Джон Рональд Руэл Толкин. Письма - Толкин Джон Рональд Руэл (серия книг .txt) 📗
Искренне Ваш, ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.
329 Из письма к Петеру Шабо Шентмихайи (черновик)
Октябрь 1971
У меня нет времени предоставлять библиографические сведения о критических статьях, рецензиях или переводах.
Однако мне хотелось бы вкратце прояснить следующие моменты. (1) Одно из моих глубочайших убеждений состоит в том, что исследование биографии автора (или тех мимолетных впечатлений о его «личности», что дано уловить любопытствующим) как подход к его произведениям совершенно бесполезно и фальшиво — и тем более в случае художественного произведения , целью которого, по замыслу автора, является получение удовольствия: наслаждение литературным вымыслом при прочтении. Так что любой читатель, которого автор (к собственному глубокому удовлетворению) сумел «порадовать» (взволновать, увлечь, растрогать и т. д.), если он хочет, чтобы и другие порадовались точно так же, должен попытаться своими словами, в качестве источника имея лишь саму книгу, убедить их прочесть ее литературного удовольствия ради. Прочтя же ее, некоторые читатели (как мне представляется) захотят «покритиковать» ее и даже проанализировать, и, если таков их склад ума, они, разумеется, в своем праве — при условии, что сперва они внимательно прочли книгу от начала и до конца. Не то что подобный образ мыслей мне симпатичен: как отчетливо явствует из т. I стр. 272: Гандальв: «Тот, кто ломает вещь, пытаясь понять, что это такое, сошел с пути мудрости».
(2) Меня крайне мало интересует поступательная история литературы и совершенно не интересует история или современное состояние английского «реалистического романа». Мое произведение — не «реалистический роман», но «роман героический», разновидность литературы куда более древняя и совершенно иная.
(3) Вешать «ярлыки» на авторов, покойных или живых, при любых обстоятельствах — процедура нелепая; детская забава для недалеких умов; и в высшей степени «мертвящая», поскольку в лучшем случае тем самым излишне подчеркивается то, что является общим для избранной группы писателей, и отвлекается внимание от того, что есть индивидуального в каждом из них (и, следовательно, классификации не поддается), — от того самого элемента, что наделяет их жизнью (если таковая есть). Но я в толк взять не могу, с какой стати налепливать на меня ярлык «приверженец моральной дидактики». И кем бы? Как бы то ни было, во «Властелине Колец» я делаю нечто прямо противоположное. Я не проповедую и не поучаю.
330 Из письма к Уильяму Кейтеру 1 ноября 1971
В этом месяце Кейтер навестил Толкина, чтобы взять у него интервью для «Санди таймс». Интервью было опубликовано 2 января 1972 г. среди других материалов в честь восьмидесятилетия Толкина.
Мне оч. неловко: ваше письмо от 19 октября так и осталось без ответа, при том, что это — одно из самых сердечных и ободряющих писем, что я когда-либо получал. Прошу, поверьте: письма (любой длины) для человека, отрезанного от всего мира, — что хлеб для узника, умирающего от голода в башне.
331 К Уильяму Кейтеру 29 ноября 1971
Отель « Мирамар » , Борнмут
Дорогой мой Кейтер!
С прискорбием сообщаю вам, что сегодня утром скончалась моя жена. Ее мужество и стойкость (о которых вы отозвались совершенно справедливо) всячески ее поддерживали: казалось, она уже на грани выздоровления, но внезапно приключился рецидив, с которым она тщетно боролась почти три дня. Наконец она упокоилась в мире.
Я понес тяжелейшую из утрат и пока что никак не приду в себя; но мои близкие постепенно съезжаются ко мне, и многие друзья тоже. Сообщения появятся в «Таймс» и «Телеграф». Я рад, что в четверг (18 числа, сдается мне) вы застали ее еще бодрой, до того, как в пятницу ночью (19) ей стало хуже. Я сберегу ваше письмо от 26, особенно ради последних его строк.
Неизменно искренне Ваш, РОНАЛЬД ТОЛКИН.
