Сталин и заговор Тухачевского - Лесков Валентин Александрович (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
Неизвестно, успело ли это «предложение» поступить на подпись Гамарнику. Хотя было бы логично прислать его ему в числе самых первых, чтобы увидеть его реакцию.
30 мая в первой половине дня к Гамарнику приезжает с визитом старый друг Блюхер. Он привозит предложение Сталина: чтобы Гамарник вошел в состав суда, которому предстоит судить Тухачевского. Они обсуждают вопрос, и Гамарник решительно отказывается. Блюхеру не удается его переубедить, и он уезжает ни с чем. Свой разговор Гамарник пересказывает жене, которой он вполне доверял, ибо она была настоящим боевым товарищем, членом партии с 1917 г., работала с ним в подполье Одессы против интервентов, участвовала в Гражданской войне, окончила Институт красной профессуры, близко общалась с Бухариным и его окружением, работала редактором-консультантом в московском издательстве, выпускавшем «Историю Гражданской войны в СССР». Очень взволнованный, Гамарник при этом воскликнул: «Как я могу! Я ведь знаю, что они не враги. Блюхер сказал, что если я откажусь, меня могут арестовать» (Волкогонов. Триумф и трагедия. Кн. 1, ч. 2, с. 263). Это был мучительный разговор и мучительные часы! В разговоре мелькали имена близких друзей: Блюхера, Якира, Уборевича, Гарькавого, Дубового, Картвелишвили, Муклевича, Левичева, Осепяна, Кирова, Орджоникидзе, Микояна. (Ян Гамарник. Воспоминания друзей и соратников. Москва, 1978, с. 166 и 186.)
Во второй половине дня 30 мая Политбюро ЦК ВКП(б) принимает другое важное решение: «Отстранить т.т. Гамарника и Аронштамаот работы в Наркомате обороны и исключить из состава Военного совета, как работников, находящихся в тесной групповой связи с Якиром, исключенным ныне из партии за участие в военно-фашистском заговоре». (Там же, с. 52.)
И это тотчас становится Гамарнику известно. В ночь на 31 мая у него происходит исключительно тяжелый приступ диабета. Вызвали медсестру, а также родную сестру — врача Ф.Б. Гамарник, участника Гражданской войны, доверенного человека. К утру больному становится легче. Он начал даже шутить, ибо другая сестра его, Клара Борисовна, член партии с 1929 г., работавшая в Прокуратуре Московской области, передала ему по телефону ободряющие вести.
Но к обеду прибыл крайне взволнованный Блюхер, его очень близкий друг. Они закрылись в спальне и опять тайно беседовали о чем-то очень важном. Затем Блюхер уехал.
О, гримасы судьбы! Знал ли он, что вскоре, вслед за Тухачевским, придет его черед?! Что по ордеру Ежова от 22 октября 1938 г. он сам будет арестован?! Что будут его остервенело допрашивать в НКВД, в том числе один из замов Ежова, сам Л. Берия?! Что из тюремной камеры Лефортовской тюрьмы, после ряда допросов, он не выйдет живым (11 ноября 1938 г.)?! Что окажет своим врагам отчаянное сопротивление при избиении, и они, вне себя от злобы, забьют его насмерть?! Мог предполагать! Но, конечно, не знал наверное, ибо от каждого закрыта его судьба!
А в пятом часу дня прибыли из наркомата двое сотрудников: новый начальник Управления кадров Наркомата обороны, бывший заместитель начальника Политуправления РККА, т.е. самого Гамарника, А.С. Булин (1894-1938) и армейский комиссар 2-го ранга Управляющий делами Наркомата обороны И. Смородинов. Они привезли приказ за подписью Ворошилова о смещении Гамарника с нового поста и увольнении из наркомата. Они пробыли у Гамарника не больше 15 минут. Эти посетители своему старшему коллеге передали важнейшую новость: все пропало, поднять военные училища, академии и воинские части на выступление в Москве не удается, всюду страшная слежка, всюду люди НКВД. Слежка действительно была всесторонней: за каждым подозрительным люди Ежова следили на службе и вне рабочей обстановки. Переодетые сотрудники «наружки» стояли у домов, фиксируя всех входящих и уходящих, а также длительность их пребывания у «объекта».
Поскольку операция вступила в завершающую стадию, Ежов лично руководил ею. Он разместился прямо в кабинете у Ворошилова, которому тоже не доверял, контролируя таким образом и его действия.
