Я дрался на Т-34. Третья книга - Драбкин Артем Владимирович (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
– В городе приходилось воевать?
Да, приходилось. Особенность боев в городе в том, что тебя могут подбить с любого места. Особенно сложно стало, когда немцы стали широко применять фаустпатроны. Мы уже в 43-м году познакомились с фаустниками, а в 45-м они стали их использовать массово. Часто фаустниками были ребятишки.
– Как относились к немцам? Как к противнику?
Как к врагу. На поле боя никто не думает, что там люди, что их можно убить. Стреляют, чтобы уничтожить врага, победить, иначе сам будешь убит.
Немцы хорошо воевали. Они нас научили воевать. Когда нос в крови, учеба хорошо идет.
Я должен сказать, издевательств над пленными или гражданскими среди нас не было. Вот кого не любили – это власовцев. Их били и сдавали в СМЕРШ.
– Женщины были в бригаде?
Были связистки, ремонтницы средств связи. Также они были в батальонном медицинском пункте, в полковом медицинском пункте, в медсанбате дивизии и корпуса. В экипажах очень редко. Отношение было нормальное. Большинство из них вели себя достойно. Но, конечно, люди разные бывают. Много ходило слухов про ППЖ, что, мол, они такие-сякие. Но если женщина ведет себя достойно, то к ней никто не будет и лезть. Ну разве что на формировке – когда делать нечего, а на фронте – там уже некогда.
– Как проводили свободное время, если оно возникало? Были танцы?
В армии не должно быть свободного времени. Танцы были на переформировке, в тылу. У немцев брали губные гармошки, и находились ребята, которые хорошо на них играли. Были и такие, которые могли хорошо сплясать. Приезжали фронтовые самодеятельные бригады. А вот кино редко смотрели.
– Вместе с танками приходили посылки из Америки?
Если только случайно. Мне как-то попались хорошие английские ботинки. Хороший с танками брезент приходил. Мы из него шили себе сапоги. Кремом начистишь – во! Вы же понимаете, что мы получали танки уже после того, как их выгрузят в Архангельске. Разумеется, портовики там все обшарят и ничего не оставят.
– В Польше как народ встречал?
Кто там встречал? Никто. Мы стояли на формировке в местечке Сточек. Местные здорово торговали самогоном. Кроме того, топили нам баню, мы туда ходили поротно мыться.
– Говорят, на территории Польши процветала проституция?
Нам было не до этого. И потом, куда уйдешь от танка?
– Что вы можете сказать о госпитале?
В 45-м году в госпиталях работали люди, которые прошли большую школу. Все было очень хорошо организовано. О чем шли разговоры между ранеными? Всякие разговоры: кто где воевал, в каком госпитале лежал. Со мной в госпитале в Лодзе лежал Тильман, еврей. Он ударился в религию. Ему принесли Ветхий Завет. Меня спрашивает:
– Ты читал?
– Я даже не знал, что такая книга есть!
– Хочешь – почитай.
Я когда стал читать, думаю: «Боже мой – скукотища!»
О девках говорили. Те, кто постарше, кто учился в институтах, говорили, как вернутся домой, продолжат учебу. Мы думали: «Закончится война, пойдем учиться». Об этом мечтали.
Алексеев Владимир Андреевич
(Интервью Артема Чунихина)
Родился я в Астрахани в 1923 году. Семья моя жила на берегу Каспийского моря в селе Вахромеево. Но когда мои братья и сестры четыре класса окончили в селе, а дальше негде учиться, то родители приняли решение переехать в город, чтобы дети могли продолжить обучение. Тут и я родился.
В 41-м году, перед войной, я успел окончить 9 классов астраханской средней школы. Когда война началась, мы в военкомат побежали сами, нас никто не звал. 22 июня я хорошо запомнил.
Летом молодежь ехала помогать колхозам и совхозам убирать урожай. Мы уже были в одном из колхозов, когда объявили, что началась война, что бомбили наши города. Нас немедленно возвратили домой, и мы начали осаждать военкомат: берите нас! А в то время много возрастов призывалось, и военкоматы, конечно, были загружены страшно. Где-то дня два-три нам говорили: «Обождите, ребята, не путайтесь под ногами, не до вас».
