На плахе Таганки - Золотухин Валерий Сергеевич (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Как! Золотухин — не русский?!
— Псевдорусский.
Я смеюсь над ними. Это действительно симптомы, никуда не годящиеся... Вот такие пироги.
Я в своем рвении, конечно, перегнул палку, употребляя и вспоминая отца. Редактор «Нашего наследия» более правильную формулировку этого пункта высказал. Государство разрушало в том числе и храмы. Действительно, была гласно или негласно передана директива: крушить попов, преследовать, изгонять. А дураку дай волю, он лоб расшибет. И прости ты меня, Сергей Илларионович, я молю Бога за тебя. Ведь и в армии ты политруком был. А что это значит, все мы теперь знаем. Даже сильно внедряться, углубляться не хочется — какая власть над людьми была дана политрукам... палаческая. По известному указу Сталина или его банды. Это мне Костя Желдин говорил. Ох, ох, ох...
25 июня 1994 г. Суббота
«Она от него не отходит». Это про Шацкую и Филатова.
29 июня 1994 г. Среда, мой день
Надо постепенно начать соображать, что делать на воле, когда выйду из заключения. Теперь я понимаю, почему отсидевшие срок вольно или невольно стремятся опять в тюрьму, под надзорность и навязанный распорядок дня и жизни. И человек привыкает, как я привык спать с лекарствами. Что я делать буду без них — ума не приложу!
Выверяю перепечатанные Луневой первые дневники. Неряшливые записи, писульки, жалобы, и вдруг раз — целые страницы прозы, почти целиком потом вошедшие в повести и рассказы.
2 июля 1994 г. Суббота
Это так замечательно, что они квартиру получили... Теперь вся трехкомнатная — Денисова. Ему об этом хоть думать в жизни не надо.
Страдаю отсутствием голоса. Был бы у меня голос, я бы сейчас что-нибудь придумал и не сидел бы бобылем. Я бы куда-нибудь закатился, я бы кому-нибудь позвонил, я бы кому-нибудь чего-нибудь спел, рассказал. Я бы от кого-нибудь услышал про себя хорошие слова — какой я талантливый, добрый и честный. Хотел написать «чистый», но какой я чистый, когда я воюю, хочу или нет, с Губенко-Филатовым. Почему? Как это случилось?! Зачем?!
3 июля 1994 г. Воскресенье
Почему я выспариваю Пастернака у Набокова или вдруг заплачу над Есениным, и оба они потускнеют, и уйдут их рассуждения гениальные, когда вдруг зазвучат в голове строфы «Снегиной».
«Ты сыграл своего Гамлета в „Живаго“, — сказала мне Люся Высоцкая. Абрамова, а я написал „Высоцкая“. И не ошибся. Она самая Высоцкая из всех его женщин, любимых им.
6 июля 1994 г. Среда, мой день
Государство изуродовало моего отца. Это государство его устами отдавало приказы разрушать церкви, скидывать колокола, топтать иконы и топтать в злобе мою мать. Это государство выдвинуло его в мстители пришлой власти, это государство вложило в его руку пистолет политрука. Государство сначала заставило меня восхищаться подвигами раскулачивания моего отца, а потом произносить проклятия, предавать моего отца и сваливать грехи власти на него... Отец, прости меня! Но государству наши уродства я простить не могу. Я буду мстить ему. Я буду проклинать большевиков и отцов их, марксистов-коммунистов-социалистов и прочих гадов, болтающих о равенстве, братстве и пр. О, как страшен их дух!
13 июля 1994 г. Среда, мой день
Что называется — приехали. Уже начальник отдела культуры мне передал: на планерке новый священник прямо и с первых слов заявил: «Я заниматься строительством не буду, мне это не под силу».
14 июля 1994 г. Четверг. Белокуриха, «Россия»
У меня задача: найти какой-нибудь банк, пока здесь глава администрации Тищенко, под десять соток земли или... черт его знает, как это делается?! Что делать?! Как сдвинуть строительство с мертвой точки?! Господи! Услышь меня, помоги нам... помоги моему селу поднять храм. «Миром поднимется храм...» Смеются миряне надо мной, потому что мир нищий и неверующий.
