Императорский Рим в лицах - Федорова Елена В. (книги бесплатно читать без txt) 📗
В 29 г. до н. э. после окончания гражданской войны Октавиан советовался с Агриппой и Меценатом о том, следует ли ему отказаться от власти или сохранить ее. Как передает Дион Кассий, в речи Агриппы были такие слова:
«Не удивляйся, Цезарь, что я буду советовать тебе отказаться от единовластия, хотя лично я извлек из него множество благ, пока ты им владел.
Я считаю, что надо заранее подумать не о моем личном благе, о котором я вообще не забочусь, а о твоем и об общем благе. Рассмотрим спокойно все, что связано с единовластием, и пойдем тем путем, какой укажет нам разум. Ведь никто не скажет, что нам надо любым способом схватить власть, даже в том случае, если она невыгодна. Если же мы поступим иначе, то есть будем держаться за власть во что бы то ни стало, то будет казаться, что мы или не смогли вынести счастливой судьбы и рехнулись от успехов, или что мы, давно пользуясь властью, прикрываемся именем народа и сената не для того, чтобы избавить их от злоумышленников, а чтобы обратить их в своих рабов.
Агриппа. Мрамор. Флоренция. Уффици
И то и другое достойно порицания.
Кто не вознегодовал бы, видя, что мы говорим одно, а думаем другое?!
Разве не стали бы нас ненавидеть еще больше, если бы мы сразу обнаружили свое истинное намерение и прямо устремились бы к единовластию?!
Раз это так, то нас будут обвинять ничуть не менее, даже если вначале у нас и мыслей подобных не было, а только потом мы стали стремиться к власти. Быть рабом обстоятельств, не уметь владеть собой, не уметь использовать на благо дары счастья – все это гораздо хуже, чем причинить кому-либо несправедливость по причине несчастья. Ведь одни люди часто под влиянием обстоятельств бывают вынуждены совершать несправедливости ради своей выгоды, но вопреки своей воле, а другие люди, не владеющие собой, жаждут совершить зло, и в результате оказывается, что они поступают вопреки своей выгоде.
Если мы не обладаем трезвым рассудком, если мы не можем обуздать себя в счастье, выпавшем на нашу долю, то кто поверит, что мы будем хорошо управлять другими или сумеем достойно перенести несчастья?
Так как мы не принадлежим ни к тому, ни к другому сорту людей и так как мы не хотим ничего совершать безрассудно, а хотим делать только то, что сочтем наилучшим в результате обдумывания, поэтому давайте примем определенное решение по этому вопросу.
Я буду говорить откровенно. Ведь сам я не могу говорить иначе и знаю, что тебе не будет приятно слушать ложь и лесть.
Равноправие хорошо звучит на словах и является в высшей степени справедливым на деле. Разве не справедливо, чтобы решительно все было общим у тех людей, которые имеют общую натуру, общее происхождение, выросли в одних и тех же нравах, воспитаны в одних и тех же законах и отдали на благо родины все силы души и тела?! Быть почитаемым ни за что иное, кроме как за превосходные личные качества – разве это не самое лучшее?!
Если люди управляются таким образом, то они, считая, что и блага и беды для всех одинаковы, не желают, чтобы с кем-либо из граждан приключилось несчастье, и сообща молятся о том, чтобы всем им выпало на долю самое лучшее. Если человек обладает каким-либо выдающимся качеством, то он легко проявляет его, активно развивает и с очень большой радостью демонстрирует перед всеми. А если он замечает хорошее качество в другом, то он охотно его поощряет, усердно поддерживает и в высшей степени высоко чтит. Но если кто-нибудь поступает плохо, то всякий его ненавидит, а если случится несчастье, то всякий сочувствует, считая, что проистекающие от этого урон и бесславие являются общими для всего государства.
Так обстоит дело при республиканском строе.
При единовластии все обстоит иначе. Сущность заключается в том, что никто не хочет ни видеть, ни иметь никаких достойных качеств (ибо имеющий высшую власть является врагом для всех остальных). Большинство людей думает только о себе, и все ненавидят друг друга, считая, что в благоденствии одного заключается ущерб для другого, а в несчастье одного – выгода для другого.
