальных фильмов, человек, похожий на управляющего банка, машущий какой-то бумагой. Фрейд записал в дневнике: «Мир». Шесть месяцев спустя немцы захватили Чехословакию и настроение в Великобритании наконец изменилось.
К этому времени, в марте 1939 года, опухоль Фрейда стала активной, метастазирующей и не поддающейся операции. Кроме того, он страдал от сердечной недостаточности. В конце июля он отказался от практики. Кроме боли и общей слабости разлагающаяся кость издавала неприятный запах, который отпугивал его собаку. В щеке появилась гангренозная полость, и его кровать пришлось защищать от мух противомоскитной сеткой. Такой жуткий конец жизни он встретил с явным хладнокровием. Анна ухаживала за ним, вставая каждую ночь по несколько раз, чтобы опрыскать его рот обезболивающим средством. Макс Шур, который удачно добрался до Англии, проводил у Фрейда почти все время. Обсуждая Гитлера и вероятное будущее, Шур спросил Фрейда, считает ли он, что эта война будет последней. «Для меня — последней», — ответил Фрейд. Его имя было включено в «особый список» гестапо, куда входили люди, которых нужно было найти в первую очередь после завоевания Британии.
1 сентября Гитлер вторгся в Польшу, а два дня спустя, утром в воскресенье, Чемберлен сообщил Великобритании, что «теперь мы воюем с Германией». Кровать Фрейда передвинули в более безопасную часть дома, когда вскоре после речи Чемберлена завыли первые сирены воздушного налета. Это была ложная тревога.
21 сентября, во вторник, Фрейд взял Шура за руку и сказал: «Мой дорогой Шур, вы, конечно же, помните нашу первую беседу. Тогда вы пообещали не оставить меня, когда придет мое время. Теперь это превратилось в сплошную пытку и больше не имеет смысла». Шур сказал, что все понимает. «Спасибо, — ответил Фрейд. — Поговорите с Анной и, если она не возражает, покончите с этим делом».
За сорок лет до того в одном из своих полных риторики писем к Флису он спрашивал: «К чему пришел человек, как ничтожно должно быть влияние религии науки, которая должна была занять место старой религии, если человек уже не отваживается решить, когда очередь того или другого умереть?»
Поговорив с Анной, Шур сделал ему инъекцию большой дозы морфия и повторил ее, возможно, дважды, в течение следующих тридцати шести часов. Фактически это была эвтаназия. Шур посоветовался с юристом, до того как написать отчет об этом эпизоде.
Фрейд впал в кому и умер в три часа ночи в субботу, 23 сентября 1939 года. Ему было восемьдесят три, и он прожил больше, чем предсказывали все его магические числа. Это был Йом Киппур, еврейский День искупления — совпадение, которое он мог бы проанализировать и счесть чем-то большим, чем совпадение, — если бы имел эту возможность.
Глава 32. Послесловие
Поколение Фрейда отнеслось к нему с должным уважением. Анна, которая осталась представительницей отца на земле, была почитаемым хранителем его памяти, а также бумаг в доме на Мэсфилд-гарденз. Она сама была терапевтом, но жила в тени Фрейда и не хотела ничего иного. Люди старались ничем не обидеть «мисс Фрейд».
Дом был хранилищем прошлого. Весь оставшийся после Фрейда антиквариат и его книги хранились там. Тетя Минна умерла во время войны, но Марта, старшая сестра, пережила ее. Это была тихая старая женщина с устоявшимися привычками, которая всегда ходила на Финчли-роуд за продуктами, как прежде делала это в Вене. Когда она умерла в 1951 году, ей было девяносто лет.
В то время Анне было чуть больше пятидесяти, она была занятым и энергичным человеком. Она стремилась сохранить и сберечь достояние отца, что не очень помогало тем, кто хотел беспристрастно оценить его жизнь, но такая верность вызывала восхищение — он был смыслом ее жизни. В доме на Мэсфилд-гарденз постоянно бывали люди, явившиеся по делам психоанализа, но они ощущали, будто попадают в другую страну. Джеффри Мэссон, который впервые побывал там в шестидесятых годах, был
поражен неким зловонием, ощутимым запахом плесени. Было очень темно и почти совершенно тихо. Как только я вошел, меня словно придавило. Кругом были памятки из прошлого.
Известный британский аналитик побывал там во время своего обучения:
Они как будто продолжали жить в Вене. Старая служанка предложила мне бутерброд без мяса, как в прежние тяжелые времена. Они одевались все так же. Анна была в длинном черном платье — часть другого мира. Во время анализа мне снились ноги Анны Фрейд. Мой аналитик сказал «Вы единственный мужчина, который их видел»
Для Анны, как и для большинства психоаналитиков, жизнь Зигмунда Фрейда была достоянием, нуждающимся в охране. Когда в 1945 году закончилась вторая мировая война, начали появляться зловещие признаки возрождения всеобщего интереса к личности Зигмунда Фрейда. В 1946 году в Америке вышла его биография, в следующем году — еще одна, проницательное произведение журналистки Хелен Уокер Пьюнер. Обе книги привели круг Фрейда в смятение. Необходимы были официальные версии жизни Фрейда.
Первая появилась в виде собрания писем, которые Фрейд писал Вильгельму Флису, пророку биоритмов и носовых рефлексов. Все двести восемьдесят четыре письма пролежали во время войны в датском посольстве в Париже, куда принцесса Мария Бонапарт отвезла их из Вены. В мае 1946 года она привезла переписку в Лондон, чтобы Анна с ней ознакомилась.
Анна не хотела, чтобы письма были опубликованы, как и ее брат Мартин. Бонапарт была противоположного мнения. Она умела убеждать людей и заслуживала внимания как человек, который спас переписку; кроме того, если Фрейды этим бы не заинтересовались, она могла бы найти письмам другого владельца. Стараясь предусмотреть юридические тонкости и представить людям настоящего Фрейда, тем самым сделав книги других авторов излишними, Анна решила, что письма нужно опубликовать. Но сначала их необходимо было подвергнуть цензуре.
В период с 1946 по 1949 год письма редактировал бывший венский аналитик Эрнест Крис. Один из любимых учеников Фрейда в тридцатых годах, во время войны он переселился в Нью-Йорк и каждое лето посещал Лондон, где с удовольствием работал рядом с Анной. Они были очень близки: анализ проходил все время, пока они занимались письмами.
Началось сокрытие истинного образа Фрейда, хотя в то время люди еще могли увидеть разницу. Книгу должны были назвать «Происхождение психоанализа», но весь материал об интересах отца, который Анна с Мартином сочли слишком неприглядным, был исключен. Сюда вошел и абзац о женском обрезании, и мрачные подробности «совращений», и то, что Фрейд испытывал сексуальное желание. Вырезали и эпизод с Эммой Экштейн, женщиной, которая, как Фрейд предполагал, чуть не умерла от кровотечения из-за любви к нему. Немецкоязычная версия с большим введением, написанным Крисом, появилась первой, в 1950 году, а за ней в 1954 году последовало англоязычное издание. Крис говорил Анне, что его совесть чиста, в книге есть замечание, где он говорит, что редактура осуществлялась по принципу «опущения или сокращения [всего], что не соответствовало бы профессиональной или личной совести» — достаточно размытая фраза, которую можно применить к любому случаю. Фактически, Крис с Анной исключили из переписки большую часть того, что в то время беспокоило Фрейда. Психоанализ принял то, что ему дали — даже эта выхолощенная версия содержала неслыханные откровения, — но был благодарен хотя бы за это.
