Покрышкин - Тимофеев Алексей Викторович (книги бесплатно читать без txt) 📗
Все соединения, которыми командовал А. И. Покрышкин, становились лучшими в ПВО, однако его 18 лет держали подальше от Москвы. В 1968 году после десяти лет командования Особой армией ПВО, прикрывавшей Украину и Молдавию, Покрышкин был назначен заместителем главнокомандующего войск ПВО страны, где прослужил три с половиной года. Отношения с главкомом Маршалом Советского Союза П. Ф. Батицким у Александра Ивановича не сложились.
Документы того времени до сих пор закрыты. Александр Иванович занимался сугубо секретной работой в Войсках противовоздушной обороны, был не на виду. Как пишет сын А. И. Покрышкина Александр Александрович: «Непросто у него складывались отношения со многими политработниками и парткомовскими деятелями. Он их называл «бездельниками», и они отвечали ему за его спиной тем, что писали на него доносы, составляли различные досье и организовывали комиссии для «проверок». «Съесть» отца им не удалось, но в его жизни и работе они сыграли серьезную отрицательную роль. Так что борьба для отца не закончилась в 1945 году. Ему снова пришлось учиться воевать в невоенных условиях, вырабатывать новую тактику, чтобы не быть «сбитым». Правда, на этом фронте он больших почестей не заслужил... Здесь надо было вести достаточно «грязную» игру. Он этого делать не мог... Лучше и полнее об этом, конечно, могли бы рассказать те, кто работал с ним в те годы...»
Один из учеников Покрышкина — Николай Иванович Москвителев, генерал-полковник авиации, заслуженный военный летчик СССР, кандидат военных наук. Познакомились они в 1960 году, когда Москвителев командовал истребительным полком, вошедшим в Отдельную армию ПВО А. И. Покрышкина. В 1962 году полк признается лучшим в войсках ПВО страны. Москвителев, фанатично преданный авиации, был в те годы награжден за командование и полеты в особо сложных условиях орденами Красного Знамени и Красной Звезды. Александр Иванович со свойственным ему предвидением готовил Москвителева для большого авиационного будущего. И ученик оправдал надежды. Десять лет (1977–1987 гг.) он был командующим авиацией ПВО страны, назначался председателем Государственных комиссий на войсковых испытаниях МиГ-25, осваивал и внедрял этот самолет нового поколения со скоростью «в три звука». За эти испытания Н. И. Москвителев награжден орденом Октябрьской Революции и орденом Трудового Красного Знамени — за МиГ-31.
Николай Иванович Москвителев написал краткие воспоминания, включенные в книгу «Покрышкин в воздухе и на земле», но, конечно, затронутые им темы столь значительны, что не могут быть раскрыты в одной публикации. Наш разговор с Н. И. Москвителевым состоялся в январе 2001 года. Вот его краткая запись:
«Возникал ли в разговорах с Александром Ивановичем вопрос о проведенных им боях, количестве сбитых самолетов? Конечно, и не раз. Хотя в описаниях боев, а тем более в вопросе о количестве сбитых, Покрышкин не был многословен. В его блокнотах, которые мне показывала потом Мария Кузьминична, написано об этом больше. Александр Иванович говорил, что когда стал уже Героем, дважды Героем, то для того чтобы подбодрить молодых летчиков, чтобы они почувствовали, что могут сбивать, то иногда делал так — подводил ведомого к цели, к бомбардировщику, где уже был поражен стрелок, сам чуть-чуть отходил в сторону и давал молодому сбить самому. Говорил о том, что много незасчитанных осталось на Кубани, за линией фронта.
Когда я был заместителем командира дивизии в Днепропетровске, однажды мы с Александром Ивановичем летали на АН-12 на то место под Запорожьем, где он был сбит в 1941 году, откуда выходил потом из окружения. Часа два он ходил там, смотрел... Нашел людей, которые помнили тот день, обнимался с ними...
Отличался Александр Иванович прежде всего тем, что он был действительно летчик от Бога. Он был летчик весь, всецело. Не так как многие другие. Даже когда я был среди нескольких его гостей в день 55-летия Александра Ивановича в Трускавце (где отдыхала Мария Кузьминична), речь и там шла в первую очередь об авиации, о полетах, о летчиках хороших и плохих... Было у него, как известно, такое слово «слабак», он его часто употреблял, но с разными оттенками, иногда даже с любовью...
В Киеве, когда я стал заместителем начальника авиации армии, Покрышкин почти каждую неделю вызывал меня к себе, требовал, например, дать анализ боевых порядков американской авиации во Вьетнаме или задавал другой вопрос. Я начинал что-то бормотать, не был готов. Он мне давал чистые листы бумаги, красный и синий карандаши, говорил: «Черти, через неделю придешь с расчетами». Или сам часто заходил ко мне в кабинет, спрашивал — как дела, расскажи обстановку в авиации, кто летает лучше, кто хуже. К таким вопросам я был готов в любой момент, детально знал командиров полков, эскадрилий, почти со всеми летал, проверяя технику пилотирования. Отвечаю, в основном все шло нормально.
