Генерал в Белом доме - Иванов Роберт Федорович (книги онлайн полные .txt) 📗

Труднее найти объяснение позиции тех отечественных ученых – обществоведов, работников СМИ, общественных и политических деятелей, – которые с поразительным ожесточением чернят все, что было в истории нашей страны после 1917 г., в том числе и Великую Отечественную войну.

Если говорить об ученых, в частности об историках, то наблюдается характерная закономерность: те, кто всюду, где надо и не надо, подчеркивал свою приверженность марксизму-ленинизму, верность «делу партии и правительства», сегодня с особым рвением предают анафеме все, что связано с марксистской идеологией и методологией, с практическими делами советского государства.

Оставляя в стороне этическую сторону подобной головокружительной метаморфозы, невольно задаешься вопросом: если ты считаешь эту идеологию и методологию несостоятельной, а зачастую в их глазах марксистская идеология и преступна, почему ты не откажешься от ученых степеней и званий, которые получил, основывая всю свою научную работу на этой идеологии и методологии?

Важно подчеркнуть, что американские ветераны войны, в отличие от руководителей США, сохранили искреннее уважение и горячую признательность к своим советским товарищам по оружию. Мне посчастливилось быть членом делегации ветеранов войны стран СНГ, которая в апреле 1995 г. отмечала в Германии 50-летие Встречи советских и американских вооруженных сил на Эльбе. Это были незабываемые дни «братства по оружию», как называл Д. Эйзенхауэр, советско-американское военно-политическое содружество в годы войны.

Вторая мировая война была тяжелейшим испытанием не только для Советского Союза, но и для других стран – участниц антигитлеровской коалиции. И естественно, что выдающиеся военачальники союзных стран, внесшие свой большой личный вклад в разгром врага, пользуются в этих странах огромным уважением. Это особенно наглядно видно на том, с какой бережностью относятся в США к памяти Дуайта Эйзенхауэра.

На мой взгляд, показателем катастрофически низкого морального уровня современного российского общества является тот факт, что в канун 50-летия Победы и 100-летия со дня рождения Маршала Г. К. Жукова, отмечавшегося в 1996 г., в отечественных СМИ развернулась настоящая клеветническая кампания против подлинного Героя Великой Отечественной войны Георгия Константиновича Жукова, которому, по оценке Д. Эйзенхауэра, «Объединенные Нации были обязаны более чем кому-либо другому в деле разгрома фашистской Германии». В ходе этой кампании недоброжелатели Г. К. Жукова нередко ссылались на мемуары Д. Эйзенхауэра, в которых он вспоминал свою беседу в июне 1945 г. с Г. К. Жуковым. Эйзенхауэр приводит слова советского военачальника: «Когда мы выходили на минные поля, наша пехота шла в атаку через эти поля, как если бы их и не было. Потери, которые мы несли от противотанковых мин, расценивались как равные от огня пулеметов и артиллерии противника, если бы он защищал данный район с помощью крупных воинских сил, а не минными полями» (D. Eisenhower. Crusade in Europe. N.Y., 1968, p. 497). Из этого высказывания делается вывод, что Жуков шел к своим победам по трупам советских солдат, не считаясь ни с какими потерями. Грубейшая фальсификация! Конечно, имели место случаи, когда из-за ошибок разведки воинские подразделения попадали на минные поля. И это относится не только к советской армии. Но любой участник войны опровергнет утверждение, что солдат специально гнали на минные поля. Форсирование минных полей – это сложное военное искусство, которому специально обучали не только саперов, но и весь личный состав пехотных подразделений. Закономерен вопрос: почему такое заявление Г. К. Жукова появилось в мемуарах Д. Эйзенхауэра? Возможно, это следствие ошибочного, не исключена возможность и недобросовестного, перевода. Во всяком случае, ни в мемуарах Г. К. Жукова, ни в его других многочисленных интервью нет ничего подобного изложенному факту. Важно отметить, что ни в одном советском военном архиве ни один из исследователей не нашел ни одного приказа о том, что советскую пехоту преднамеренно бросали на минные поля. В ходе кампании по дискредитации Жукова дело дошло до того, что известный трубадур антисоветизма и антикоммунизма Марк Дейч решился взять на себя смелость учить уму-разуму «дремучих русских», как они должны оценивать роль и место Г. К. Жукова в Великой Отечественной войне.

Это имя свято не только для фронтовиков, но и для всех граждан нашей страны. И когда Марк Дейч обвиняет Г. К. Жукова в мародерстве, в том, что, руководя якобы вывозом ценностей из Германии, он «не забывал себя лично» [1007], это уже не кащунство, а прямое уголовное преступление.

