Клеопатра. Последняя царица Египта - Вейгалл Артур (электронные книги без регистрации txt) 📗
Такое растущее осознание своей божественной природы Цезарем принесло с собой, конечно, ощущение монаршей власти, желание получить царские привилегии. Клеопатра теперь называет его своим супругом, и в Египте, как я уже говорил, его, очевидно, признали ее законным мужем. Цезарь уже был, фигурально говоря, царем Египта; а то, что он не был официально коронован как фараон, вероятно, должно быть отнесено на счет того, что он возражал против такой процедуры. Теперь египтяне, наверное, были готовы предложить ему трон Птолемеев точно так же, как они приняли Архелая, верховного жреца Команы (в Каппадокии), в качестве супруга Береники, единокровной сестры Клеопатры. И в эти дни, когда их молодая царица должна была вскоре стать матерью, вероятно, у людей было искреннее и сильное желание упорядочить ситуацию путем такого брака с Цезарем и путем его восхождения на трон. Ничто не могло быть более удачного с политической точки зрения, чем брак царицы с величайшим человеком в Риме, и мы уже видели, что ранее существовала какая-то идея о союзе с Гнеем Помпеем в то время, когда отец этого человека был фактическим правителем республики. Для разума египтянина тот факт, что Цезарь был уже семейным человеком, жена которого жила в Риме, не вызывал реальных возражений. Жена не родила ему сына, и поэтому с ней можно развестись в пользу более плодоносной лозы. Сама Клеопатра, по-видимому, очень хотела разделить свой египетский трон с Цезарем, так как она, несомненно, достаточно ясно видела, что, раз он уже стал самодержцем и фактическим диктатором Рима, вскоре они станут монархами всего римского мира. Если она сможет уговорить его, как Архелая из Команы, принять корону фараонов, появится веская причина предположить, что он попробует заставить Рим предложить ему верховную власть в своей собственной стране. Благодаря главным образом Помпею в столице Римской державы уже явно просматривалась тенденция к монархическому правлению; и они оба, Цезарь и Клеопатра, вероятно, понимали, что, если они будут вести свою игру искусно, трон в этом городе будет ожидать их в весьма недалеком будущем.
Клеопатра была ярой патриоткой, или, скорее, ее очень волновала своя собственная судьба и судьба ее династии, и она, вероятно, с огромным удовлетворением наблюдала, в каком направлении развиваются события. Мужчина, которого она любила и который любил ее, мог в любой момент стать реальным правителем Рима и его доминионов; а ребенок, которого она собиралась подарить ему, если окажется мальчиком, станет наследником римского мира. На протяжении многих лет члены ее династии испытывали страх перед тем, что Рим прекратит их существование и поглотит их царство, присоединив его к республике, но теперь возникла возможность того, что Египет и земли, вратами в которые была долина Нила, станут равными Риму во главе великого объединения народов земли. Следует помнить, что Египет не был еще завоеван Римом (однако был зависимым царством, занять которое римляне могли тогда, когда это стало бы нужным, – что они и сделали в 30 г. до н. э. – Ред.) и являлся в то время самым богатым и значительным государством за пределами республики (автор преувеличивает. В описываемое время самыми мощными, помимо Римской державы, были Парфянское царство (все тот же вечный Иран – во главе с иранским племенем нардов [парнов], Ханьская империя [Китай]; кроме того, на территории Индии и сопредельных земель периодически возникали мощные империи [но в I в. до н. э. здесь было несколько соперничавших царств]. – Ред.). Александрийцы и египтяне считали себя самым главным народом в мире (по традиции, со времен Древнего Египта. – Ред.). Таким образом, для Клеопатры мечта о том, что Египет может сыграть главную роль в египетско-римской империи, была далеко не фантастической.
Ее политика в таком случае была очевидной. Она старалась удержать любовь Цезаря и в то же время заботливо лелеяла его растущее стремление стать монархом. Ей надо было так привязать его к себе, чтобы, когда наступит время, Клеопатра могла взойти на трон властелина мира рядом с ним. Она должна была сделать очевидным и постоянно напоминать ему о ее собственной власти и величии ее царского положения, чтобы у Цезаря в голове не возникло никаких сомнений в том, что ее плоть и кровь – и только они – подходят для того, чтобы смешаться с его плотью и кровью для основания того единственного царского рода, которому суждено править всей землей (авторское преувеличение. – Ред.).