19 июля 1994 г. Вторник
Что был бы я без Бога?! Не поднялся бы и с постели по своей воле, охоте.
21 июля 1994 г. Четверг
Огорчительная поездка в Быстрый Исток. Огорчительная опять из-за бесконечных и умных слов батюшки в камеру и «мимо кассы». «Почему первая попытка (фундамент, строительство) была неудачной? Не было Божьего благословения, то есть люди, начинавшие это, не с чистым сердцем...» И опять невнятные, бесконечные примеры, цитаты из Библии: «Храм-де построим, а веры истинной нет... вот в Смоленском...» Но хорошо, что Людмила М. категорически на моей стороне. Она считает, что с таким батюшкой храм не построишь. Но меня обнадежила реакция о. Бориса на сообщение о пятидесяти миллионах: «Значит, мы можем что-то начать?» Да, батюшка, да, вы можете что-то начать. Эти слова во мне надежду посеяли — при соответствующих миллионах он начать не отказывается.
Божье благословение надо заслужить. Над ним надо работать и душой и телом, нельзя сидеть сложа руки. Потеряли проект храма. Не сжег ли его о. Евгений в отместку всем? Дескать, попрыгайте без меня! Или куда-нибудь запрятал его подальше. Но Тищенко говорит: «Найдем, и о. Евгения найдем, если надо». А я сразу в панику: еще одна отмазка у о. Бориса — проекта нет, не можем ничего делать.
24 июля 1994 г. Воскресенье. Вечер, вернулись из Сросток
Накоротке, но весьма полезный был разговор с главой Алтайской администрации Коршуновым Львом.
Обещаю не пить, не курить и мяса не есть, пока не услышу звон колоколов над Быстрым Истоком. На том и разошлись.
Обвалился на Пикете помост. И много человек в мгновение исчезло с глаз публики, люди подумали — так задумано, артисты... Ренату Григорьеву с травмой головы и ноги увезли в больницу, также Любу Соколову и еще одного мужика. Того беднягу я видел — хлестала кровь из горла или из носа, не понял. Праздник был испорчен, хотя ведущий в микрофон успокаивал толпу: ничего страшного, товарищи, не произошло, праздник продолжается. Пока я подписывал книги, фотографии, слышал, как нес что-то Панкратов-Черный, будто бы Жора Бурков говорил ему перед смертью: «Саня, Васю убили. Ему пустили в каюту инфарктный газ... Вася был очень аккуратный человек. Иногда писал в туалете, сев на толчок и подложив на колени фанерку. Там он писал свои замечательные рассказы. У него было все по полочкам, аккуратно. А когда вошли в каюту — рукописи были разбросаны. Все было в беспорядке...»
27 июля 1994 г. Среда, мой день. Москва
Звонок в дверь — открываю. На меня направлен автомат, два человека в милицейской форме. Жена не оставила мне телефоны охраны, метался, метался и плюнул — а сигнализация сработала. Слава Богу, все обошлось.
Денисов Э. попал в аварию. «В него врезался „Мерседес“. Сшивали по кусочкам. Увезли во Францию». Так мне сказал Глаголин.
Мы выиграли кассационный суд. Москомимущество выдало нам документ на владение всем зданием. Группа Губенко подает в высшие арбитражные инстанции. Борьба продолжается.
31 июля 1994 г. Воскресенье
Гурченко обо мне:
— Мой любимый артист... Мы с вами не снимались, но мы были приглашены как литераторы...
Это мне запало — «любимый артист». Что она в виду имела?..
«Послушай, Феллини». Сумасшедшая, грандиозная работа актрисы Гурченко. Завидовал, как двигается, танцует, поет... и играет. Но зачем она каждой клеточкой, каждым квадратным сантиметром пространства экрана доказывает, какая она талантливая и зря ее так долго не снимали?.. Этот бесконечный реванш... Зачем?! Это какая-то тогда опять ущербность, какой-то комплекс. Нельзя показывать своих страданий, нельзя их демонстрировать, у меня тоже это есть. Хотя нет. От этого нет полного захвата моего сердца, души. Я тоже вместе с ней начинаю считать... и все. А вообще-то, конечно, феномен, но какой-то агрессивный. Энтузиаст, как сказал бы да и говорил Грушницкий мой.
