Утерянные победы - фон Манштейн Эрих (читать книги без сокращений TXT) 📗
Как бы ни расценивать в отдельности то, что Гитлер сказал мне во время этой нашей последней встречи, следует отметить, что он все же выбрал приличную форму, чтобы проститься со мной. Причиной этому не в малой степени послужило требование Цейтцлера. Если, заявил он, Гитлер хочет снять с постов фельдмаршала фон Клейста и меня, то пусть, по крайней мере, он сам сообщит нам об этом и о причинах, побудивших его к этому! Мне было известно, что Геринг и Гиммлер уже давно добивались моего смещения. И все же на решение Гитлера существенное влияние оказало, видимо, то, что ему пришлось уступить мне 25 марта, после того как перед этим он – в присутствии ряда лиц – отклонил мои предложения. Когда Гитлер пожал мне на прощанье руку, я сказал: «Желаю вам, мой фюрер, чтобы ваше сегодняшнее решение не оказалось ошибочным».
Затем подобным же образом Гитлер объявил о своем решении фельдмаршалу фон Клейсту. Когда мы покидали Бергхоф, перед дверью уже стояли наши преемники (!): произведенный в фельдмаршалы генерал-полковник Модель, который должен был принять командование группой армий «Юг», переименованной в группу армий «Северная Украина», и генерал Шернер, заменивший Клейста.
На следующее утро я вылетел обратно в Лемберг (Львов). Моего преемника задержала в Кракове метель. Поэтому я имел возможность, отдав 1 апреля передний приказ по группе армий, обеспечить взаимодействие наших обеих танковых армий во время начинавшейся операции по прорыву. В тот же день после обеда я посетил 4 танковую армию, чтобы обсудить с командующим армией использование вновь прибывающего танкового корпуса СС и проститься с ним. С командующими другими армиями, находившимися в моем подчинении, я смог проститься лишь письменно.
Второго апреля вечером я передал командование своему преемнику. Освобождение 1 танковой армии и сосредоточение обеих армий в районе между Карпатами и Припятскими болотами что имело решающее значение для всей обстановки в целом, можно было считать делом обеспеченным, хотя еще и предстояли отдельные тяжелые бои.
В соответствии с планом операции 4 танковая армия перешла 5 апреля в наступление на восток. К 9 апреля 1 танковая армия была освобождена!
Мне еще нужно было проститься со своим штабом! Разлука с товарищами по оружию, которые вместе со мною пережили времена боев и побед в Крыму, тяжелую зимнюю кампанию 1942/43 года и ее, в конце концов, все же успешное завершение и затем многочисленные трудности кампании 1943-1944 годов, оказалась трудной не только для меня. Мне было радостно видеть, насколько глубоким стало за эти годы взаимное доверие между нами, насколько искренней была боль, что нашему сотрудничеству пришел конец. То же я мог сказать о командующих армиями, которые были подчинены мне.
На мой штаб отстранение меня от должности подействовало как удар грома. Возвратившись в Лемберг (Львов), я нашел своих товарищей совершенно растерявшимися. Мои ближайшие товарищи по работе: начальник штаба, начальник оперативного отдела штаба, начальник службы тыла и начальник отдела кадров офицерского состава – обратились с просьбой использовать их в другом месте. Управление кадров удовлетворило их ходатайства, только генерал Буссе должен был оставаться еще некоторое время на своем посту, чтобы обеспечить сохранение преемственности в руководстве.
Что касалось меня лично, то отстранение от командования означало для меня освобождение от ответственности, переносить которую в данных условиях становилось все труднее.
Это бремя ответственности заключалось не столько в чрезвычайно высоких требованиях, которые предъявляла к войскам и командованию длившаяся беспрерывно вот уже девять месяцев борьба с противником, имевшим подавляющее превосходство в силах. В этой борьбе мы всегда находили выход из трудного положения, шла ли речь о том, чтобы остановить наступление противника, или о том, чтобы и в обороне наносить ему удары, в результате которых он лишался возможности одержать, казалось, совсем близкую победу.
