Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности - Хаманн Бригитта (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
Конной полиции пришлось приложить немало усилий, чтобы не подпустить две тысячи «участников протестного празднества» к чехам, в страхе спасавшихся бегством. За их отсутствием толпа набросилась на полицейских, размахивая палками, забрасывая и людей, и коней камнями и пивными кружками. Затем дебоширы, выстроившись рядами по восемь человек и «распевая национальные песни», маршировали по городу. На площади Шварценбергплац, ровно напротив французского посольства, они обнажили головы и исполнили «Стражу на Рейне», а также песню, прославляющую Бисмарка. В заключение «прогермански настроенных венцев» призвали «оказывать решительное сопротивление воинственным чешским праздникам. Столица империи Вена всегда была немецкой и таковой останется» [1212].
Энергичное вмешательство полиции вызывало недовольство всей немецкоязычной венской прессы, включая либеральную «Нойе Фрайе Прессе» [1213]. Враждебностью к чехам отличались отнюдь не только немецкие радикалы.
Напряжение усиливалось и в связи со сбором средств для национальных школьных союзов. В кризисном 1909 году Чешскому школьному союзу удалось собрать 1,4 миллиона крон — больше, чем союзам поляков и немцев. Чешский школьный союз содержал на эти деньги 50 школ в Богемии, 11 в Моравии и 7 в Силезии, а кроме того 36 детских садов в Богемии, 17 в Моравии и 4 в Силезии, в тех районах, где преобладало немецкоязычное население. Денег хватало и на чешские школы в Нижней Австрии и Вене [1214]. И чехи, и немцы оперировали одинаковыми официальными данными, согласно которым в Вене проживало 22.513 чешских детей школьного возраста [1215], но при этом одни говорили о практически полном отсутствии мест в чешских школах, а другие пугали «славянизацией Вены».
Немецкий Михель сражается против богемского льва, за принятие «закона Колиско»
У немецкого меньшинства в Праге школ тоже было немало, но этот аргумент не принимали во внимание. Как «средство защиты» от появления новых чешских школ христианские социалисты и немецкие националистические партии всё активнее продвигали в ландтаге Нижней Австрии так называемый «закон Колиско». Согласно этому законопроекту, немецкий должен был стать официальным языком обучения во всех школах Нижней Австрии и Вены, независимо от доли национальных меньшинств. Это прямо противоречило 19 статье Конституции.
Социал-демократы не участвовали в этой кампании. Карл Зайц, который в период Первой республики станет бургомистром Вены, выступая в ландтаге Нижней Австрии, указал на то, что подобный подход несёт в себе опасность для всех национальных меньшинств во всех коронных землях: «Господа, вы развязываете национальную борьбу во всех землях, подавая пример Штирии, где тут же примут аналогичный указ против словенцев, и немцам в Тироле, которые таким же образом обойдутся с итальянцами. Голосуя за этот закон, вы отнюдь не способствуете миру, напротив, вы подносите факел к фитилю во всех землях и во всех ландтагах, вы подстрекаете партии драться за каждую школу» [1216].
И действительно эта дискуссия ухудшила и положение немецкоязычных меньшинств в славянских землях. Например, в Галиции, где немцы выдвигали те же требования, что и чехи в Вене, им ответили отказом, ссылаясь на венскую политику в школьном вопросе. В 1909 году польская газета «Нова Реформа» писала: «Во всей Галиции немцев меньше, чем чехов в Вене. Если чехов в Вене не признают народом, не считают их язык «используемым в стране», то о немцах в Галиции это можно сказать с ещё большим основанием. В любом случае, выступая за принятие «закона Колиско», немцы лишают себя права на какие бы то ни было притязания в Галиции». Так вражда между народами неуклонно набирала обороты [1217].
