Коко Шанель. Жизнь, рассказанная ею самой - Павлищева Наталья Павловна (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Я смотрела на манекенщицу и думала, что не так. И вдруг…
– Мари, приподнимите-ка подол… выше…. Еще выше… Теперь опустите.
Дальше мои работницы с ужасом наблюдали, как я кромсаю ткань, укорачивая платье.
– Но, мадемуазель, это откроет некрасивые ноги…
– Кривые ноги не видно только под фижмами, просто под длинным платьем их не спрячешь.
– Но мужчины… – сделала последнюю попытку вразумить меня Жанна, работавшая портной.
– Вы полагаете, они не знают, что у женщин под платьем? Кто не догадывается, пусть посмотрит, остальные еще и благодарны будут, потому что не придется с грустью обнаруживать кривые ноги уже после венчания. Теперь их сразу видно.
Биарриц был потрясен: женщины получили нечто вроде рубашек с пояском в виде шарфа на бедрах. Но платье открывало не только щиколотку, оно позволяло увидеть икры ног.
Боже, какой поднялся крик! Мадемуазель Шанель пытается одеть женщин в рубашки для сна! Мадемуазель Шанель забыла стыд! Разве сможет уважающая себя женщина надеть эту гадость! Шанель создает модели под свою фигуру, не считаясь с желаниями заказчиц!
Смогли и надели. Женщинам очень понравились платья, в которых можно свободно двигаться, сидеть, даже лежать! И икры ног они тоже готовы показать, особенно в Биарриц. И талии прекратить утягивать и подчеркивать.
Но в одном возмущенные мужчины были правы: я действительно создавала модели прежде всего для собственной фигуры. У меня не было груди, которую стоило бы выставлять напоказ, не было бедер, и я не боялась открытых ног, потому что они были стройными. Они и сейчас такие.
Оказалось, большинство женщин, уже почувствовавших вкус к активной жизни, в которой уверенно заменяли мужчин во время войны, совершенно не желали возвращаться не только в корсеты, но и в наряды, предложенные моим соперником Пуаре. Поль Пуаре тоже отказался от талии, но он думал как мужчина, а потому вытянул платье и сузил его внизу, причем настолько, что женщины могли двигаться только мелкими шажками, рискуя при малейшем резком движении порвать подол.
Пуаре мужчина, его восхищали хрупкие дамы, вынужденные ходить, опираясь на руку мужа. Такое уже было, когда корсет превращал даму в гусыню, и каждый шаг давался с трудом. Но прошло несколько беспокойных лет, женщины осознали свою власть не только как томные обитательницы гаремов, а как равные мужчинам, они не хотели назад к корсетам. Мои модели приняли очень быстро, в том же году даже в американском «Харпер Базар» разрекламировали платье-шемизье. Я победила Пуаре!
Но я победила не только Пуаре, я одержала победу над пышнотелыми женщинами! Мадемуазель Шанель не подходила под модные наряды? Пришлось моде измениться под мадемуазель Шанель.
Бой смеялся:
– Умоляю, только не оголяй женщинам колени, иначе мужчины не смогут сдерживаться и примутся хватать их даже в ресторанах.
– Вот еще!
В тот вечер я долго стояла у зеркала, приподняв платье и пытаясь разглядеть коленки. Впереди они были красивыми, но сзади… Нет, женщинам решительно нельзя открывать ноги выше икр сзади!
Еще пару дней я заставляла раздетых манекенщиц поворачиваться ко мне спиной и подолгу смотрела на их ноги. Даже у красивых девушек, имевших прекрасные ножки и приятные коленки, подколенные чашечки смотрелись плохо. Это убедило меня в идеальной длине: чуть за колено. И точка!
Я никогда от этой длины не отказывалась, ни тогда, когда Диор снова удлинил платья, ни когда мир сошел с ума и укоротил их до полного безобразия. Женщины приняли длину мини, но они не знали один секрет: их видят не только впереди, но еще и сбоку, и сзади. Лишь у одной из ста ноги сзади на уровне колен не вызывают сожаления. Зачем это подчеркивать? Мужчина, привлеченный красивой мордашкой или полным достоинства лицом зрелой дамы, не заметит ее коленок, но обязательно оглянется, чтобы окинуть взором всю фигуру. И что он увидит? Вы уверены, что второй взгляд не испортит впечатления от первого?