Приближающееся материнство, по-видимому, сильно укротило необузданную натуру Клеопатры, а успех ее замыслов поднял ее самосознание на такой уровень, с которого она, вероятно, с презрением смотрела на свою былую борьбу с утонувшим Птолемеем, обезглавленным Потином, убитым Ахиллесом и изгнанным Теодотом. Она, Клеопатра, была дочерью Солнца, сестрой Луны и родственницей богов; она соединилась с потомком Венеры (Афродиты) и других богов с Олимпа (Афродита, согласно Гесиоду, родилась из пены, возникшей из семени и крови в море там, куда Кронос [отец Зевса] бросил гениталии оскопленного им своего отца Урана. Это произошло у острова Китиры. Вышла же богиня на берег острова Кипр [отсюда Киприда]. – Ред.), а еще нерожденный отпрыск их союза станет поистине Царем Земли и Небес.
Историки, как древние, так и современные, сходятся в том, что Клеопатра была женщиной исключительного интеллекта. Ее характер, столь часто непредсказуемый во внешнем выражении, был в такой же степени доминирующим, в какой была сильной ее личность; и ей, вероятно, не составило труда воззвать к грандиозным честолюбивым замыслам великого римлянина. Когда ситуация того требовала, Клеопатра вела себя с достоинством, подобающим потомку древнего царского рода, и даже во время своих шальных выходок царское величие ее личности было всегда очевидно. В мире о ней осталось впечатление как о женщине, для которой величие монархии всегда имело большое значение, и ее влияние на Цезаря в этом отношении не следует игнорировать. Такой человек, как он, не мог прожить шесть месяцев в тесном общении с царицей и не почувствовать в какой-то степени чарующую силу царской власти. Она представляла монархию в ее абсолютном виде, и в Египте ее слово было законом. Сама атмосфера ее царского образа жизни, вероятно, представляла для Цезаря тему для размышлений, и та черта его характера, которая заставила его ненавидеть мысль о подчинении любому живущему на земле человеку, вероятно, вынудила его наблюдать за действиями самодержавной царицы с откровенным восхищением. Цезарь многое знал о царях Александрии и древних фараонах, и столь же несомненно то, что они заняли какое-то место в его голове. И вероятно, в его мыслях засела точка зрения Клеопатры как представительницы самого царского из царских родов мира.
Таким образом, мало-помалу под влиянием египетской царицы и под властью своих собственных неутомимых честолюбивых замыслов Цезарь начал серьезно подумывать о возможности создать всемирную империю, в которой он будет править как царь, став основоположником царского рода, который будет сидеть на троне высшей власти на земле во все грядущие века. Очевидно, ему приходило в голову, что цари должны править по праву крови и что его собственная кровь, хоть она и была благородной и, как говорили, имела божественное происхождение, была не той, которая дала бы его потомкам неоспоримую власть над своими подданными. Человек, являющийся потомком многих царей, имеет право на царскую власть, которой не обладает сын завоевателя, каким бы благородным ни было его происхождение. Глядя вокруг себя с этой мыслью в голове, Цезарь не мог бы выбрать кого-то лучше Клеопатры для роли основательницы его родословной. В то время у римлян не существовало никакого царского рода, и поэтому греческий был самой лучшей, если не единственной возможной альтернативой; а царская династия Птолемеев в Египте была чисто македонской и восходила к военачальнику кумира Цезаря Александра Великого (Птолемей Лаг, основатель династии, происходил из греческого аристократического рода. – Ред.). В таком случае он вполне мог с воодушевлением рассматривать мысль о будущих монархах Рима, сидящих, согласно праву наследования, на древнем троне македонского Египта. А Клеопатру вдохновляла мысль о будущих фараонах, которые, кровь от ее крови и плоть от ее плоти, будут править Римом по праву, переходящему по наследству.
