Годы и войны (Записки командарма. 1941-1945) - Горбатов Александр Васильевич (мир бесплатных книг txt) 📗
На другой день кавалерийский полк 60-й стрелковой дивизии после непродолжительного боя занял это село. От жителей узнали, что у наших дозорных были подстрелены лошади, а после этого захватили их самих. Захваченных сильно били, все расспрашивали, какой они части, сколько у нас конницы, кто командует. Но они ничего не сказали. Когда белые кавалеристы отходили — а их было человек пятьдесят, — обоих захваченных посадили на лошадей, в крови и босых. Так босыми ногами и опирались они ни железные стремена, хотя мороз был сильный.
За следующее село разгорелся сильный бой. Овладели мы им, когда было уже темно. В середине села увидели повешенных, на дереве двух наших кавалеристов. У обоих на обнаженном теле были вырезаны большие пятиконечные звезды.
Эскадрон, которым я командовал, был размещен на ночевку в этом же селе, на южной окраине. На нас было возложено охранение этого направления. Мы поставили полевой караул на дороге, идущей в сторону противника. Поздно вечером начальник караула привел ко мне крестьянина, ехавшего с той стороны. Из расспросов выяснилось: белые, когда стояли здесь, забрали у крестьян зерно, погрузили его на пятьдесят подвод и велели везти из села. Обоз конвоировали пять всадников. Но часа два назад белогвардейцы ускакали на юг, а крестьянам приказали гнать обоз в ту же сторону. Задержанный нами — один из пятидесяти возниц. Остальные его товарищи находятся на постоялом дворе в семи километрах отсюда. А шел он узнать, кто сейчас в родной деревне — красные или белые?
Хозяин хаты, в которой я остановился, подтвердил, что все рассказанное крестьянином — правда.
Обо всем этом я немедленно доложил командиру полка и вызвался поехать на постоялый двор, чтобы вернуть подводы с хлебом. Командир согласился, но предупредил, что надо быть весьма осторожным, иначе можно попасть в лапы врага и разделить судьбу двух погибших разведчиков. Быстро собравшись, я взял с собой двух красноармейцев — одного пешего, а другого конного. Мы с пешим сели к подводчику в сани, а конного я послал вперед, чтобы он держался в трехстах шагах от нас и, заметив хоть что-нибудь подозрительное, предупредил нас окликом или выстрелом.
Ночь была морозная и ясная, луна лишь изредка скрывалась за облаками, так что мы почти все время видели нашего конного. Проехав около трех верст, мы оказались вблизи хутора. Подождали, пока конный осмотрел хаты, и снова двинулись в путь.
Через час крестьянин обратил наше внимание на силуэты высоких деревьев это и был постоялый двор.
Подъехали к нему. Я приказал сидевшему в санях красноармейцу проехать шагов полтораста вперед и там внимательно смотреть: если появится противник стрелять. Конного я оставил у ворот, а сам с крестьянином вошел в большой открытый двор. Тишина нарушалась лишь лошадьми, пережевывающими сено. Мы вошли в большой приземистый дом. Там слышался дружный храп. Стуком приклада о пол я разбудил спавших и спросил хозяина: «Есть ли здесь красные?» «Нет». — «А белые?» — «Тоже нет». Тогда я предложил зажечь свет; до этого мы разговаривали в темноте. Пока хозяин зажигал лампадку, все уже проснулись. Я объявил крестьянам, что в их село пришли красные и можно везти зерно обратно. Вначале они не поверили. И лишь когда мои слова подтвердил крестьянин, которого они посылали в разведку, все быстро вскочили, бросились во двор и начали поспешно запрягать лошадей. Приказав своему конному, стоящему у ворот, поторапливать крестьян, а сам отправился к красноармейцу, который остался при санях. Только он успел сказать, что все благополучно, как сзади нас, из-за постоялого двора, стали выбегать на дорогу вооруженные люди, человек двадцать пять. Тут мы почувствовали полную обреченность: снег был глубокий, свернуть с дороги невозможно.
Во дворе в это время наступила полная тишина.