«Пролетарский маршал» со страхом и омерзением следил за разговорами «гнусного карлика». Он знал, что собственная голова висит буквально «на нитке»! Ибо его ближайшие сотрудники — участники антисоветского заговора!
Едва Булин вернулся в наркомат, как тут же вместе с другим видным соратником Гамарника оказался арестован. И тотчас Ежов дал по телефону своим людям указание: «Войдите на квартиру Гамарника и поступайте так, как я прежде распорядился!»
Сотрудники тотчас вошли и застали всю семью в сборе. Гамарник говорил жене и 12-летней дочери, что роковой момент наступил и следует сохранять достоинство и выдержку. Работники НКВД сказали: «Мы выполняем распоряжение наркома т. Ежова. Вы, Гамарник, отстранены от дел, ваш сейф будет сейчас опечатан. Ваши замы Осепян и Булин арестованы за участие в заговоре. Вам предписывается оставаться дома, пока ваша судьба не решится». Они на глазах семьи опечатали сейф и тотчас ушли. Тогда Гамарник сказал жене и дочери: «Я хочу остаться один». Они послушно вышли. Едва за ними закрылась дверь, как в комнате грянул выстрел. Когда жена и дочь вбежали, бывший заместитель наркома лежал мертвым. Он покончил с собой.
Так ушел из жизни сын мелкого конторского служащего из Житомира, сумевший, несмотря на бедность семьи, закончить отличником гимназию и даже поучиться в Петербургском психоневрологическом институте, а потом на юридическом факультете Киевского университета. Судьба сделала его, сына еврея, революционером (член партии с 1916 г.), а потом видным деятелем партии (член ЦК партии, член Оргбюро ЦК ВКП(б) и ответственным работником РККА (начальник Политического управления РККА с 1929 г., армейский комиссар 1-го ранга). Многие годы Гамарник честно и прекрасно работал (получил ордена Ленина и Красного Знамени), потом сделал ставку на Троцкого — и это его погубило.
Семья Гамарника, как и другие подобные семьи, расплатилась по большому счету. Жена его получила сначала 8 лет лагеря, затем еще 10 лет и умерла в лагере в 1943 г. Дочь до 18 лет находилась в детдоме, затем получила 6 лет лагеря, а по отбытии — ссылку. Освободил ее от мучений лишь приход Хрущева к власти.
Эта жена Гамарника очень даже заслуживает внимания, хотя ее всячески замалчивают. Почему, станет ясно ниже. Она приходилась родной сестрой Хаиму Бялику (1883-1936), сыну мелкого торговца и корчмаря на Волыни, видному лидеру сионистов, известному публицисту, космополиту и буржуазному националисту, основоположнику современной еврейской поэзии (умер в Палестине, из России выехал в 1920 г.).
Наиболее известные вещи его: «Сказание о погроме» (кишиневский погром евреев 1903 г.), символические поэмы «Огненная хартия» (1905), «Мертвецы пустыни» (1902), а также «Еврейские легенды», взятые из талмудической литературы (тт. 1-4, совместно с И. Равницким).
Бялик был очень популярен в еврейской среде и неоднократно издавался на русском языке, хотя писал на древнем иврите. А «прославился» в немалой степени исключительно злобным заявлением: «гитлеризм является спасением, а большевизм — проклятием еврейского народа».
Таким образом, Гамарник, благодаря жене, имел личную связь с сионистами и мог совместно с ними «проворачивать» некоторые важные и тайные дела, выгодные для обеих сторон.
Почему же Гамарник покончил с собой, если он ни в чем не был виновен? Ответ может быть один: вина за ним имелась — и большая. Именно поэтому он не оставил никакого оправдательного или обличительного письма. Он также знал, что Ворошилов ему заклятый враг. О подоплеке этой вражды сам нарком позже, на заседании Военного совета с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б), проходившем в Кремле 1-4 июня 1937 г., сказал так: «В прошлом году (т.е. в 1936 г. — В.Л.), в мае месяце, у меня на квартире Тухачевский бросил обвинение мне и Буденному, в присутствии т.т. Сталина, Молотова и многих других, в том, что я якобы группирую вокруг себя небольшую кучку людей, с ними веду, направляю всю политику и т.д. Потом, на второй день, Тухачевский отказался от всего сказанного. Тов. Сталин тогда же сказал, что надо перестать препираться частным образом, нужно устроить заседание П. Б. и на заседании подробно разобрать, в чем тут дело. И вот на этом заседании мы разбирали все эти вопросы.
