Черчилль - Бедарида Франсуа (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью txt) 📗

Однако если обратиться к свидетельствам друзей Уинстона или благосклонно настроенных к нему наблюдателей, легко убедиться, что они в равной степени отмечали его стремление выставить себя в выгодном свете, а также его неутолимую жажду славы. Так, Ллойд Джордж говорил: «Аплодисменты, которыми аудитория встречала его речи в парламенте, ударяли ему в голову. Он, словно актер, нуждался в ярких огнях рампы и рукоплесканиях партера». А журналист одной из либеральных газет Альфред Гардинер отмечал: «Он не отдает себе отчета в том, что постоянно играет роль — героическую роль — и сам же оказывается зрителем» [47]. Губернатор Уганды рассказывал, как во время путешествия по Африке в 1907 году юный заместитель министра по делам колоний заверил его, что прежде чем ему исполнится сорок три года — а именно столько было тогда губернатору, — он станет премьер-министром [48].

В своих дневниках Беатрис Уэбб удивительно точно описала будущего премьер-министра, с которым повстречалась на званом обеде в 1903 году. В этих записях Черчилль хотя и представлен в невыгодном свете — отвратительным хвастливым карьеристом, тем не менее, Беатрис признает его необычайную одаренность и отмечает, что, вероятно, его ждет большое будущее. Вот как Беатрис, преуспевающий методичный социолог, описывала своего чересчур активного гостя: «Первое впечатление: очень беспокойный человек, порой он просто несносен. Не способен на долгую серьезную работу. Эгоцентричный, претенциозный, неглубокий человек, безусловно реакционер, но не лишен обаяния, весьма умен и своеобразен. Однако это своеобразие не ума, а характера. Больше походит на американского спекулянта, нежели на английского аристократа. Весь вечер говорил только о себе и своей предвыборной кампании. (...) Но несмотря ни на что, — продолжает Беатрис, — его смелость, мужество, огромный потенциал, а также та давняя традиция, которую он воплощает, вероятно, сослужат ему хорошую службу, если только он не погубит себя сам, как его отец» [49].

Что же касается политических взглядов Уинстона, в то время они были тесно связаны с его весьма своеобразным видением мира. Он твердо верил в то, что внешняя политика включает в себя внутреннюю, что насущные проблемы государства нужно решать в общепланетарном аспекте, а Соединенное Королевство необходимо рассматривать лишь как часть Империи. Сам Уинстон с презрением относился к тем, кто считал, что могущество Британской империи достигло своего апогея и что теперь упадок страны неминуем. Уинстон называл таких пессимистов воронами (croakers). Сам он был глубоко убежден в том, что «сила и жизненный потенциал нашей нации и нашей крови» не позволят Англии отказаться от ее высокой цивилизаторской миссии в мире. В этой убежденности не было ни агрессивного шовинизма, ни пошлых имперских замашек, но основанное на глубоком и непоколебимом патриотизме романтическое понимание величия своей нации. Выходило, что решение внутренних проблем Англии — необходимые реформы образования, здравоохранения, налогообложения, повышение уровня жизни, прогресс демократии — напрямую зависит от того, какую позицию Англия занимает в мире. Пол Эддисон справедливо заметил, что если сторонники государственного контроля во главе с Чемберленом видели будущее Англии довольно безрадостным, то защитники свободы торговли, экспорта, конкуренции смотрели вперед с оптимизмом, основанным на вере в могущество и процветание Британской империи ныне и впредь. Imperium et Libertas («Империя и Свобода»): Черчилль был верен девизу партии Подснежника, в которой состояли его отец и мать.

У власти. Министр-реформатор: 1906—1911

К концу 1905 года состояние здоровья Бальфура, главы правительства консерваторов, уже не позволяло ему исполнять свои обязанности. Тогда премьер-министром назначили Кэмпбелла-Баннермана, лидера либеральной партии. В сформированном им правительстве Черчилль занял пост министра. И сразу же в январе 1906 года были проведены выборы в законодательное собрание. По окончании выборов либералы буквально наводнили парламент. В новой палате общин было не менее четырехсот депутатов-либералов (среди которых оказался и Черчилль, избранный в северозападном Манчестере) против ста пятидесяти восьми консерваторов, двадцати девяти лейбористов и восьмидесяти трех ирландских националистов.

