Быль беспредела, или Синдром Николая II - Бунич Игорь Львович (лучшие книги TXT) 📗
— Потому что я ничего не найду в Свердловске. Если бы там можно было что либо отыскать, давно бы нашли. Искали не только Щелоков с Рябченко, искали и группы местных краеведов и разные неформальные группы. Я уже не говорю о наших коллегах, в распоряжение которых все местные архивы. Зачем я туда поеду, товарищ генерал? Копаться в сотый раз в старых шахтах и карьерах? Ключ ко всему лежит не там, а у нас, в Москве. Только здесь можно выяснить о месте захоронения. А уж потом, если понадобится, можно слетать в Свердловск или куда угодно. Вы мне посоветовали литературу читать. Я, разрешите доложить, почти ничем другим последние десять лет и не занимаюсь. Сколько я начитал по этому вопросу, ни одному академику не снилось…
— Ну, ты и хвастун, — удивился генерал. — «Ни одному академику и не снилось!» Хорошо. Пока поизучай пленки. В архивы без моего приказа не суйся больше…
В этот момент пронзительно затрезвонил один из телефонов, собранных в стадо на боковом столике. Климов взял трубку.
— Температура, — спросил он, — какая? Тридцать девять уже третий день. Что же вы сейчас только докладываете? Думали? Вам думать… сами знаете… Где я вам возьму педиатра? Нет у меня их. Скажите капитану Афонину, что я удивлен. Он, кажется, академию закончил… Ну и что, что ребенок?
Климов жестом распрощался с Куманиным. Тот покинул кабинет.
«Сов. секретно
12 апреля 1922года
Заместителю председателя ОПТУ
тов. Уншлихту.
Продолжая разработку источника, удалось установить следующее: источник показал, что в 1918 году на первом этапе при подготовке к дальнейшему этапированию, место которого источнику тогда известно не было, были приняты меры по спасению и сохранению некоторых предметов материального значения. Для этого были привлечен ряд лиц, на которых, по мнению источника, можно было положиться, хотя без всякой гарантии. Фамилии этих лиц прилагаются. Их настоящее местонахождение источнику неизвестно.
Старший опер-уполномоченный ОПТУ
Лисицын А.Е.»
«Сов. Секретно
23 апреля 1922года
Заместителю председателя ОГПУ
тов. Уншлихту.
В дополнение к предыдущему донесению от 12 апреля с. г.
Источник предлагает для упрощения розыска представить собственноручно написанное требование к указанным лицам, если их удастся отыскать.
Старший опер-уполномоченный ОГПУ Лисицын А.»
«Сов. секретно
Товарищ Лисицыну
Постарайтесь, чтобы источник вспомнил какие-либо дополнительные подробности, касающиеся указанных лиц. Вы можете себе представить, сколько в России Васильевых?
С комприветом, Уншлихт».
«Сов. Секретно
3 мая 1922 года
Заместителю председателя ОГПУ
тов. Уншлихту
Источник переболел испанкой. В связи с запрещением допуска медицинского персонала болезнь протекала тяжело. У старшей дочери мало медицинского опыта. Никакой работы не проводилось.
Старший опер-уполномоченный ОГПУ Лисицын А.Е.»
«Сов. Секретно
7 декабря 1922 года
Заместителю председателя ОГПУ
тов. Уншлихту
С источником постоянно работает тов. Артузов. Учитывая состояние здоровья (источника), мне совершенно невозможно в настоящее время последовательно работать в. русле моей задачи. Подавляющую часть времени приходится тратить на нужды хозяйственного обеспечения.
Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын».
«Сов. секретно
15 августа 1923года
Председателю ОГПУ
тов. Менжинскому
После известных вам трагических событий источник решительно отказывается разговаривать с товарищем Артузовым и мною, считая, что мы имеем к этим событиям какое-то отношение. Он просит священника, в чем ему было отказано. Нельзя ли подобрать надежного товарища, чтобы тот под видом священника приехал на объект? Это вопрос очень большой важности.
Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын A.E.»
«Сов. секретно
4 января 1924года
Ваша инструкция выполнена. Относительно культослужителя Иннокентия (Иваненко С. Д.) поступлено согласно вашим указаниям. Родных у него нет.
Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын».
«Сов. секретно
5 июня 1924года
Заместителю председателя ОГПУ
тов. Ягоде.
