Карпатские орлы - Малкин Василий Максимович (книги полностью TXT) 📗

Через четыре дня после митинга Аня была тяжело ранена в бою и в полк уже не вернулась. После войны, когда готовилась эта книга, я пытался разыскать ее, но не нашел.

…До начала митинга личный состав успел помыться, сменить белье, привести в порядок оружие, обмундирование. Ночью люди выспались и наутро чувствовали себя бодро.

После митинга полк вышел в район сосредоточения для наступления. Предстояло занять рубеж северо-восточнее польского местечка Зубраче. Заранее мы позаботились о том, чтобы рассказать личному составу о внутриполитическом положении в Польше, о ее населении, о давних узах дружбы советского и польского народов. В беседах, которые были проведены во всех отделениях, расчетах, взводах, коммунисты и комсомольцы рассказали бойцам о том, что на польской земле жил и трудился в 1912–1914 годах Владимир Ильич Ленин. Он указывал, что русский и польский народы победят в борьбе только лишь при условии, если объединят свои силы.

Рассказывая об истоках дружбы народов обеих стран, агитаторы отмечали, что добрые зерна этой дружбы были принесены на благодатные земли России и Польши на крыльях освободительных идей. Мы вооружили агитаторов материалами, в которых освещались тесные связи великого польского поэта Адама Мицкевича с русскими декабристами. Поэт верил в прогрессивные силы России, верил, что придет светлая пора, когда люди Польши и России станут искренними друзьями и братьями. Мой фронтовой блокнот сохранил выписки высказываний Пушкина, Одоевского, Чернышевского, Герцена о польском народе, его прогрессивных деятелях. Эти высказывания переписывали у меня агитаторы, используя их в беседах.

А. С. Пушкин отмечал, что Адам Мицкевич нередко говорил о временах грядущих, «когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся». Декабрист Одоевский посвятил польскому восстанию 1830 года стихи, полные сочувствия и симпатии к тем, кто на Висле сражался за правое дело польского народа. Приветствуя польское восстание 1863–1864 годов, Герцен писал в те дни: «Мы с Польшей, потому что мы за Россию. Мы хотим независимости Польши, потому что хотим свободы России».

Инструктируя агитаторов, я рассказал им о подвигах польских патриотов, находившихся в рядах молодой Красной Армии, напомнил им вдохновенные слова Владимира Ильича Ленина, обращенные к солдатам польского революционного полка «Красная Варшава», уходившего на фронт защищать завоевания Октября. «Я думаю, — говорил Ленин, — что мы, и польские и русские революционеры, горим теперь одним желанием сделать все, чтобы отстоять завоевания первой мощной социалистической революции, за которой неминуемо последует ряд революций в других странах». Я рассказал также об историческом декрете от 29 августа 1918 года, скрепленном подписью В. И. Ленина. Этот декрет навсегда аннулировал договоры и акты царского правительства, закреплявшие раздел Польши. Ленинский декрет явился подлинной декларацией вольности, он укрепил узы советско-польского братства.

В беседах о Польше, о дружбе советского и польского народов мы подчеркивали, что против их трудового и боевого содружества яростно ополчились международный империализм и реакционные силы внутри Польши. Это обстоятельство требовало от нас постоянной высокой бдительности, умения разоблачать геббельсовскую пропаганду, происки врагов, которые из кожи вон лезли, чтобы опорочить, подорвать, разрушить советско-польскую дружбу.

В условиях ненастной погоды полк все ближе подходил к намеченному рубежу. Затяжной, нудный дождь превратил дорогу в липкое месиво. На наших гимнастерках не оставалось сухой нитки. Люди шли с трудом. Орудия и повозки при подъеме сползали вниз. Требовалось немало сил, чтобы их вытащить.

11 октября полк занял исходное положение на южных скатах высоты 816. Впереди — скалистые высоты 840, 765. Мы должны овладеть ими, а затем на высоте 935 оседлать Солинский перевал, выбить противника из села Звала и с боями углубиться на 5 километров в пределы Главного Карпатского хребта.

Нам было известно, что еще 8 октября 1-я гвардейская армия овладела Русским перевалом — одним из важнейших на Главном Карпатском хребте — и вышла на территорию Восточной Словакии; противник предпринял яростную попытку отвоевать Русский перевал, но все его контратаки были отражены.

