Фридрих Барбаросса - Пако Марсель (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью txt) 📗
Этому замечательному человеку нужны были великие замыслы и удивительные предприятия. С 1152 года никто не сомневался, что он проявит себя в своих инициативах. Потому что с этого момента у него появилась программа, в деталях еще неясная, но задуманная с размахом и с таким расчетом, чтобы каждое направление его политики нашло в ней свое место.
Задача проста: Фридрих Барбаросса хочет восстановить монархическую власть в Германии, где царят беспорядок и анархия, и поднять как можно выше авторитет императора, который с 1125 года, если не ранее, ослабел и потускнел. Как заявляет он сразу же после своего избрания в письмах, адресованных разным лицам, в частности папе Евгению III, в этом заключается выпавший ему долг, так как император должен содействовать восстановлению, воссозданию и упрочению славы Королевства и империи — honor regni, honor imperii, — то есть власти, связанной с миссией, которую он выполняет как король Германии и как глава имперского учреждения. Если он этого не сделает, он утратит свой «honor», иначе говоря — власть и то, что из нее следует, особенно же авторитет, которым она наделяет; не выполнив этот долг, он будет «обесславлен» как невыполнивший свои обязательства в отношении империи, королевства и самого себя.
После уточнения этих целей намечаются различные методы их достижения в зависимости от того, какое значение придается Германии, а какое — империи. Можно считать, что обе части программы были четко разграничены или наоборот — тесно взаимосвязаны, потому что восстановление королевской власти в Германии имело целью обеспечение упрочения власти имперской.
Придавая своей политике это второе значение, Фридрих имел в виду анархию в Германском королевстве, не выделяя это как отдельную цель, потому что считал Германию лишь инструментом для достижения своих имперских планов и был намерен поставить ее потенциал на службу империи.
Не похоже, чтобы в своей идее об империи он оставил достаточно места для мечты о мировом господстве, которое должно было объять весь христианский мир. В его окружении, конечно же, были какие-нибудь прелаты или рыцари, в мечтах своих иногда заносившиеся в такие высоты. Может быть, даже в глубине души, в каком-нибудь лихорадочном порыве он и сам мог воодушевиться до такой степени, чтобы поверить в возможность стать властелином мира. Но он был чересчур реалистом и слишком настойчиво преследовал ясные цели, чтобы подолгу гоняться за химерами. Для него империя, славу которой он хотел восстановить, была романо-германской, то есть ее суверенная юрисдикция распространялась на три королевства: Германию, Италию и Бургундию. Следовательно, это была империя Карла Великого, какой он себе ее представлял и какой хотел видеть, а именно — империя Каролингов, в которой главным звеном станет Германия. Исходя из этой идеи он разрабатывает то, что один историк впоследствии назовет «его великим замыслом», то есть проект, одновременно германский и имперский.
В Германии его авторитет требует восстановления высшей суверенной власти и контроля в собственных интересах за процессом феодализации, нанесшим серьезный ущерб монархическому устройству, начиная с борьбы за инвеституру и в период правления Лотаря III. Фридрих принимает феодальную основу как данность и даже считает, что лен, полученный по наследству, становится выморочным, если за ним не признается юридического положения, позволяющего его определить как объект публичного или частного права. Для него нет лена, а есть лишь ленники, которые получают лены в зависимости от своей службы (нижние ступени вассальной лестницы) или выполняемых функций (верхушка иерархии). Герцоги, маркграфы и епископы получают лены согласно прерогативам, распространяющимся исключительно на общее достояние и являющимся наследственными согласно феодальному обычаю, уже введенному в стране. В качестве вассалов-ленников они обязаны служить королю. Если они не выполняют свой долг, король конфискует их лен — отбирает у них герцогство или графство, отменяет их права на них, но не имеет права на этом основании завладеть их личным (наследным) имуществом. Из этой системы извлекают выгоду обе стороны: монарх — потому что делает принцев представителями своей власти, принцы — потому что получают гарантию на свои титулы и должности. Во всяком случае, поскольку феодальная практика заключает в себе определенный риск паралича и анархии, Фридрих Барбаросса намерен укрепить суверенную власть, принадлежащую исключительно королю и, восстанавливая порядок внутри страны, навязать свои законы и собственное правосудие путем введения правил и соответствующих учреждений, прежде всего мировых судов, на всей территории королевства (Landfriede) с тем, чтобы им подчинялись все принцы.