Для честолюбивого Уинстона этот переход из парламента в правительство, несмотря на то, что ему достался лишь скромный пост младшего министра, был ключевым моментом в политической карьере. Ведь он не просто оказался у власти, он готовился осуществить стремительное восхождение на политический олимп, пройдя курс обучения у лучших специалистов. На протяжении почти десяти лет подряд — с 12 декабря 1905 года по 25 ноября 1915 года — для Уинстона неизменно находилось место в правительстве. Он занимал ключевые посты (по крайней мере, так было до его окончательного провала): был заместителем министра по делам колоний с декабря 1905 года по апрель 1908-го; министром торговли с апреля 1908 года по февраль 1910-го; министром внутренних дел с февраля 1910 года по октябрь 1911-го; первым лордом адмиралтейства (министром морского флота Великобритании) с октября 1911 года по май 1915-го; наконец, канцлером Ланкастерского герцогства с мая по ноябрь 1915 года. Это были годы успеха, годы полета, прерванного разразившейся войной. В целом за эти годы благодаря личному вкладу Черчилля в развитие Британского государства и общества, его недюжинным способностям и таланту Англии удалось собрать необыкновенно богатый урожай положительных результатов, хотя в нем порой и попадались пучки сорной травы.

В министерстве по делам колоний заместитель министра, которому шел лишь тридцать первый год, и пятидесятилетний министр лорд Элджин, бывший наместник короля в Индии, образовывали любопытный союз, словно чистокровный жеребец и рабочая лошадка, запряженные в одну упряжь. Элджин, человек замкнутый, уставший от жизни, стремился всячески сократить круг своих обязанностей. Тогда как пышущий энергией Уинстон, желая зарекомендовать себя, изо всех сил старался отличиться, брался за все, не дожидаясь приглашения. В то время как шеф заседал в палате лордов, Уинстон, принадлежа к партии большинства, произносил речи в палате общин — там, где непосредственно обсуждались все текущие вопросы и где его дар красноречия творил чудеса. Звездочка Уинстона только-только зажглась, а звезда Элджина готова была вот-вот погаснуть. Последнему пришлись не по вкусу дерзости его помощника. Элджин считал Уинстона авантюристом, легкомысленным и непоследовательным человеком, и уж тем более его не приводили в восторг бесчисленные категоричные замечания, прожекты и критика неугомонного молодого человека. Впрочем, случалось, Элджин ставил наглеца на место. Так, рассказывали, что на полях составленного Уинстоном документа, заканчивавшегося словами «таково мое мнение», министр написал: «Однако с моим оно не совпадает» [50]. Один историк охарактеризовал поведение заместителя министра, стремившегося единолично распоряжаться в министерстве по делам колоний, как нечто среднее между поведением «ответственного государственного деятеля и проказливого школьника» [51].

Однако несмотря на разногласия, притеснения, порой сильное раздражение, дуэт Черчилль — Элджин успешно справлялся с поставленной перед ним задачей. Они работали вместе в течение двух с половиной лет, при этом и тот и другой считали, что в империи заключен огромный потенциал для дальнейшего развития. Миссия британцев, «пионеров цивилизации», по мнению Элджина, состояла в том, чтобы реализовать этот потенциал. Уже будучи главой кабинета, Черчилль также дал шанс проявить себя чиновнику Эдварду Маршу, компетентному и преданному молодому человеку, впоследствии оказавшему премьер-министру неоценимые услуги. Эдвард Марш, «Эдди», на протяжении почти двадцати лет был верным и самым близким соратником Черчилля. А пока Уинстону приходилось частенько сталкиваться с враждебностью, временами яростью высокопоставленных чиновников министерства. Их безмерно раздражал этот непоседливый молокосос, чересчур уверенный в себе, посмевший поучать их, исправлять их предписания. Генеральный секретарь министерства по делам колоний Хопвуд даже высказал министру свое неудовольствие: «Невозможно иметь с ним дело. Он кого угодно выведет из себя. Вероятно, он причинит нам не меньше неприятностей, чем его отец». Далее Хопвуд язвительно отзывался о постоянной суете, безудержном желании заставить говорить о себе, об отсутствии моральных принципов заместителя министра [52].