И не случайно, что российские организации ветеранов войны, Комитет памяти Маршала Советского Союза Г. К. Жукова направили в Мосгорсуд иск Марку Дейчу и журналу «Столица», опубликовавшему этот пасквиль.

Коллективными членами Комитета памяти Маршала Жукова являются многочисленные фабрики, заводы, институты, школы, общественные объединения – это многие тысячи россиян самого различного возраста и политических воззрений. И как заместитель председателя Комитета памяти Маршала Г. К. Жукова имею право заявить, что они возмущены клеветой в адрес Великого полководца в неменьшей мере, чем мы – участники войны.

О низком моральном уровне современного российского общества, в первую очередь, его деловых кругов, свидетельствует и тот факт, что все попытки Комитета памяти Маршала Советского Союза Г. К. Жукова привлечь деловые круги России к празднованию 100-летия со дня рождения Великого полководца не увенчались успехом.

Показательно, что многочисленные и дорогостоящие мероприятия в г. Лоуренсе штата Канзас в честь 100-летия со дня рождения Дуайта Эйзенхауэра были проведены на частные пожертвования.

К сожалению, Марк Дейч, его клеветническая публикация – не единственный случай. Если мы не научились уважать сами себя, то естественно, что мы не вызываем уважения и со стороны других стран и народов. И нередко имеют место случаи, когда официальные представители западных государств беспардонно вмешиваются в дела нашей страны, связанные, в частности, с итогами Второй мировой войны.

Например, в декабре 1995 г. посол США в РФ Томас Пикеринг в ходе поездки по Сахалину заявил, что острова южной части Курильской гряды являются японской территорией и что Россия должна мирным путем передать их Японии. МИД РФ расценил высказывания посла как «неприемлемое вмешательство во внутренние дела России и в двусторонние отношения с третьим государством». По мнению Министерства, «подобная позиция плохо соотносится с официально декларированным курсом руководства США на партнерство с Россией» [1008].

Грубо вмешиваясь во внутренние дела России, американские официальные круги нажимают на самый мощный и болезненный рычаг – бьют по национальной гордости великого народа. При любом раскладе событий результат такой политики может быть только один – обострение российско-американских, а следовательно, и международных отношений.

Ничего похожего не было и не могло быть в советско-американских отношениях в годы президентства Дуайта Эйзенхауэра, который с уважением относился к своему союзнику в период войны и международному партнеру в трудные годы «холодной войны».

Оптимизм был одной из характерных черт Эйзенхауэра. Не потерял он своего оптимистического взгляда на жизнь и на ее закате, преследуемый тяжелыми болезнями. Достаточно сказать о том, что Эйзенхауэр перенес шесть инфарктов.

Сохранилась фотография: президент Эйзенхауэр и президент Никсон в армейском госпитале, где провел свои последние дни Дуайт Эйзенхауэр. Фотография была сделана незадолго до кончины Эйзенхауэра. Тяжело больной президент в больничной пижаме сидит рядом с Никсоном в кресле. И на этой последней фотографии на лице 34-го президента очаровательная, полная оптимизма улыбка, о которой так много писали и говорили все, кто близко знал Эйзенхауэра. Однако оснований для оптимизма не было никаких. Никсон так описывал последнюю встречу с Эйзенхауэром: «Я был в шоке… Эйзенхауэр выглядел как труп. Лицо восковое. Увидев меня, он оживился, поднял руку и приветствовал меня: «Хай!» Было видно, что ему тяжело говорить, но он настаивал на продолжении разговора. «Ты знаешь, – сказал он, – доктора говорят, что мои дела пошли на поправку». Будучи всегда оптимистом, очевидно, он верил в это» [1009]. Дело, наверное, было не только в природном оптимизме Эйзенхауэра. Своеобразным допингом для него была и исключительно активная жизнь на протяжении длительного периода времени. «Одна из причин, почему многие руководители так долго цепляются за власть, как раз в том, что они видят в ней источник своей жизненной силы и энергии». Во время визита Тито в Вашингтон в 1971 г., вспоминал Никсон, его жена рассказала Никсону о последней встрече Тито с Черчиллем. Тому было уже за восемьдесят, он отошел от дел и был вынужден строго ограничивать себя в куреве и спиртном. Тито же, беседуя с Черчиллем, много курил и пил. Черчилль не без зависти спросил Тито: «Как вам удалось сохранить молодость?» И не дожидаясь ответа, сказал: «Я знаю, в чем здесь секрет. Это власть. Власть помогает человеку оставаться молодым» [1010].