Все это описано здесь лишь в общих чертах. В рамках этого описания невозможно передать совершенные немецким солдатом подвиги так, как они этого заслуживают.
Постоянная борьба, которую нам приходилось вести с Главным командованием даже по совершенно необходимым вопросам ведения боевых действий, сделала особенно тяжелым бремя, лежавшее на моих ближайших помощниках, на мне и не в меньшей мере на командовании армий, входивших в состав нашей группы.
Вновь и вновь ставившиеся и отстаивавшиеся нами требования относительно сосредоточения основных усилий на решающем участке этой кампании (северный фланг группы армий) и относительно права свободного маневра (вообще, а особенно для нашего южного фланга) были при этом лишь внешними, обусловленными обстановкой признаками этой борьбы.
В принципе речь шла о непреодолимом различии стратегической и соответственно оперативной концепции:
– концепции Гитлера, объяснявшейся свойствами его характера и взглядами, охарактеризованными мною в главе «Гитлер – Верховный главнокомандующий";
– концепции командования группы армий, основывавшейся на традиционных принципах и взглядах немецкого Генерального штаба.
С одной стороны – точка зрения диктатора, уверовавшего в силу своей воли, с помощью которой он считал возможным не только прочно приковать свои армии там, где они стояли, но и заставить остановиться противника; диктатора, боявшегося вместе с тем риска, не исключающего возможности потерять престиж, человека, который при всей своей одаренности все же не овладел основами истинного мастерства полководца.
С другой стороны – точка зрения военных руководителей, которые по своему воспитанию и военному образованию твердо придерживались мнения, что ведение войны есть искусство, существенные элементы которого составляют ясная оценка обстановки и смелость решения; успех которого следует искать только в маневренном ведении боевых действий, так как лишь при этом условии может быть полностью реализовано превосходство немецкого командования и войск.
Правда, справедливость требует признать, что ведение боевых действий, как оно представлялось командованию группы армий, потребовало бы от Гитлера пойти на большой риск на других театрах военных действий и на других участках Восточного фронта, а также вынудило бы его согласиться на тяжелые утраты в политической и военно-экономической областях. Тем не менее, это был бы, пожалуй, единственный путь для того, чтобы еще в 1943 году добиться истощения ударной силы Советов и открыть тем самым путь к достижению ничейного исхода в политической области на востоке.
Если борьба командования группы армий за иное ведение боевых действий оказалась в целом и безуспешной, если его уверенность в том, что оно справится с противником, и не была поэтому претворена в действительность, то одного все же удалось достичь. Противник не смог окружить все южное крыло Восточного фронта, что позволяли ему сделать оперативная обстановка и его многократное превосходство. Нам, правда, пришлось уступить противнику обширные области и в то же время силы наших войск продолжали уменьшаться, но мы помешали противнику сделать решающий шаг к победе!
Группа армий «Юг», хотя и кровоточа тысячами ран, сохранила свою боеспособность!
Для меня и моих товарищей по работе было величайшим удовлетворением, что в этой неравной борьбе против значительно превосходящего нас противника, как и против Главного командования, которое не хотело признавать то, что можно было уже предвидеть, мы все же смогли помешать тому, чтобы подчиненные нам войска постигла еще раз судьба Сталинграда. Под Черкассами, а также и в случае с 1 танковой армией нам удалось вырвать из рук противника добычу, которую он считал уже наверняка своей.
Мне трудно было передавать командование только потому, что с этого момента я не был более в состоянии помогать войскам, которые всегда доверяли своему командованию.
Третьего апреля 1944 года я покинул наш штаб в Лемберге (Львов). Все мои верные соратники собрались на вокзале для прощания. Когда поезд уже тронулся, прозвучали еще последние слова, обращенные ко мне. Кричал их мой пилот обер-лейтенант Лангер. Как часто в самых трудных условиях погоды он уверенно пилотировал самолет со мной на борту! Теперь он попросился в истребительную авиацию, в рядах которой ему вскоре суждено было погибнуть смертью летчика. Я воспринял его слова как последнее послание верности моих товарищей. Вот они:
