Девятая рота. Факультет специальной разведки Рязанского училища ВДВ - Бронников Андрей (книга регистрации .TXT) 📗
Этот комплекс не вписывался в общую картину училища потому, что сто лет назад здесь была духовная семинария, соответственно, постройки являли собой стиль, свойственный той эпохе. В 1918 году семинария была закрыта, и духовных ратников сменили ратники военные, а впоследствии, по странному провидению судьбы, также связанные с небесами.
Помимо уже упомянутых двух казарм была еще одна в старом здании. Удивительное дело, но к плацу она была обращена своим тыльным фасадом, а точнее, одним из углов, как будто демонстративно отвернувшись от всего остального училища. Предполагаю, что она и сто лет назад была отведена под жилище семинаристов, коих здесь обитало более тысячи человек.
Попасть туда можно было из маленького скверика, который находился буквально в самом дальнем углу. Тут же располагался караульный городок и вход в расположение солдат-оркестрантов.
Здесь, подальше от глаз, и поселили девятую роту на третьем этаже. На втором был батальон обеспечения учебного процесса, а первый находился в полном запустении. Здание было, соответственно, старинной постройки, потолки — очень высокими, лестничные пролёты — крутыми и широкими, к полному неудовольствию второго курса, но об этом чуть позже.
Именно сюда мы и прибыли в первых числах октября, наконец-то превратившись из пятого взвода восьмой роты — во второй девятой. Если быть совсем точным, то несколько дней после карантина мы прожили вместе с ротой в расположении 6-й роты, то есть в той казарме, где еще недавно абитуриентами готовились к экзаменам. Там даже на тот момент еще висели списки предыдущего второго взвода. Потом случился спешный переезд.
Мы стояли в две шеренги, едва помещаясь в своего рода прихожей. Сзади нас был вход в оружейную комнату и дневальный «на тумбочке», справа и слева — входы в два казарменных отсека.
Это расположение также было мне уже знакомо. Во время первого поступления я как раз тут и обретался. Теперь по воле судьбы мне предстояло прожить здесь целых четыре года.
Расположение 9-й роты. Один из кубриков
В одном отсеке находились два жилых кубрика, ленинская комната, бытовка, каптерка, канцелярия офицеров роты и санузел. В другом — также два жилых кубрика, спортивный уголок, класс тактико-специальной подготовки и сушилка — специально оборудованная комната для просушки вещей.
«Нале-во», — скомандовал Будилов. Дневальный довольно заулыбался. Сей момент он превратился, в связи с нашим прибытием, в курсанта второго курса. Это был Гриша Бородин.
Лейтенант Бородин по распределению из училища прибыл на должность командира группы 2-го отряда в Лагодехи, где с 1962 года дислоцировалась 12-я бригада спецназа Закавказского военного округа. С сентября 1984 ст. л-т Бородин воюет в ДРА в составе 459-й Кабульской роты спецназа, затем его назначают на должность заместителя командира 1-й роты 370-го отряда спецназа в Лашкаргах.
В 1985 году, то есть спустя девять лет, заместитель командира роты СпН старший лейтенант Бородин Григорий Леонтьевич погиб в бою «при выполнении интернационального долга в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане». Что называется, «попал под снайпера». Смерть его была мгновенной. Посмертно награжден орденом Красного Знамени.
В память о старшем лейтенанте Григории Леонтьевиче Бородине на одну из БМП-2 первой роты нанесли памятную надпись «Имени ст. лейтенанта Бородина».
Нам достался первый отсек и самый неудобный кубрик. Это было вполне объяснимой закономерностью. Дело в том, что само существование в девятой роте имело одну редкую особенность. Здесь в расположении одной казармы и одного учебного подразделения бок о бок жили курсанты всех четырех курсов. Иными словами, в постоянном общении жили и те, кто в армии пробыл несколько месяцев, и те, кто прослужил, в отдельных случаях, уже более пяти лет.
Курсант Бородин
Таким образом, мы жили, служили, общались без малейших проявлений «дедовщины». Более того, старшие помогали и при необходимости заступались за младшие курсы. Сложилось негласное правило: третий курс опекал первый, а выпускной — тех, кто уже был на втором году учебы.