Мы знали также, что наша 1-я армия готовилась 12 октября нанести по противнику удар на Солинском перевале и затем — в общем направлении на словацкие населенные пункты Телеповце, Паригузовец. Цель этого удара — развить успех наступления наших соединений и частей вдоль шоссе Руске — Старина — Стакчин — Гуменне. 128-й дивизии предстояло наступать через Солинский перевал.

С Михаилом Герасимовичем Шульгой я шел в бой впервые. До начала боя я успел подружиться с ним, убедиться, что он обладает качествами волевого, грамотного командира, умеющего опираться на партийную и комсомольскую организации.

Михаил Герасимович двадцати одного года вступил в партию (1927 год). Кадровый военный, он знал и ценил партполитработу, всегда советовался с коммунистами. Человек подвижный, энергичный, эмоциональный, Шульга быстро освоился с новым для него полком и командовал им уверенно.

Приближались часы наступления. Возвращаясь с рекогносцировки, я невольно остановился, услышав, как кто-то, по-волжски окая, пробасил:

— А вы плащ-палатки выбросьте на солнышко. Пускай прочахнут!

Сам из Поволжья, я не мог не заинтересоваться земляком.

Дождь перестал, красноармейцы стягивали с себя мокрые плащ-накидки, чтобы просушить. Навстречу мне шел приземистый, широкоплечий капитан. Я узнал Сергея Ивановича Туканова, командира полковой роты противотанковых ружей. Доложив, Туканов указал на небольшой костер:

— Погреемся, товарищ гвардии майор. Чайку?

— Не откажусь.

Вокруг сидело человек двадцать. Вместе с ними находился командир взвода Слыщенко. Рядом со мной на пне примостился Туканов. Ветвистые деревья укрывали нас от глаз противника. Слово за слово — разговорились. Я поинтересовался, какие вести красноармейцы получили от родных, невест, близких. Спросил бойцов, не забыли ли они своих товарищей — Алексея Чепурных, Василия Носкова, павших смертью храбрых в сентябрьских боях.

— Ну как можно, — весь загоревшись, ответил одни из красноармейцев. А усатый сержант, тот, с волжским говорком, продолжил мысль бойца:

— Вот однажды у нас с Алексеем Чепурных был такой случай. Нежданно наскочили мы на группу фрицев…

— Хорошо помню тот случай, — вступил в разговор лейтенант Слыщенко. — Дальше-то вот что было…

Воспоминания заинтересовали сидевших у костра бойцов. Мне было ясно, что боевые традиции в роте живут, героев боев никто не забыл. Все гордятся доблестью Алексея Чепурных, Василия Носкова и других однополчан.

Как-то незаметно в ткань беседы вплел свою нить и капитан Туканов:

— Что и говорить, Алексей Тихонович Чепурных умел воевать. Большого солдатского ума был человек — тут правильно о нем рассказывали. Это я подтверждаю.

Туканов помолчал, а потом добавил:

— Я слышал разговор в роте, что здесь, на Сочинском перевале, нам попроще будет воевать, чем на шоссе под Боровом. Горы, мол, спасут нас от немецких танков. Может быть, танков и не будет, а вот готовить себя надо к трудным боям, а не к прогулке — это я вам скажу без утайки. Бронебойщикам работа всегда найдется — не по танкам, так по другим огневым точкам. Шапкозакидательское настроение не подходит к характеру гвардейцев. Противник наш не слабый, воевать, вы знаете, умеет. А тут еще осень, дождь, горы и лес, нет дорог… Если даже гитлеровцы будут отступать, так все равно трудно без дорог-то с противотанковым ружьем, станковым пулеметом и минометом воевать… Сколько ружье весит? — обратился Туканов к сидевшему напротив сержанту.

— Всего пудик, — засмеялся сержант.

— То-то и оно. Шутка сказать — пуд… Да и это не все. Ты преследуешь противника, он — впереди тебя, и вдруг позади треск пуль. Что делать? Назад бежать? Никто не позволит! Надо быстро соображать, оценить обстановку и действовать решительно. Понятно? — Капитан пристально посмотрел на молоденького красноармейца, сидевшего рядом, и попросил его ответить.