Поскольку все это обстоит так, то я не вижу, что могло бы склонить тебя к жажде единовластия. Кроме того, ведь такой государственный строй для народов тягостен, а для тебя самого он был бы еще более неприятен. Или ты не видишь, что наш город и государственные дела еще и теперь находятся в состоянии хаоса? Трудно сокрушить нашу народную массу, столь много лет прожившую при свободе, трудно снова обратить в рабство наших союзников, наших данников, одни из которых издавна жили при демократическом строе, а других освободили мы. Трудно это сделать, в то время как мы со всех сторон окружены врагами» (Дион Касс. 52, 2-5).
Октавиан, однако, не последовал совету Агриппы и предпочел единовластие. «Агриппа, хотя и держался иного мнения, очень охотно помогал ему во всем, как если бы он сам был инициатором» (Дион Касс. 52, 41).
Впоследствии возникло временное охлаждение в отношениях между Октавианом Августом и Агриппой. Причина заключалась в том, что Август в 25 г. до н. э. усыновил своего племянника Марцелла, сына Октавии, выдал за него замуж свою дочь Юлию Старшую и сделал его своим наследником. Агриппа обиделся, бросил все, уехал из Рима и некоторое время жил в Митиленах на острове Лесбосе.
В 23 г. до н. э. Марцелл умер. Между Октавианом и Агриппой наступило примирение. Октавиан был столь заинтересован в Агриппе, что стал просить свою сестру Октавию уступить ему зятя. Октавия, покорная воле брата, уговорила свою дочь Марцеллу развестись с Агриппой, хотя у них уже были дети. Став свободным, Агриппа по желанию Октавиана в 21 г. до н. э. женился на его дочери Юлии Старшей, вдове Марцелла (см. Свет. Авг. 63; Плут. Ант. LXXXVII). У Агриппы и Юлии родилось пять детей, которых Октавиан считал своими наследниками.
Агриппа оставался верным помощником Октавиана до своей кончины в 12 г. до н. э. Он занимал высокие государственные посты, вел войны в Германии, а в Риме оставил о себе память сооружением значительных построек. По словам Диона Кассия, Агриппа в Риме «воздвиг храм, названный Пантеоном (храм всех богов). Называется этот храм так, быть может, благодаря изображениям многих богов на пьедесталах статуй Марса и Венеры. Я же думаю, что название происходит оттого, что храм имеет вид фолоса1, напоминающего небо. Агриппа хотел там водрузить статую Августа и присвоить зданию его имя. Но так как Август не разре-шшГни того, ни другого, Агриппа поставил там статую первого Цезаря, а в преддверии храма – статую Августа и свою собственную» (Дион Касс. 53, 27, пер. Ф. А. Петровского в кн.: Зубов В. П., Петровский Ф. А. Архитектура античного мира. М., 1940, с. 449—450). В 80 г. н. э. Пантеон сгорел и был заново выстроен в первой половине II в. Это здание существует и сейчас; на его фасаде начертано имя Агриппы.
Агриппа обессмертил себя также тем, что провел в Рим два водопровода и построил первые термы (роскошные бесплатные общественные бани). «Когда однажды римляне стали жаловаться на недостаток и дороговизну вина, Октавиан Август унял их строгими словами: «Мой зять Агриппа достаточно построил водопроводов, чтобы никто не страдал от жажды» (Свет. Авг. 42). Один из водопроводов Агриппы работает до сих пор: это вода фонтана Треви, самого знаменитого из всех римских фонтанов. Первоначально водопровод назывался Aqua Virgo («вода девы»), так как источник якобы показала воинам Агриппы какая-то девушка. Aqua Virgo – самая вкусная вода в Риме; очевидно, поэтому возникла традиция, уезжая из Рима, напиться этой воды. Впоследствии традиция несколько изменилась: кто хочет снова вернуться в Рим, должен перед отъездом бросить монетку в бассейн фонтана Треви. Роскошное архитектурно-скульптурное оформление этого фонтана в стиле барокко относится к XVIII веку.
Юлия Старшая
Юлия Старшая родилась в 39 г. до н. э. и была единственной дочерью Октавиана Августа от его второй жены Скрибонии. В день рождения дочери Октавиан развелся со Скрибонией и в январе 38 г. до н. э. женился на Ливии.