Для успешного проведения этих мер необходимо постоянно поддерживать и укреплять суверенный контроль, иначе принцы найдут способ для всемерного упрочения своей автономии — что им позволит сделать в следующем веке Фридрих II.
Для империи программа направлена на создание территориального пространства, особенно крепко удерживаемого императором, который из этого пространства будет наблюдать за всеми остальными землями. Оно охватит юг Германии — Верхнюю Германию — и будет включать среднюю Рейнскую область, Швабию (принадлежащую Фридриху), Баварию, Австрию и соседние области (Каринтию, Тироль, Штирию), которые надо будет раздать верным принцам и друзьям. Оно охватит Альпы и Ломбардию, которую надо будет покорить и в которой тоже будут созданы властные структуры. Из этого твердого ядра легко будет опекать Северную Германию, Центральную и Южную Италию через королевских наместников. И тогда Фридрих тоже станет настоящим императором Запада, рядом с которым все прочие короли будут не более чем корольками (reguli), как заявит его канцлер Капетингу Людовику VII.
Деятельность в Германии была делом предварительным, вторжение в Бургундию — второстепенным, а решение итальянской задачи — первоочередным. Укрепление империи состояло, прежде всего, в успешной деятельности на полуострове, причем действовать надо было в оттоновских традициях, из личных амбиций и из желания власти, а не — как это утверждает историк Иоганн Халлер — для получения преимущества в торговле и контроля над путями из Баварии и Австрии в Венецию. Ибо такое объяснение вновь привело бы к предположению, что, с одной стороны, сообщение между Германией и Адриатикой было хорошо налажено — а это было не так, — а с другой стороны, что Фридрих был готов к экономическим выводам, тогда как по духу они были ему совершенно чужды.
Определив свои цели и уточнив намерения, император получил четкое представление о средствах, которыми он мог бы воспользоваться, и об их допустимых пределах.
В Германии у него не было, как у королей Капетингов, богатых поместий, а королевское имущество было небольшим и разбросанным по всей стране. Однако личные владения его семейства оказались немалыми. Помимо нескольких владений в Тюрингии, они находились в герцогстве Швабском, в частности, в долине Рейна: во-первых, в местности между Базелем и Фрейбургом, во-вторых, в районе Вормса и Шпейера, в долине Лаутера и в Эльзасе. Но этого явно было недостаточно для того, чтобы внушить уважение прочим принцам — с этой точки зрения Вельфы были богаче. Зато Штауфен располагал тремя возможностями, которыми не преминул воспользоваться.
Сразу после избрания он прежде всего решил извлечь максимальную выгоду из своего титула, то есть как можно лучше использовать свое право призыва вассалов для упрочения правосудия и мира, вмешиваясь в дела, в которых он мог бы ссылаться на высшие мотивы. В то же время он продемонстрировал намерение не делать никаких уступок в том, что по традиции считалось его исключительным монаршим правом, например, согласившись с условиями Вормсского компромисса, дабы избежать смешения временных понятий с духовными, он настоял на сохранении за монархом права на инвеституру, то есть на возведение в сан епископов. В качестве второй меры он считал, что миссия монарха может быть успешной только при условии взаимодействия с принцами. Рассуждать таким образом и действовать в соответствии с этим принципом означало признать, что аристократия призвана участвовать в королевском управлении, что, в свою очередь, должно было гарантировать ее верность. Поэтому, не вдаваясь в теорию власти, которая, кстати сказать, его не интересовала, он был полон решимости не предпринимать в Германии ничего значительного без участия — по крайней мере фиктивного — принцев, которые со своей стороны должны были согласиться с реальными прерогативами монархии.
