Братья Стругацкие - Прашкевич Геннадий Мартович (онлайн книга без .txt) 📗
Капитан Ермаков — начальник экспедиции, физик, биолог и врач. Стальной человек, во всем и всегда он ищет рациональное решение, отсекая любые эмоции. Капитан Ермаков — единственный, кто уцелел в прежних экспедициях на Венеру. Вторгаясь в пространство планеты, он потерял в разное время жену и соратников, а потому превратился в ее врага.
Богдан Спицын — пилот, радист, штурман и бортинженер. «Небожитель», родившийся на Марсе и воспринимающий ракету как дом родной.
Михаил Крутиков — штурман, кибернетик, пилот и бортинженер. Добрейший, вежливейший участник экспедиции, большой гурман и… прекрасный специалист, «гордость космогации».
Владимир Юрковский — геолог, радист, биолог. Поэт, романтик, острослов, своего рода реинкарнация Николая Степановича Гумилева в условиях советских 90-х (именно к этому времени братья Стругацкие приурочили бросок на Венеру).
Григорий Дауге — геолог, биолог. Настоящий энциклопедист по кругозору и увлеченный исследователь по складу личности. Большой противник официальных ритуалов, «тостов, напыщенных речей».
Алексей Быков — инженер-механик, химик, водитель транспортера (вездехода), радист. Судя по намекам, щедро разбросанным авторами повести (бдительный редактор потребовал убрать всех «военных» из текста), — армейский человек. В одном из вариантов первой части Быков назван «зампотехом дивизиона бронетранспортеров». Главный «железячник» экспедиции, личность, наделенная необыкновенно твердой волей и высокоразвитым чувством долга. Тут он ни в чем не уступает Ермакову, притом лишен подчеркнутой командирской резкости последнего. Быков — центральный персонаж романа, большей частью именно его глазами читатель видит приключения экспедиции.
Ушли шестеро, вернулись четверо.
Экспедиция прорвалась сквозь бушующую атмосферу Венеры, высадилась в «Урановой Голконде», провела исследования, выставила радиомаяк и вернулась на Землю. Вернуться, кстати, было важнее всего. Даже важнее, чем исследовать все сокровища «Урановой Голконды». От судьбы экспедиции зависела дальнейшая судьба всего фотонного звездоплавания, и большой советский начальник Краюхин, глава самого мощного межпланетного флота, весьма тревожился: а не поставят ли крест на «фотонном приводе» в случае гибели венерианской экспедиции? А вот «…если „Хиус“ возвратится с удачей, тогда никто не посмеет поднять голос против фотонной ракеты… Как и все новое, новый принцип межпланетного транспорта с первых же минут обрел немало противников — тех, кто возлежал на старых лаврах и не хотел идти дальше, кто всю жизнь свою посвятил доказательству невозможности практического осуществления фотонного привода, кто сначала, с маху, охаял нововведение, а потом не нашел в себе смелости признать свою неправоту, и просто тех, кто искренне не хотел рисковать людьми и государственными средствами». В результате всех этих тревог экспедиция ушла на Венеру, имея весьма запутанные инструкции по поводу того, за какой задачей приоритет: руда, маяк или фотонный привод?
На протяжении нескольких сотен страниц участники межпланетной экспедиции стараются выполнить поставленные перед ними задачи, продираясь сквозь чудовищной силы радиацию, через венерианскую «горячку», подземные взрывы и прочие убийственные сюрпризы. Фактически они ведут с Венерой борьбу — как с живым существом или, вернее, как с буйным демоном. Победа над демонической силой стоит дорого, но… она того стоит.
Собственно, этим и ограничивается простой, линейный сюжет романа.
«Страна багровых туч» — плоть от плоти советской приключенческо-фантастической литературы. Тот же самый романтизм первооткрывательства, «звездопроходчества», тот же самый героический энтузиазм, та же глубокая, искренняя и чистая любовь к науке и технике. По большому счету повесть полностью соответствует рамкам «гражданственного ампира» 40–50-х. Тем не менее вещь эта сразу выделилась на общем фоне выходившей в те годы фантастики. Ее полюбили как издатели, так и читатели. Неплохо отозвался о ней и свой брат писатель, что вообще случается весьма редко.
