Коротков - Гладков Теодор Кириллович (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
В 1964 году Конон Молодый был обменен на сопроцессника Олега Пеньковского английского подданного Гревила Винна. Супругам Крогерам пришлось провести за решеткой на пять лет больше. Их сумели обменять лишь в 1969 году на арестованного в СССР незадачливого шпиона Джеральда Брука.
По возвращении в СССР Моррис и Леонтина Коэн были награждены орденами Красного Знамени. Указом Президента России им, к сожалению, посмертно, было присвоено звание Героев Российской Федерации…
Много лет спустя, беседуя с преемником Александра Короткова Юрием Дроздовым, Председатель КГБ СССР Юрий Андропов признал, что «нелегалы оправдали определенные для них направления боевой работы: вести активную разведку по предотвращению внезапного ракетно-ядерного нападения на нашу Родину».
ФОРПОСТ «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ»
23 марта 1957 года генерал-майор Александр Коротков получил новое назначение, которое, возможно, могло кое-кого и удивить: он стал представителем КГБ СССР при Министерстве государственной безопасности ГДР.
Даже для начальника управления и заместителя начальника разведки такое откомандирование из Центрального аппарата не могло и не должно было расцениваться как понижение. Объяснялось это просто: важностью данного поста в данное время. К 1957 году оба германских государства — ГДР и ФРГ, а также разделенный на Восточный и Западный Берлин стали главной ареной, форпостом противостоящих лагерей, фактически пребывающих уже второе десятилетие в зыбком состоянии, ранее в международных отношениях неведомом — «холодной войны». То есть той стадии конфронтации, когда любой неосторожный шаг одной из сторон, не говоря уже об умышленной провокации, мог привести к вооруженному столкновению с непредсказуемыми, но непременно тяжелыми, возможно — непоправимыми последствиями.
Отметим, «холодная война» была не только взаимным заблуждением, как ее трактуют ныне некоторые авторы, не только плодом пропагандистской, психологической борьбы противостоящих лагерей. Нет, за ней стояли вполне реальные геополитические и прочие интересы главных держав тогдашнего двуполярного мира: СССР и США. Для спецслужб эти десятилетия были долгим периодом самых жестких, непримиримых столкновений. Особенно на том полигоне, которым в силу многих обстоятельств стала разделенная Германия и ее растерзанная столица — Берлин.
В должности представителя КГБ в Германии Александр Коротков сменил генерал-лейтенанта Евгения Питовранова. Для посвященных уже это говорило о многом. Генерал Питовранов заслуженно считался одним из самых умных и компетентных руководителей в системе органов госбезопасности. Ему довелось побывать и начальником обоих главных управлений — разведки и контрразведки, и заместителем министра, и… номерным узником внутренней тюрьмы.
Питовранов был арестован по делу своего тогдашнего министра Абакумова в числе нескольких других генералов и полковников. Только четверо из них, невзирая на жестокие допросы, не признали себя виновными: Виктор Абакумов, Леонид Эйтингон, Яков Матусов и Евгений Питовранов. Более того, располагая между допросами свободным временем, Питовранов в холодной камере-одиночке написал Сталину… нет, не покаянное письмо, и не донос: обстоятельную докладную записку. О том, как в новой международной обстановке следует реорганизовать советскую контрразведку.
Самое поразительное в этой фантастической истории даже не то, что докладная дошла до адресата. А то, что Сталин дал ей ход, в результате чего автор записки был освобожден и, более того, восстановлен на службе. Нечто подобное, кажется, ранее случилось еще лишь с одним человеком — наркомом оборонной промышленности Борисом Ванниковым летом сорок первого. «А где Ванников? Почему отсутствует?» — раздраженно спросил на заседании ГКО Сталин. «Он сидит», — смущенно ответил Берия. «Нашел время, когда сидеть!» — сердито сказал вождь. Через десять минут Ванников был доставлен из внутренней тюрьмы в кабинет Верховного…
В бытность Питовранова уполномоченным КГБ в Германии там было проведено несколько крупных дел, некоторые из них впоследствии стали широко известны, поскольку были намеренно широко (хотя и не до конца) освещены в советских средствах массовой информации, а затем и на Западе.
Уже одно это определяло, что преемник Питовранова должен был, по меньшей мере, не уступать ему по степени компетенции, деловым и личностным качествам. Руководствуясь этими критериями, Председатель КГБ Иван Серов и остановил свой выбор на Александре Короткове. Кандидатура была одобрена и в «инстанциях».
Со стороны самого Александра Михайловича возражений не поступило. Он был рад возможности еще несколько лет поработать в стране, которую не только хорошо знал, но и любил. Не возражала против командировки и жена, Ирина Александровна, поскольку сама была специалистом именно по германской экономике. К этому времени она успешно защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата экономических наук и работала старшим научным сотрудником в Институте мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР.
Итак, в марте 1957 года Александр Коротков вновь приехал в Берлин и поселился в том же Карлсхорсте, который его советские обитатели с чьей-то легкой руки называли между собой «деревней Карловкой».
Совсем неподалеку на Копеникераллее, за высоким забором располагалось большое трехэтажное здание бывшего военного эсэсовского госпиталя «Санкт-Антониошпиталь», в котором ныне находился аппарат (вернее, часть многолюдного аппарата) представителя КГБ. И почти что рядом — памятное здание бывшего военно-инженерного училища, в котором в ночь с 8 на 9 мая 1945 года был подписан Акт о капитуляции вооруженных сил нацистской Германии. Через несколько лет в этом историческом здании будет устроен музей.
Ирина Александровна, уладив свои дела в институте, приехала с четырехлетней дочкой Юлей в Берлин спустя несколько месяцев. Как и было ранее обещано, ей предоставили интересную работу по специальности: консультантом в аппарате советника посольства по экономике.
Аппарат представительства являл из себя солидную как по численности, так и по технической оснащенности спецслужбу. В определенной степени он как бы копировал КГБ по разнообразию поставленных перед ним задач.
В 1953–1954 годах структура аппарата Уполномоченного КГБ (позднее переименованного в Представителя) в общих чертах была приблизительно следующей:
— секретариат;
— служба разведки с шестью отделениями: американским, английским, французским, германским, научно-технической разведки и по работе с нелегалами;
— служба контрразведки с четырьмя отделениями: американским, английским, французским и германским.
Самым многочисленным был советнический отдел, поскольку советники КГБ имелись в каждом управлении МГБ ГДР, а также во всех четырнадцати округах республики. Советник, как правило, кроме своего помощника в аппарате имел кабинет в здании МГБ или его окружного управления.
В 1954 году службы разведки и контрразведки были слиты. Вместо названных выше двух служб были образованы четыре крупных отдела: американский, английский, французский и германский. В каждом из них были разведывательное и контрразведывательное отделения. Свою самостоятельность сохранили отделения научно-технической разведки и по работе с эмигрантами.
Кроме того, в аппарате существовали все необходимые технические и вспомогательные службы.
В общей сложности аппарат Уполномоченного насчитывал несколько сотен сотрудников. Кроме того, на должностях, связанных с обслуживанием всего комплекса: жилые дома, стадион, клуб, системы канализации водо- и электроснабжения было занято довольно много немцев, граждан ГДР, разумеется, трижды проверенных и находящихся под неустанным и пристальным присмотром.
Направление Короткова в Карлсхорст означало не просто обычную, осуществляемую каждые три-четыре года смену уполномоченных, а затем и представителей КГБ, но резкое усиление именно разведывательной работы с территории Германии, тем более что контрразведкой занимались также особые отделы советских воинских расквартированных в ГДР частей и соединений.
