Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности - Хаманн Бригитта (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
Литцманштадт, переименованный в честь немецкого генерала, участника Первой мировой войны, — это город Лодзь в бывшей русской части Польши, где некогда проживала одна из самых больших еврейских общин мира — 233.000 человек. Часть из них переселили, оставшиеся 160.000 согнали в охраняемое гетто в нищенском квартале города. Там они жили в ужасающих санитарных условиях, производя для вермахта и немецких универмагов одежду, обувь, мебель и многое другое. На содержание каждого расходовалось ежедневно 30 пфеннигов, а спустя некоторое время лишь 19 пфеннигов в день [1368].
Чету Моргенштернов депортировали в Лодзь вместе с 20.000 других евреев из Берлина, Вены, Праги, Франкфурта, Кёльна, Гамбурга, Дюссельдорфа и Люксембурга и 5000 цыган из Бургенланда. Цыган вскоре отправили в Освенцим. Западные евреи, не говорившие ни на польском, ни на идиш, остались запертыми в гетто, вместе с местными восточноевропейскими евреями. Они с трудом приспосабливались к здешней жизни, между двумя группами вспыхивали конфликты.
Читали ли Моргенштерны книгу бывшего бедного художника? О «жидах» и о том, как лишить их достоинства, там сказано следующее (задолго до того, как эти планы начали претворяться в жизнь): Если запереть еврея вместе с ему подобными, его искусная ложь окажется бездейственной, и тогда все его т.н. «трудолюбие» исчезнет, и он утонет в грязи и нищете. Арийцу идёт только на пользу, если он живёт среди своих соплеменников, а вот для еврея это губительно, это превращает его в животное [1369].
Самуэль Моргенштерн умер от истощения в августе 1943 года в возрасте 68 лет в гетто Литцманштадта и был похоронен на кладбище гетто [1370]. Его жена находилась с ним до последнего дня, как сообщил позже очевидец Вильгельм Абелес, зять Эммы, бывший венский стекольщик [1371].
В августе 1944 года гетто очистили ввиду приближения Красной армии. Находившихся там 65.000 евреев, ослабленных голодом и болезнями, депортировали в лагерь смерти Освенцим, в том числе и Абелеса, которому, однако, удалось выжить. В последний раз он видел Эмму Моргенштерн перед депортацией из Литцманштадта. Других выживших свидетелей нет.
Скорее всего, Эмму Моргенштерн отправили в Освенцим в августе 1944 года, так как 30 августа в гетто оставались лишь 600 человек «команды зачистки» и единичные спрятавшиеся евреи [1372]. В Освенциме большинство прибывших сразу же отправили в газовые камеры — нетрудоспособных женщин в первую очередь.
Позже венский суд постановил, что Эмма Моргенштерн не дожила до конца войны в 1945 году. В декабре 1946 года её признали умершей по заявлению её брата, майора в отставке Макса Прагана [1373].
11. Юный Гитлер и женщины
Подавленные желания и бегство от женщин
Немногочисленные свидетели линцского и венского периодов жизни Гитлера сходятся в одном: молодой человек мечтал о женщинах, но при этом боялся их и избегал. Настоящих связей у него не было. Очень странно, что в венские годы, то есть с 18 до 24 лет, в жизни Гитлера так и не произошло ничего существенного в этой сфере, он не приобрёл опыта отношений и даже ни разу не влюбился. Прямое доказательство того, что в жизни странного обитателя мужского общежития не было места человеческому общению, приобретению реального опыта: чужие, вычитанные в книгах слова определяли его представления об окружающей действительности и помогали в ней ориентироваться.
