Книга воспоминаний - Абрамович Исай Львович (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Тер-Ваганян рассказал мне многое, чего я не знал. О том, кто из руководящих деятелей партии разделяет взгляды Троцкого. О расстановке сил в ЦК к моменту начала дискуссии. О завещании Ленина, в котором Владимир Ильич требует снятия Сталина с поста генсека. О том, что борьбу против Троцкого возглавляет Сталин, у которого с Троцким старые счеты, а поддерживают Сталина Зиновьев и Каменев. И еще многое.
После рассказов и разъяснений Тер-Ваганяна я стал смотреть на разногласия в партии серьезнее и постепенно стал уже не случайным, а сознательным противником линии большинства ЦК. Однако ни в какой фракции я не состоял и никакой фракционной работы не вел. И вообще, как мне помнится, тогда, в 1923–1924 гг., никакой фракционной организации у оппозиции не было.
Тер-Ваганян считал, что Троцкий напрасно без сопротивления позволил своим противникам отстранить себя от руководства. Таково было настроение многих сторонников Троцкого. Пятаков, Преображенский, Белобородов, Раковский, И. Н. Смирнов, Н. И. Муралов, В. Коссиор были недовольны также тем, что Троцкий уклонился от прямого участия в дискуссии, в то время как его личное участие — особенно в рабочих и военных ячейках — могло иметь решающее значение для результатов голосования. Троцкий же считал, что всякое обострение борьбы, связанное с его личным участием в дискуссии, может привести к расколу партии, и он не хотел быть в этом виноватым.
Под давлением оппозиции Политбюро пошло на уступки. Была создана комиссия из Троцкого, Сталина и Каменева, разработавшая проект резолюции «О партстроительстве». Пятого декабря 1923 года Политбюро утвердило эту резолюцию, в которой провозглашался новый курс партии на рабочую демократию. В резолюции отражались все основные требования оппозиции об изменении режима партии, те требования, против которых на ХII съезде выступали Зиновьев и Каменев, а в дискуссии — большинство ЦК, настаивавшее на запрещении всякой критики линии ЦК. Четырнадцатого декабря 1923 года было опубликовано подписанное Сталиным Обращение ЦК РКП(б) ко всем парторганизациям, в котором говорилось: «ЦК признал своевременным углубление и расширение рабочей демократии в области внутрипартийного строительства… ЦК считает, что обсуждение резолюции ЦК должно захватить всю массу членов партии во всех уголках СССР».
Начался второй тур дискуссии, который был разрешен приведенным выше Обращением. С разъяснением резолюции Политбюро на активах и на партийных собраниях выступали все члены Политбюро, кроме Троцкого. Он был болен и потому обратился «к партийным совещаниям» с письмом, которое вошло в историю, как «Новый курс».
Письмо Троцкого было построено на резолюции Политбюро от 5 декабря и полностью соответствовало духу этой резолюции. В нем говорилось:
«Новый курс, провозглашенный в резолюции ЦК, в том и состоит, что центр тяжести, неправильно передвинутый при старом курсе в сторону аппарата, должен быть передвинут в сторону активности, критической самодеятельности, самоуправления партии как организованного авангарда пролетариата. Новый курс вовсе не значит, что на партийный аппарат возлагается задача в такой-то срок декретировать, создать или установить режим демократии. Нет, осуществить этот режим может сама партия. Коротко задачу можно формулировать так: партия должна подчинить себе свой аппарат, ни на минуту не переставая быть централизованной организацией».
Хотя разъяснения Л. Д. Троцкого полностью соответствовали духу принятых ЦК решений, большинство членов Политбюро по существу не хотело дать ход резолюции от 5 декабря, не хотело проводить новый курс в жизнь. Да и немыслимо было, чтобы аппарат — и прежде всего верхи аппарата во главе со Сталиным — добровольно сдал свои позиции и передал инициативу в руки самодеятельных масс. Принятая под давлением оппозиции резолюция для большинства ЦК являлась лишь дипломатическим прикрытием его жесткой внутрипартийной политики. Поэтому всякое истинно демократическое толкование ее вызывало бешенство аппаратчиков. Толкование резолюции Троцким не могло не вызвать такой реакции.