332 К Майклу Толкину
Мертон-Колледж, преподавателем которого Толкин был с 1945 по 1959 гг., предоставил ему жилье, теперь, когда от дома в Пуле пришлось отказаться.
24 января 1972
Западный Ханней [469]
Дорогой мой Мик!
….Думаю, новости утешат тебя и обрадуют. Проявив исключительное великодушие — невзирая на крупные внутренние проблемы, — Мертон предоставил [мне] превосходнейшую квартиру, куда, по всей видимости, поместится основная часть моей уцелевшей «библиотеки». И при этом — на самых неожиданных «условиях»! (1) Рента будет «чисто номинальной», и это означает именно то, что подразумевается: совершенно пустяковая сумма в сравнении с рыночной стоимостью. (2) Вся или любая необходимая мебель предоставляется колледжем бесплатно — мне уже выдали огромный уилтонский ковер{Уилтонские ковры — шерстяные, с коротким разрезным ворсом и восточным узором, — изначально производились в г. Уилтон, отсюда их название.}, которого хватило застелить всю гостиную, что площадью почти не уступает нашей большой г[остиной] на Лейксайд-Роуд, 19 (она самую малость поменьше в длину и побольше в ширину). (3) Поскольку дом 21 по М[ертон]-Ст. юридически является частью колледжа, домашняя прислуга тоже предоставляется бесплатно , в лице смотрителя, живущего там же, в доме, и его жены в качестве экономки. (4) Мне причитается бесплатный ланч и ужин в течение всего года, в то время, пока я там проживаю: и оба удовлетворят самый придирчивый вкус. Это составляет — за вычетом девятинедельного отсутствия — пожалование в размере где-то между 750 и 900 фунтами в год, в которые сб. налогов когти запустить пока не удалось. (5) Колледж бесплатно предоставляет мне два телефона: (а) для местных звонков, и для звонков с добавочным номером, которые тоже бесплатны ; и (б) для междугородных звонков, для которых установлен отдельный номер, и за которые платить буду я. Это очень удобно: деловые и частные звонки родным и друзьям не будут проходить через перегруженную привратницкую{Т. е. через коммутатор, там установленный.}; загвоздка лишь в том, что номер неизбежно появится в телефонной книге, и не вносить его нельзя. Ну да я уже обнаружил в Пуле, что неудобства номера, в телефонную книгу не внесенного (весьма значительные), на самом деле перевешивают выгоды защиты. Если меня станут слишком уж допекать, я установлю автоответчик и стану включать его при необходимости. (6) Никаких коммунальных налогов; оплата за газ и электричество — по сниженным тарифам. (7) Я могу пользоваться двумя прекрасными профессорскими (на расстоянии ста ярдов), где бесплатная писчая бумага, бесплатные газеты и кофе в первой половине дня. Все это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — и, разумеется, все это зависит от моего здоровья; поскольку, как мне совершенно справедливо и правильно указали, возможно такое положение дел только благодаря моему несомненно крепкому для моего возраста здоровью и подвижности. Сам я здесь особой уверенности не испытываю со времен того октябрьского приступа (когда за неделю или около того я потерял более стоуна{6,34 кг.}), от которого я окончательно оправился только после Рождества. Однако ощущение неуверенности, возможно (я надеюсь), вызвано главным образом калечащим влиянием потери, которую мы понесли. Я чувствую себя не вполне «настоящим», я утратил цельность; в определенном смысле мне и поговорить-то не с кем.
(Ты, конечно же, разделяешь это ощущение, особенно в том, что касается писем). С тех пор как я достиг совершеннолетия и закончилась наша трехлетняя разлука, мы делили на двоих все наши радости и горести, и все наши мнения (в согласии или иначе), так что я до сих пор зачастую ловлю себя на том, что думаю: «Надо рассказать об этом Э.», — а в следующий миг внезапно чувствую себя точно потерпевший кораблекрушение, что остался один-одинешенек на бесплодном острове под равнодушным небом, утратив огромный корабль. Помню, я пытался описать это чувство Марджори Инклдон[470]