Газета «Арбатерцайтунг» взывала к разуму: «Чехов можно приучить к немецкому духу только в мирном общении с немецкими коллегами и соседями. Те, кто возводит стену между чехами и немцами, лишают нас возможности расположить чехов к немецкому языку и культуре. Те, кто преследует или унижает чехов из-за их национальности, пробуждают в них желание бороться, обостряют их национальное самосознание, воспитывают в них ненависть к немецкой нации. Ребяческая травля чехов из-за их праздников и туристических поездок нанесли ассимиляции этого меньшинства гораздо больший вред, способствовали росту его самосознания куда сильнее, чем вся агитация чешских националистов». «Националистическая кутерьма — это преступление, даже если смотреть на неё с национальной точки зрения» [1218]. Статьи, подобные этой, служили немецким рабочим союзам желанным оружием в борьбе за голоса избирателей, позволяя им обвинять социал-демократов в недостаточной «немецкости» и симпатии к чехам.
В 1909 году император попытался успокоить конфликтующие стороны, приняв компромиссное решение. Он одобрил «закон Колиско», но лишь частично: немецкий язык становился обязательным языком преподавания только в педагогических и реальных училищах Нижней Австрии, но не в средних и начальных школах, о которых речь шла в первую очередь. Такое решение только усилило недовольство обеих сторон.
А вот выступление Люэгера в октябре 1909 года, когда новые граждане Вены принимали присягу, вызвало бурное ликование: «Сегодня, когда наш город пытаются сделать двуязычным, эта присяга приобретает особую значимость. Если Вена станет двуязычной, она потеряет то значение, какое имела до сих пор. Только одноязычная Вена может быть столицей империи и резиденцией императора. Ведь следуя этой логике, мы должны сделать Вену не дву-, а девяти- или многоязычной, а этого допустить нельзя». Затем он добавил, намекая на школы Союза им. Коменского: «Я прослежу за тем, чтобы в моём родном городе Вене существовали только немецкие школы» [1219].
Люэгер, проповедовавший всеобщую германизацию, в очередной раз противопоставил себя государству, которое считало своей обязанностью защищать основные права граждан, в том числе и представителей национальных меньшинств. Не вызывает никаких сомнений, что «народ Вены» был на стороне Люэгера и против императора и правительства.
В 1911 году разгорелся конфликт вокруг строительства в 3-м районе Вены второй чешской школы. Ситуация усугублялась тем, что по этому вопросу даже государственные органы не могли прийти к единому мнению: министерство просвещения разрешило работу школы вплоть до особого распоряжения, земельный школьный совет приказал её закрыть. Кроме того, в конфликт вмешались чешские национальные социалисты, что только ухудшило положение: теперь против чехов были настроены даже умеренные венцы.
Пострадавшими в этой непрекращающейся борьбе оказались ученики. Городские власти распорядились на время закрыть школу якобы из-за нарушения санитарных норм (а именно — слишком низко прикрепленных крючков для одежды). Государство приказало открыть школу. Последовали и новые придирки, и повторное закрытие. Якобы улица, где построили школу, слишком узка, а кроме того занятиям будет мешать собачий лай, доносящийся из расположенного неподалёку ветеринарного института, и так далее [1220]. Конфликтам не было видно конца, что способствовало всё большему распространению радикальных настроений среди чехов.
Теперь и венский центральный комитет социал-демократов не хотел иметь дела с чехами. Виктор Адлер так объяснил это Августу Бабелю, критически наблюдавшему за происходящим: «Чешские товарищи совершенно сошли с ума… Националистические инстинкты проявляются у них всё ярче, а классовый инстинкт всё слабее». Под «равноправием» они понимают «создание бессчетных чешских школ, в первую очередь в Вене. Учитывая сложившуюся в Австрии ситуацию, совершенно очевидно, что при нынешних обстоятельствах мы никак не можем им в этом содействовать. Пока нет всеобщего соглашения, которое положит конец всем национальным конфликтам, мы только разожжём огонь, который будет на руку националистам всех мастей, а нас уничтожит» [1221].