Однако это не означало, что всем все доставалось поровну. Отнюдь. Каждый знал свое место. Дежурный по роте, как правило, назначался с третьего курса, иногда с четвертого. После Нового года четвертый курс переставал ходить в наряды вовсе.
Дневальными заступали тоже особым порядком — один со второго курса и два с первого. Здесь тоже были свои тонкости. Дневальный второкурсник отвечал за уборку ленинской комнаты, класса ТСП и лестницы до второго этажа. Больших трудов это не стоило, но вот только лестница доставляла некоторые неудобства своими размерами, чем и обуславливалось вышеупомянутое неудовольствие.
За первым курсом оставался санузел, курилка и центральный проход («ЦП»). При этом первокурсника старший товарищ никогда не припахивал на своем объекте. Часы «на тумбочке» делились поровну на всех. Когда роты выдвигалась на прием пищи, «на тумбочку» становился старший курс из дневальных, потому что затем он получал привилегию идти на прием пищи вне строя и пребывать там сколько душе угодно, разумеется, в разумных пределах времени.
Примерно такие пропорции соблюдались в общей дисциплине, а точнее, в ее нарушениях, то же касалось и ношения формы одежды. Любой «залет» первокурсника нещадно карался третьим курсом во внутреннем наряде. Четвертый курс, как правило, снисходительно ворчал что-то вроде «молодежь оборзела», но до реальных репрессий, руководствуясь известным правилом «солдат ребенка не обидит», не опускался. Им было уже наплевать.
Бывали, правда, исключения, когда в наряд командир роты назначал дневальным курсанта третьего курса. В этом случае последний просто ничего не делал, и дежурному приходилось на соответствующий объект отправлять первокурсника.
К третьему курсу обычно мы обращались за помощью по китайскому языку, и парни охотно помогали. Витя Мерт-вищев, Гриша Иванов, курсант, китаец по национальности, Сарди Лоянов всегда охотно приходили на помощь. Николай Губанов делился своими знаниями по выживанию — он был фанат этого дела. Особую популярность тогда имела книга Воловича «Человек в экстремальных условиях природной среды». Она была едва ли не у каждого курсанта девятой роты.
Григорий Иванов по выпуску в 1978 году попал командиром группы в 4-ю роту 2-го отряда 15-й бригады специального назначения Туркестанского военного округа в город Чирчик, в последующем — «Мекку» афганского спецназа. При развертывании на кадрах 15 ОБрСпН 459 ОРСпН для комплекта разведки 40 ОА в ДРА Григорий был утвержден на должность командира 1-й группы 459-й роты. Успешно отработав в Афганистане, кавалер ордена Красная Звезда ст. л-т Иванов Г.О. вернулся в Чирчик и был назначен на должность командира 5-й учебной роты 15-й бригады.
Многих других курсантов, фамилии которых ушли из памяти, — всех их я теперь вспоминаю с теплом и уважением.
Помогали они не только в учебе. Неуставные хитрости мы узнавали тоже от них. Например, как ушивать форму, чтобы было незаметно, что она переделана, как подделывать увольнительные и многое другое, что никак не вписывалось ни в один армейский устав.
Впрочем, я отвлекся. Этим же вечером на поверке нам объявили новые составы отделений, а по сути, определили, кто какой язык будет изучать. Первое — английский, второе — немецкий, третье — французский и четвертое — китайский. Если смотреть еще глубже, была определена судьба каждого из нас. Изучаемый язык напрямую влиял на дальнейшее распределение после выпуска из училища.
Тут выяснилось, что тот курсант, с которым у меня случился конфликт, оказался командиром нашего, китайского, отделения. Звали его Александр Зайков. Кроме нас в «китайцы» были записаны еще шесть человек: это добродушный Сергей Федосенко, спортивный Костя Кожмяков, трудолюбивый Сергей Макаров, Коля Старченко, Саня Шиков и Боря Максимов. Забегая вперед, скажу, что все мы дошли до финиша и получили лейтенантские погоны. Отчислен никто не был.