Когда любовь уходит…
Никогда не клянитесь в вечной любви, она бывает только к ушедшим в мир иной. Между живущими такая невозможна, чувство все равно перерастает либо в уважение, либо в привычку, либо в ненависть. Но у каждого в жизни должна случиться сильная любовь. Хоть на несколько лет, на несколько часов, хоть на миг, но должна. Те, кто ее не испытал, – душевные импотенты.
Мы занимались делами, каждый своими, были успешны, но я с тоской замечала, что Бой все больше отдаляется от меня. Он и раньше просил выходить из ресторана врозь, разводил руками: «Прости, положение обязывает». Я не придавала этому особого значения, во мне еще жил Руайо.
В Руайо не полагалось спускаться вниз и вообще показывать нос, если приезжал кто-то из родственников или именитых гостей. Если своя веселая компания – пожалуйста, а перед остальными нет. Это очень обидно, но, понимая свое положение, я не протестовала. Тогда я была никем, просто забавная девушка с острым язычком, выше жокеев, но ниже любимых лошадей.
Теперь стала известной кутюрье, диктующей моду Парижу и половине мира, имеющей несколько магазинов и сотни работниц, богатейших заказчиц, у меня были деньги, слава, но Бой меня стеснялся, прятал нашу связь от знакомых. Советоваться с мадемуазель Шанель по поводу направления моды это одно, а воспринять ее супругой Кейпела другое? Я не его круга, я родилась всего лишь где-то там… Знал бы он еще про Обазин и сиротство…
Или это потому, что я перестала от него зависеть? Мужчины очень любят, когда женщины зависимы, это поднимает их в собственных глазах. С зависящей от тебя женщиной легче разговаривать. Неужели я зря отдала Кейпелу деньги? Какая же я дура!
Однажды, промаявшись в таких думах полночи, я решила взять у Боя крупную сумму, сделав вид, что без его помощи никак, но не тратить, а положить в банк, пусть лежит. Но главное – я решила прекратить дело! Если оно мешает мне быть счастливой с Кейпелом, надо прекращать. С твердым намерением закрыть ателье, объявив Бою, что без него ничего не получается, отправилась на рю Камбон.
Много позже я поняла, что в то утро была в шаге от собственного краха, потому что удержать таким способом Кейпела все равно не удалось бы, а упасть в его глазах и своих собственных тоже – запросто. Открыться еще раз невозможно, клиентура разбежалась бы за неделю. А остаться без дела подобно смерти, деньги у меня были, но чем бы я занималась?
Войдя решительным шагом в салон, вдруг увидела, что подол готового платья подшит просто безобразно! Крик возвестил работницам о том, что я в салоне и все вижу. Через минуту Бой, деньги и намерение закрыть ателье оказались забыты. При чем здесь эти глупые мысли, когда у трех моделей подшивка низа никуда не годна?! Допустившая брак работница была уволена, а платья переделаны. Я бушевала не только из-за допущенного промаха, я вдруг поняла, что без вот этого всего погибну, неважно с Боем или без.
Нет, я, Габриэль Шанель, буду одевать женщин хотя бы уже потому, что без меня всякие Пуаре навяжут им черт знает что!
А Бой? Он умный, он поймет, что без дела не будет и меня тоже. И остальные поймут, что мое происхождение ничего не говорит обо мне самой.
Я ошиблась. Все поняли, а Бой нет. Вернее, он понимал, но было нечто сильнее его. Бедный Кейпел рвался на части между желанием быть со мной и быть в своей среде.
Весной 1917 года Бой сиял от счастья – у него вышла долгожданная книга «Размышления о победе». Политика меня мало интересовала, но видя, как радуется автор, я даже попыталась почитать. Поняла только, что он предлагал объединиться англичанам и французам, чтобы дать отпор немцам. Может, было и не так, утверждать не стану, мне и сейчас это не слишком интересно. Я просто радовалась за Боя, который радовался тому, что его труд не прошел незамеченным.
Пресса взахлеб писала об Артуре Кейпеле, а он, став известной личностью не только в нашем веселом кругу и среди своих деловых партнеров, всерьез задумался о будущем.