- А как методика? А как тактика? — спрашивает Александр Иванович.
- Тактика? Как вы меня учите, так и я стараюсь учить в полках. Тоже даю им бумагу и карандаши. Почему? Чтобы вам доложить, чтобы было общее мнение у нас.
- Ну, мнение мнением, а ты слабак еще в этом деле. Ты, кроме мнений, давай мне расчеты, боевые порядки, превышение, принижение, боевые возможности вооружения, углы обзора... И так далее...
Одним словом, это была настоящая школа, которую я проходил в течение года, пока не был в августе 1968 года направлен в Чехословакию, где происходили известные события. Три полка истребителей я посадил на чешские аэродромы. Причем летчиков не собирали, это были штатные боевые полки, по 28–30 самолетов. Чехи почти на всех своих аэродромах сожгли приводные станции, средства посадки, погода была туманная, видимость плохая...
После возвращения в Киев, в декабре, я был назначен командующим авиации Свердловской армии ПВО. Но киевский период был счастливым не только для Покрышкина, как об этом пишет Мария Кузьминична, но и для нас, тех, кто служил под его командованием.
Спустя годы мы вспоминали тех замечательных людей, которые служили в Киеве. Кстати говоря, многих из них Александр Иванович знал с фронта — это и его заместитель, близкий друг Владимир Дмитриевич Лавриненков, а также, конечно, Георгий Голубев, Вячеслав Березкин. Им Покрышкин верил, собирал их вокруг себя.
Киевская армия занимала одно из ведущих мест, конкурировал с ней только Московский округ ПВО. Служба была напряженная. Например, часто приходилось поднимать истребители на разведывательные воздушные шары НАТО, летевшие над нашей территорией. На один шар иногда поднимались и 10, и 20 самолетов. Зенитно-ракетные средства по ним не применялись. Сбить эти шары очень трудно. Дальность обнаружения бортовым радиолокационным прицелом была настолько мала, что летчик только его увидит, а уже надо отворачивать. Мои летчики сотни раз и сбивали эти шары, и не сбивали.
...И как летчик, и как человек Покрышкин — необычен. Он ни разу нигде не скривил душой, не сказал неправду! Мне уже 75 лет, но я не знал другого такого человека. Даже на больших советах, где мне приходилось бывать, которые вели или Покрышкин, или сам Главком Батицкий, Александр Иванович всегда говорил только истинную правду. Как она есть. Хотя можно было где-то промолчать или сказать другую фразу. Нам эта прямота, правдивость очень нравилась. Она была у него внутри, он был пронизан правдой...
Главком ПВО в 1966–1978 годах Павел Федорович Батицкий недолюбливал Покрышкина, это все знали. Причина одна, сам Александр Иванович мне говорил уже позже, в долгом разговоре на новый 1980 год, который мы встречали в подмосковном санатории, что Батицкий видел в нем большого соперника, ревновал за особые заслуги, считал поначалу, что в 1969 году Покрышкина перевели из Киева в Москву, чтобы заменить его на посту Главкома. Александр Иванович, наверно, предвидел и это отношение к себе, с неохотой уходил он со своей армии. Там он был хозяин, член ЦК Компартии Украины, а в Москве — даже не 1-й заместитель...
При этом Батицкий был, безусловно, военным деятелем большого масштаба. На моих глазах он создал такие войска ПВО, каких больше никогда и нигде, наверно, не будет. Оснащение авиатехникой, обустройство аэродромов, командных пунктов было великолепным. Была создана высочайшая система боевого управления не только авиации, но все взаимодействие с зенитно-ракетными, с радиотехническими войсками. К летчикам Батицкий относился очень хорошо.
Он знал, конечно, что я — ученик Покрышкина, но это никак не отражалось на его отношении ко мне. Наоборот. Прошло несколько месяцев, как я вступил в апреле 1977 года в должность командующего авиации ПВО, и у нас произошла катастрофа с гибелью трех летчиков-инспекторов 1-го класса во главе с главным штурманом... Три истребителя в течение 15 минут погибли ночью на посадке. Внезапно ухудшилась погода. Помимо низкой облачности было и такое явление, как сдвиг ветра.
И Батицкий, и я побывали на месте катастрофы, а на следующее утро мой доклад заслушивали на коллегии у министра обороны Д. Ф. Устинова. Начал докладывать, меня сразу стали жестко перебивать, особенно начальник Управления кадров и начальник ГРУ. Я молчу, пот льет градом. И тут встает Батицкий, говорит: «Москвителев, хватит, садись, я доложу». Сказал, что виноват руководитель полетов и частично сами летчики, что это общая беда. Поручился за меня перед министром и попросил не принимать ко мне мер. «А если нужно наказать, я его сам накажу».
Год я проработал с Батицким. А потом его «убрали». Начальник Генштаба Н. В. Огарков отстаивал идею о том, чтобы передать в общевойсковые округа части авиации ПВО. Батицкий категорически возражал. Но Огарков настоял, и целые воздушные армии передали в округа. Через два года пришлось все обратно возвращать, но сколько на этом потеряли и самолетов, и летчиков. Миллиарды затрат! Нарушили всю систему противовоздушной обороны... Стратегическая ошибка Огаркова.
Батицкий в то время мне лично с болью говорил, что не знает, как это пережить, что боится лечь спать и не проснуться... Было разрушено то, что он создавал много лет.
После ухода из ПВО Батицкого я к каждому празднику получал от него открытки. Удивленный, спросил у порученца, кому еще он приносит поздравления. «Только Вам». На вопрос «почему» он все же ответил. Оказывается, сразу после ухода Батицкого в столовой Военного совета его старые соратники начали, как в армии говорят, «хлопать по голенищу» новому Главкому. Батицкий потом узнал об этом от официантки. А я сидел и молчал...
На мой взгляд, следующим Главкомом ПВО должен был стать именно Покрышкин. Хотя и ставшего Главкомом дважды Героя Советского Союза Александра Ивановича Колдунова я любил, почти девять лет с ним проработал, и он много сделал для меня положительного. Но Колдунов боялся политработников...
А Покрышкин, прямо скажем, их не любил, потому что он не любил болтунов. Считал, что политработа должна быть направлена на дело, на воспитание летного мастерства, моральных качеств, патриотизма, преданности Родине. Такую работу он признавал.
Помню, как член Военного совета армии в Киеве генерал Г. П. Данин, в общем неплохой человек, однажды собрал нас, коммунистов, и говорит, что вчера прибыл из Кремля и что все мы накануне великого события. Через день-два придет указание, и мы будем называть Никиту Сергеевича Хрущева нашим вождем. Прошло около месяца, Данина снова вызвали в Москву, он вернулся и говорит:
«Товарищи коммунисты, я вам говорил, что мы назовем вождем нашего Никиту Сергеевича Хрущева, а он все же оказался прохвост». Это я дословно привожу!
Наверно, мнение политработников о Покрышкине учитывалось в административном отделе ЦК, через который шли все назначения. Хотя ни одного плохого слова об Александре Ивановиче я в ЦК не слышал. Но что там писали о нем — не знаю. Тем более что у них, как у врачей — если один написал, то второй этот диагноз уже не снимает, а скорее усиливает...
С маршалом авиации Евгением Яковлевичем Савицким у Покрышкина тоже сложились непростые отношения. Конечно, Савицкий был крупным военачальником, летал, многое сделал для подталкивания промышленности, чтобы выпустить и внедрить новые самолеты. Но и он, видимо, ревновал к великой славе Александра Ивановича. Покрышкин делал большие дела спокойно, в тишине, а Савицкий умел преподнести даже не столь значительные успехи. И, в отличие от Батицкого, он своих людей не защищал.
Об уходе из ПВО Александр Иванович говорил мало, а переживал много... Потому что незаслуженно он ушел, и это не могло быть не обидным.
В последние годы жизни Александра Ивановича я бывал у него и на работе, и дома. Всегда внимательной и чуткой была Мария Кузьминична, которая в чем-то заменила мне мать, которую я потерял в 10 лет.
Однажды я даже просился к Покрышкину в ДОСААФ, устал в какой-то момент, возросла аварийность. Он знал мою семью, моих детей, спросил, сколько я получаю. Потом говорит: «Николай, у меня ты будешь получать вдвое меньше. Семью любишь? Ну вот. Нет тебе резону. Ты давай, держись, летай, учи людей. Ты же любишь летать. А дальше тебе, я вижу, идти некуда». В свое время, еще в 1967 году, Покрышкин хотел меня направить по командной линии, выдвигал на командира дивизии. Но Батицкий, увидев меня на Военном совете, а я только что вернулся из санатория, был молод, подтянут, сказал — такой молодой, летучий, иди летай...
Учил меня Александр Иванович, как я уже упоминал в своих воспоминаниях о нем, и житейской мудрости. Например: «Не спеши мстить своему обидчику (врагу) словом, тем более делом. Может быть, он в чем-то и прав. Не спеши — разберись. Скрытому врагу дай понять, что ты его раскусил и точно знаешь. Ничего плохого ему не делай. Он сам поймет, и его будет мучить совесть от того, что ты знаешь его подлость. Не сделает выводов — все равно его жизнь покарает». Я потом на своей практике не раз применял этот метод и видел, насколько он верен.
Да, Александру Ивановичу Покрышкину было дано видеть душу человеческую...»