Понять это нетрудно, если вспомнить, как совсем недавно всемогущий аппарат ЦК КПСС реагировал на попытку братской Чехословацкой партии освободиться из-под его власти и взять инициативу в свои собственные руки.
Критика Л. Д. Троцким старых большевиков, управлявших партией, служила целям исправления ошибок старшего поколения, увлекшегося административной стороной дела и забывшего о самодеятельности партии.
Лицемерная защита Сталиным и Зиновьевым старой гвардии преследовала цель сыграть на их чванливом отношении к Троцкому как к «чужому» в партии, доказать, что он поэтому заинтересован в том, чтобы натравить молодых членов партии на старых.
Письмо Троцкого по своему содержанию ничем не отличалось от резолюции 5 декабря. Примеры, поясняющие существо вопроса о рабочей демократии, были яркими, острыми и запоминающимися, но они только иллюстрировали основные принципиальные положения резолюции. То, что этот материал, сухо изложенный в официальном документе, заговорил в письме Л. Д. Троцкого сильно, ярко и убедительно, свидетельствовало только о таланте автора.
Почему понадобилось так остро реагировать на письмо Троцкого, если ЦК действительно искренне решил осуществить свою резолюцию? Даже если бы в письме Троцкого действительно было бы какое-то отклонение от резолюции — в сторону ли большего ударения на демократию, в сторону ли критики старого курса, стоило ли поднимать такой вопль против этого письма, если бы ЦК в самом деле считал старый курс вредным и понимал жизненную необходимость перестройки.
В том-то и дело, что, соглашаясь принять резолюцию от 5 декабря, Сталин и Зиновьев просто маневрировали, чтобы успокоить партию. На самом деле эта резолюция была забыта на другой день после окончания районных партийных конференций. Зиновьев и Каменев почувствовали это на своем горбу после ХIII съезда, когда они уже оказались не нужны своему временному союзнику Сталину.
В ходе дискуссии Троцкого особенно сильно обвиняли за то, что он в своем письме противопоставляет молодых членов партии старым и пишет о перерождении старых большевиков. Отвечая на первое обвинение, Троцкий писал:
«Именно „штиль“ заключал в себе опасность возрастающей отчужденности между руководящим слоем партии и более молодыми ее членами. Тенденция партийного аппарата думать и решать за партию ведет в своем развитии к стремлению укрепить авторитет руководящих кругов только на традиции… Поскольку революционно сохранившиеся, не оказенившиеся представители старого поколения, т. е., как мы твердо уверены, подавляющее его большинство, отдадут себе ясный отчет относительно охарактеризованной выше опасной перспективы и, став на почву резолюции Политбюро ЦК, приложат все усилия к тому, чтобы помочь партии претворить резолюцию в жизнь, постольку исчезнет главный источник возможного противопоставления разных поколений в партии».
Анализ, данный Троцким 50 лет назад, подтвердился за прошедший период многочисленными фактами. Сталин, игравший на самолюбии старых большевиков, использовавший их влияние в партии против Троцкого, вскоре после победы над своими идейными противниками почти поголовно уничтожил старых членов партии, заменив их в аппарате членами партии призыва тридцатых годов.
Отвечая на второе обвинение, Л. Д. Троцкий писал:
«Можно еще, пожалуй, возразить, что приведенная ссылка на аппаратное перерождение социал-демократии неправильна ввиду глубокого различия эпох: тогдашней застойно-реформистской и нынешней революционной. Разумеется, пример есть только пример, а никак не тождество. Однако же это огульное противопоставление эпох само по себе еще ничего не решает. Недаром же мы указываем на опасности НЭПа, тесно связанные с затяжным характером международной революции. Повседневная государственно-практическая работа, все более детализованная и специализированная, таит в себе, как указано в резолюции ЦК, опасности сужения горизонта, т. е. оппортунистического перерождения, совершенно очевидно, что эти опасности становятся тем более серьезными, чем более партийное руководство заменяется замкнутым секретарским командованием. Мы были бы плохими революционерами, если бы надеялись на то, что со всеми трудностями, и прежде всего с внутренними, нам поможет справиться „революционный характер эпохи“. Надо как следует помочь „эпохе“ правильным осуществлением нового партийного курса, единогласно провозглашенного Политбюро ЦК».