Старший брат у меня служил во флоте на Дальнем Востоке. Я тоже хотел во флот и решил проситься в училище корабельных инженеров. Говорю в военкомате: «Отправьте меня в Кораблестроительный институт в Николаеве. Я хочу туда, где брат мой». Но мне ответили: «С кораблями у нас все нормально, нам нужны танкисты». Вот так я попал в Сызранское танковое училище. В мирное время обучение продолжалось два года, а нас, после так называемого ускоренного курса, выпустили через год и два месяца. Конечно, очень плотная программа и давала нам, как говорится, по мозгам крепко – учили матчасть, было и вождение, и стрельбы.
В основном изучали Т-70. Это легкий танк с 45-мм пушкой и пулеметом. Экипаж два человека: водитель и командир танка. Два газовских, стоящих последовательно, двигателя.
– В училище с ребятами обсуждали поражения 1941–1942 годов?
Видишь, в чем дело. Если говорить не лично о себе, а о том окружении, в котором я был еще до училища, то тут так. Мы же пацанами ушли и в училище пацанами попали. Конечно, всего обмозговать мы еще не могли в силу того, что маленькие были, глупенькие. Конечно, были всякие… продажные… и другие… но вот в той среде, где я жил и учился, верили, что все-таки как бы там ни было, а победа будет за нами. Просто тогда в Сталина мы очень здорово верили, а он сказал, что будет и на нашей улице праздник. Мужик-то крутой был и не считался ни с чем. Дисциплина была крепкая. Она, конечно, насаждалась сверху жестко. Ну и агитация, пропаганда была мощная. Так что верили…
В августе 1942-го нас выпустили и отправили на завод в Горький, где танки делали. Мы вместе с рабочими собирали танки. Пробыли мы на заводе, наверное, недели три. Потом сформировали маршевый батальон. Тогда командиров выпускали училища, а механиков-водителей и радистов готовили так называемые учебные полки, заряжающих, как правило, не учили. Ну чему там учить? Ему показали снаряды, какой бронебойный, какой осколочный. Это любой сообразить-то может. Когда подают команду «Заряжай!», там операции простые – тут открой, тут закрой. Поэтому строят пехоту. Физически крепких.
– Вот ты – выйти из строя, ты – выйти из строя! Как ты смотришь, если мы тебя возьмем в танковую часть?
– А че я там буду делать?
– Заряжать. Заряжающим.
– Ну, пойду. Расскажите только, куда чего совать.
Прямо на заводе формировался маршевый батальон, в нем распределялись по экипажам, получали танки, пристреливали оружие на полигоне, водили немножечко – и на фронт.
Нас где-то числа 25 августа, я уж точно не помню, погрузили на эшелон. Куда, чего? Нам же не говорят… Начальство там, может, что-то и знает, а мы-то ничего не знаем. Какие мы тогда еще начальники были? Пацаны совсем! Слух ходил, что якобы наш эшелон в Иран направляют. Ну, в общем, никакого Ирана не получилось. До Качалино доехали и разгрузились. Сталинградский фронт!
Попали мы в 7-й танковый корпус, 87-я танковая бригада. Командовал этой бригадой Василий Иванович Егоров. В то время – подполковник. Корпус наш состоял из трех танковых бригад. Была 3-я гвардейская танковая бригада тяжелых танков. 62-я бригада средних танков – Т-34 там были и легких немного. А наша 87-я – она из легких танков состояла. Ну а я принял танковый взвод на Т-70.
Ты же, конечно, помнишь, что Паулюс прорвался к Сталинграду в августе. Они форсировали Дон в районе Вертячьего и Песковатки и рванули на Волгу, на Рынок. Начались бои за город.
Нам была поставлена задача атаковать с рубежа Степной – Самофаловка – Котлубань. 1-я гвардейская армия и наш корпус должны были через Котлубань, Конный разъезд – выйти к Гумраку, где соединиться с 62-й армией.