К концу венского периода Гитлер представляет своё будущее точно таким же, каким описывал его Августу Кубичеку ещё в Линце. Он видит себя успешным художником, проживающим на вилле, которую выстроит сам: «Заправлять всем в доме и вести хозяйство будет образованная дама. Это будет женщина в летах, чтобы не возникало никаких желаний или намерений, способных помешать нашему призванию художника» [1374]. Кубичек, ближайший друг Гитлера, несколько месяцев деливший с ним комнату в Вене, считал своего приятеля «уникальным человеком в этом гнезде разврата, где даже искусство воспевает шлюх!» [1375] «Добровольно наложив на себя аскезу», он рассматривал женщин «с живым и критическим интересом, исключив при этом любое личное участие; опыт, уже приобретённый другими мужчинами его возраста», превратился для него в проблему, «о которой по ночам он рассуждал таким деловым и холодным тоном, как будто его всё это не касается» [1376].
В юности, в Вене я знал немало красивых женщин [1377]— это признание, сделанное Гитлером в 1942-м, не следует понимать как горделивый намёк на бурные венские годы, скорее, здесь стоит прислушаться к словам Кубичека. Тот вспоминает, что Гитлер в возрасте 18–19 лет обращал внимание на красивых женщин, «однако смотрел на них, как на прекрасные картины, то есть совершенно не думая при этом о сексе» [1378]. Надо отметить, что Кубичек пишет об этом уже после 1945 года и без всякого морализаторства.
Кубичек утверждает, что соблазнить Гитлера не удавалось, и иллюстрирует этот тезис следующим эпизодом. В 1908 году они в поисках жилья оказались в одной элегантной квартире. «Опрятно одетая горничная» проводила их в «изысканно обставленную комнату», где стояла «роскошная двуспальная кровать». Кубичек продолжает: «Мы оба тут же поняли, что для нас здесь слишком шикарно. Но тут в дверях появилась «госпожа», самая настоящая дама, уже не первой молодости, но очень элегантная. На ней был шелковый пеньюар и домашние туфли, этакие изящные тапочки, отделанные мехом. Она с улыбкой поздоровалась, оглядела Адольфа, затем меня и пригласила сесть».
Бесстыдница предложила поселиться у неё не Кубичеку, а Гитлеру. «Оживлённо пыталась она уговорить Адольфа, как вдруг из-за порывистого её движения пояс шелкового пеньюара развязался. «Прошу прощения, господа!», — воскликнула дама, тут же запахнув пеньюар. Но и мгновения было достаточно, чтобы мы увидели: под пеньюаром ничего не было кроме трусиков. Адольф покраснел как рак, вскочил, схватил меня за руку и сказал: «Идём, Густль!» Не помню, как мы выбрались из квартиры. Помню только, что возмущённый Адольф выкрикнул, когда мы оказались на улице: «Вот она, жена Потифара!»» [1379].
Гитлер чувствовал себя скованно в присутствии женщин, боялся даже случайных прикосновений. Так, в опере он старался избегать столь популярных у студентов стоячих мест на четвёртом ярусе, так называемом «Олимпе». Билеты туда стоили намного дешевле, но, в отличие от стоячих мест в партере, туда допускали и женщин [1380].
Кубичек вспоминает, что в период их совместной жизни в Вене Гитлер не получал писем, и в гости к нему тоже никто не приходил. Другу он также настоятельно советовал не связываться с женщинами и, по словам Кубичека, «ни в коем случае не потерпел бы ничего подобного. Любой шаг в этом направлении неизбежно положил бы конец нашей дружбе» [1381]. Даже ученицы, которым Кубичек преподавал игру на фортепиано, не могли заниматься в комнате на Штумпергассе. Однажды к Кубичеку всё-таки пришла ученица, чтобы посоветоваться перед экзаменом, и Гитлер яростно на него набросился. «Он злобно кричал: неужто надо превращать нашу каморку, где и так не повернуться из-за огромного рояля, в место встреч с музицирующим бабьим отродьем? Мне стоило большого труда убедить его, что бедняжка в меня ничуть не влюблена, просто переживает из-за экзамена. В результате мне пришлось выслушать развёрнутую отповедь о бессмысленности женского образования… Молча съёжившись, я сидел на пианинном стуле, а он гневно мерял шагами комнатёнку, изливал свой гнев то у двери, то у рояля, причём в крайне резких выражениях» [1382].