Часть книг нами получена, включая два из пяти альбомов, затребованных источником. Прошу вас принять меры к отысканию оставшихся трех альбомов, которые могут находиться в Петрограде. Необходимо начать заготовку дров на зиму. Предполагаю в ближайшее время снова начать работу с источником.
Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын».
«Сов. секретно
18 августа 1924 года
Заместителю председателя ОГПУ
тов. Уншлихту (написано от руки).
Мне кажется, что мы не можем требовать от источника более того, что он может знать. Обстоятельства были таковы, что некоторые подробности могли быть ему просто неизвестны. Мое мнение, что источник, несмотря на свою политическую ограниченность, предрассудки и тяжелую болезнь, в настоящее время дает искренние сведения. Мне бы не хотелось переходить известные границы нажима, поскольку в этом случае мы рискуем вообще ничего не узнать.
Старший о/уполномоченный ОГПУ Лисицын».
«Сов. секретно
Товарищу Лисицыну.
Говоря об усилении нажима, мы имели в виду создание некоторых ограничений в режиме содержания (лишение книг, уменьшение пайка, недостаточное протапливание помещения), но ни в коем случае не меры физического воздействия, каковые строжайше запрещены, равно как и грубое обращение. Таковыми мерами можно грозить, но в очень осторожной форме, только по отношению к другим лицам, находящимся на положении источника. И то только в крайнем случае.
С комприветом, Менжинский» (без даты).
«Сов. секретно
7 февраля 1925 года
Председателю ОГПУ по Уралу
тов. Балицкому.
Информируем Вас, что в 1918 году во время нахождения бывшей царской семьи Романовых в Тобольске с помощью епископа Варнавы был допущен в дом бывшей императорской семьи быв. священник тобольской Благовещенской церкви Алексей Васильев, который совершал для царской семьи культовые обряды и на момент их предварительной высылки являлся духовником, имевшим право на вход в арестное помещение. А. Васильев вскоре завоевал доверие и пользовался большим авторитетом у царской семьи. Перед отправкой б. царской семьи из Тобольска, когда последние стали беспокоиться о сохранении своих ценностей, быв. царицей Александрой Федоровной было поручено указанному А. Васильеву вынести чемоданчик с бриллиантами и другими ценностями. При содействии тогдашнего начальника охраны полковника Кобылинского и прислужника Николая Романова Кирпичникова Александра Петровича находящиеся ценности в кожаном чемодане были вынесены Васильевым из охраняемого дома. Позднее Кирпичниковым А. П. вынесены также из охраняемого помещения шпага в золотых ножнах с рукояткой червонного золота, которую он также должен был передать А. Васильеву. К указанному делу также имела отношение бывшая прислужница в арестном доме Межанс Паулина (возможно, Гаспаровна или Каспаровна). Примите меры к розыску и аресту указанных лиц, допрос которых не проводить без уполномоченного из Москвы.
С комприветом, Уншлихт».
«Сов. Секретно
20 марта 1925 года
Товарищу Лисицыну.
Не могли бы вы установить поточнее: Межанс — Паулина или Полина? Дать, хотя бы в общих чертах, ее словесный портрет, а также словесный портрет Кирпичникова А. П.
Зам. председателя ОПТУ Уншлихт».
Куманин выключил аппарат. Он просмотрел не более пятой части катушки с микрофильмом, но уже болели глаза и тянуло в сон. Генерал Климов отсутствовал второй день, и Климов работал в помещении, смежном с его приемной. Иногда он выходил в приемную, чтобы поболтать с «прапорщицей» Светланой, служившей в должности делопроизводителя-машинистки. Светлана была приветливой, но крайне неразговорчивой, что легко объяснялось: генерал любил загружать своих секретарш работой выше головы. Его предыдущей секретарше, Кате Малининой, стало плохо прямо на работе. Ее увезли в госпиталь, где она в тот же день скончалась от сепсиса из-за запущенного гнойного аппендицита, как говорилось в медицинском заключении. Хоронили ее всем Управлением. Сам Климов в черном плаще и шляпе, которую держал в руках, выглядел очень расстроенным. Куманин слышал, как он сказал стоявшему рядом генералу Абашвили: «Вот она — служба наша! В 32 года люди не выдерживают!». Абашвили только сокрушенно покачал седой головой.