Георгий Гуревич, несомненный на то время мэтр советской НФ, оказался особенно щедр: «У Стругацких Венера — место действия, где работают обыкновенные советские люди. И задача в том, чтобы показать не Венеру, а людей… Авторы нашли своего героя, нашли стиль и язык, этому рядовому герою соответствующий. У Стругацких есть литературное лицо…»
Анатолий Днепров — будущий мэтр — высказался не менее доброжелательно: «В повести А. и Б. Стругацких человек покоряет Венеру для того, чтобы воспользоваться ее огромными запасами урана, необходимого на Земле. В повести в художественной форме о Венере рассказано всё, что сейчас известно об этой планете на основе астрофизических исследований, фантазия авторов хорошо уживается с современной наукой…»
Да что там! Сам Иван Антонович Ефремов благословил «Страну багровых туч»: «Повесть написана очень интересно, ярко, динамично, читается без отрыва. Авторы обнаружили безусловный литературный талант… Пожалуй, я еще не встречал в нашей литературе столь убедительного рассказа о чужой планете…»
Успех к Стругацким пришел не только по той причине, что фантастических книг тогда выходило немного и любой «космической» вещи было сразу обеспечено читательское внимание. У «Страны багровых туч» оказались определенные литературные достоинства, сразу оцененные любителями НФ.
Прежде всего, и это, наверное, главное: Стругацкие не работали «крупными мазками». У них нет «вообще ураганов», «вообще космонавтов», «вообще трудностей», «вообще техники». Молодые фантасты проявили необыкновенное по тем временам внимание к деталям и характерам. Они давали читателям возможность увидеть, как выглядит вездеход, услышать вой яростного ветра, почувствовать все буйство урагана, вникнуть в тонкие обстоятельства, приводящие экспедицию к невероятно сложному положению. Читатель понимал, какие горы на Венере, какой там воздух, какие особенности психологии землян втравливают их в тот или иной конфликт, а какие выводят из него. То есть, создавая фантастическое произведение, авторы оставались сугубыми реалистами. Стругацкие, не вдаваясь глубоко в психологию персонажей, позволяют почувствовать всю бытовую естественность их поведения. Их люди ни в чем не напоминали бутафорских «звездных капитанов», грудью рассекающих галактические пространства, силой воли преодолевающих скорость света и напряжением мечты перепрыгивающих через черные дыры. Их персонажи болели, унывали, делали ошибки, время от времени ругались между собой, и ругались крепко — так, что критика сделала эту «грубость выражений» своего рода отличительным ярлыком для ранних текстов Стругацких. Одним словом, это были люди, со всеми их достоинствами и слабостями. Живые люди, а не вздрюченное лозунгами биологическое железо.
И приключения, выписанные Стругацкими, оставляли впечатление настоящих. Они выглядели убедительно. Экспедиция, штурмовавшая Венеру, несла тяжелые потери. Два человека погибли, оставшиеся в живых получили ранения, пострадали от болезней. Притом один из участников экспедиции, Богдан Спицын, погиб, в сущности, из-за обычной технической ерунды — неисправности скафандра. Потеря штурмана (авторы это чувствовали) придала обстоятельствам штурма планеты оттенок аутентичности. Убери эпизод со смертью Спицына, и текст многого лишится. «Потери в живой силе и технике» — вот то, чего часто не хватает посредственному сюжету для выхода на более высокий уровень. Когда «наши» изо всех передряг выходят с удивительной легкостью, в лучшем случае, слегка запачкав костюмчики и поцарапав пальчики, грош цена таким передрягам: никто и никогда не назовет их достоверными. А вот персонажам Стругацких доставалось крепко. Зато и достоверность рискованных обстоятельств заставляла читателей сопереживать героям. До «Страны багровых туч» советские фантасты не любили «убивать» своих, советских, космонавтов. Упоминавшийся выше Г. Мартынов, автор вышедшей незадолго до «Страны багровых туч» повести «220 дней на звездолете», отправил на тот свет американского космонавта Чарльза Хепгуда, но нашего — Пайчадзе — позволил только ранить. Когда светлый ум и главный человек среди советских колонизаторов космоса, товарищ Камов, попал в безнадежное положение, автор его все-таки вытащил, хотя и несколько неправдоподобным финтом. Выиграл ли от этого текст — большой вопрос.