Группа вооруженных направилась к нам. Я тоже пошел им навстречу, спросил: «Вы кто?» «Подойдешь — скажем». Теперь уже не я, а они спрашивали злыми голосами: «Кто ты?» Мне мгновенно вспомнились два повешенных разведчика, и я резко ответил: «Я красный командир». С их стороны раздались злобные, насмешливые крики: «Ах, так ты красный командир? Красный, говоришь?» Эти секунды показались мне часами.
В это время красноармеец с саней крикнул мне: «Товарищ командир, кто это?» Один из окружившей меня толпы еще раз крикнул с угрозой: «Так кто же ты?!» Другие в это время зажигали спички и подносили их к моему лицу. И вдруг раздались радостные возгласы: «Так он действительно красный командир!» Они увидели звезду на шапке и начали меня обнимать. Люди эти оказались красными партизанами; в последнее время их положение было очень тяжелым.
На дворе снова загомонили. Заскрипели ворота, и под общий радостный говор подводы стали выезжать. Партизаны притащили двух связанных баранов, ведро меду и положили к нам в сани — подарок. Мы выступили вместе.
Через полтора часа были в своем селе. Утром партизаны попросили, чтобы их зачислили в наш полк. А крестьяне подарили нам несколько возов муки. Продолжая продвигаться к Кременчугу, мы почти в каждом населенном пункте находили то одного, то двух повешенных крестьян-бедняков, а в одном селе вынули из петли семь трупов; у каждого на груда была фанерная дощечка с надписью: «Ограбил помещика».
После освобождения Кременчуга наш кавполк был переброшен в район города Нежин, где из отдельных кавполков сформировалась 17-я кавалерийская дивизия. Она вошла в состав Юго-Западного фронта, все полки получили новую нумерацию. Наш был «произведен» в 100-й кавполк.
Весной 1920 года в Крыму еще хозяйничал Врангель, на западе некоторые наши территории удерживали белополяки, Дальний Восток еще не совсем был очищен от интервентов и банд, а Средняя Азия — от басмачей, и в Закавказье держались мнимо национальные правительства, с потрохами продавшиеся иностранному капиталу. Однако почти на всей территории России была восстановлена Советская власть.
Антанта не могла примириться с провалом своих контрреволюционных усилий. Готовили к военным авантюрам помещичью Польшу.
С конца 1919 года Польше было предоставлено (главным образом Францией) 1500 артиллерийских орудий, 650 самолетов, 800 грузовых автомобилей, в избытке стрелковое вооружение, снаряжение, обмундирование. В Польшу возвратилась сформированная во Франции семидесятитысячная армия «легионеров» под командованием генерала Галлера. К 1920 году Польша имела хорошо оснащенную новейшей техникой полумиллионную армию.
Одновременно штабы Антанты оснащали и армию Врангеля, согласовывая действия польских интервентов и последних организаторов внутренней контрреволюции, активизировали действия всех банд, по преимуществу петлюровских.
Линия фронта на западе проходила по Чудскому и Псковскому озерам, по линии городов Опочка, Полоцк, Романов, Могилев-Подольский и далее по реке Днестр.
Ленин и Реввоенсовет Красной Армии, внимательно следя за подготовкой польской армии и за растущей агрессивной пропагандой в Польше, стремились, насколько возможно, усилить слабые по численности и вооружению Западный и Юго-Западный фронты. Туда перебрасывали целые соединения с востока и юга, посылали в части тысячи коммунистов.
1 марта 1920 года вновь сформированная 17-я кавалерийская дивизия была переброшена восточнее Новоград-Волынска, недавно захваченного белополяками. Наш 100-й кавполк занимал район деревни Клара и села Андреевичи.
Вначале казалось, что, совершив провокационное нападение, интервенты остановятся. Но они продолжали наступать, втягивая нас в войну. Мой эскадрон, оборонявший село и железнодорожную станцию Андреевичи, под напором противника отошел в деревню Катюха.
Мне казалось, что 17-я кавалерийская дивизия должна восстановить положение, и я был очень рад, когда командир нашего полка попросил меня подыскать проводника, хорошо знающего этот лесной и хуторный район. У меня на примете был человек, который ранее сам предлагал свои услуги, но он жил в селе Андреевичи, захваченном теперь белополяками. Я решил проникнуть в Андреевичи и привезти его, хотя командир полка обращал мое внимание на сложность и опасность этого предприятия.
