Забвению не подлежит - Яцовскис Евсей Яковлевич (книги онлайн полные TXT) 📗
«…Дивизионная газета „Родина зовет“ поместила стихотворение литовской народной поэтессы Саломеи Нерис под названием „Жди меня“. Оно написано по мотивам одноименного поэтического произведения К. Симонова, однако является не переводом, а самостоятельным произведением, пронизанным глубоким лиризмом.
Бойцы переписывают стихотворение Саломеи Нерис, учат его наизусть».
«…В полках продолжается интенсивная боевая подготовка. Учебные стрельбы показали хорошую выучку личного состава. Знаменательно, что артиллеристы упражняются в стрельбе, используя в качестве мишеней немецкие танки, подбитые в окрестностях Тулы в конце 1941 года…
Были организованы занятия по стрельбе и для работников штаба дивизии, в которых также участвовали сотрудники Особого отдела. Упражнялись из личного оружия и автомата системы ППШ. Условия стрельбы из автомата: 4 одиночных выстрела; положение лежа без упора; дистанция 150 метров; грудная мишень — 12 кругов; оценка: 16 очков — удовлетворительно, 20 — хорошо, 25 — отлично.
Лучше всех (33 очка) стрелял командир дивизии генерал-майор Ф. Балтушис-Жямайтис. Второе место занял майор П. Саргялис — 32 очка. Я выбил 31 очко, оказался третьим, вызвал удивление у кадровых командиров и заслужил похвалу комдива:
— Берите пример с чекистов, как надо стрелять!
Для меня самого этот мой успех не был неожиданным. Во время срочной службы в 1-й стрелковой велосипедной роте 9-го пехотного полка литовской армии неплохо овладел искусством стрельбы, и мне даже был предоставлен отпуск в порядке поощрения за меткость во время полковых упражнений — из 60 возможных я тогда выбил 58 очков».
«…За героизм, стойкость, дисциплину и организованность, проявленные в боях против гитлеровских захватчиков, 201-я латышская стрелковая дивизия преобразована в 43-ю гвардейскую латышскую стрелковую дивизию с вручением гвардейского Знамени! Центральный Комитет Компартии Литвы и правительство Литовской ССР сердечно поздравили братьев латышей с этой высокой и заслуженной оценкой их боевых подвигов. Вот с кого нам предстоит брать пример!
Немало литовских бойцов нашей дивизии принимало участие в 1941 году в сражениях под Москвой в составе латышской стрелковой дивизии. Среди них был старшина взвода охраны отдела Йонас Андрюшкявичюс, для которого это сообщение было особенно приятно. Он радостно повторял:
— И наши боевые дела у Наро-Фоминска отмечены!»
«…Вернулся из деревни Ломинцево Щекинского района, где расположен 156-й стрелковый полк, и на своем рабочем столе нашел два письма, полученные по адресу нашей новой полевой почтовой станции № 1985. Пишут жена и сестра. Любой фронтовик поймет, какая это радость!»
По службе у меня под Тулой была относительная передышка — сложных происшествий не было. В выдавшееся свободное время я много рисовал, особенно удавались дружеские шаржи на своих товарищей по работе. Пользовался при этом мягким карандашом или углем, реже акварелью, тушью. Лучше всего, по-моему, удалось передать наиболее характерные черты Владаса Крестьяноваса, Ромаса Целковаса, Пранаса Лепы и Стасиса Валайтиса. Неплохо получились шаржи на Юозаса Барташюнаса и прокурора дивизии Михаила Мицкевича, но не дерзнул им тогда показать — думал, что могут не понять и, чего доброго, обидятся…
Только в 1970 году, поздравляя генерал-майора Ю. Барташюнаса с 75-летием со дня рождения, решился преподнести юбиляру нарисованный во время войны шарж. Он принял его как самый дорогой подарок. Не обиделся на такой же подарок и М. Мицкевич.
В Ясной Поляне довелось исполнять поручения, которые со следственной работой ничего общего не имели. Вызвав меня, Ю. Барташюнас спросил:
— Ты был связным у товарища Снечкуса?
— Было такое — в Каунасе, в подполье.
Тогда начальник сообщил, что в дивизию приезжают А. Снечкус, Ю. Палецкис и М. Гядвилас, и поручил мне Сопровождать гостей.
Это было второе по счету посещение руководящими деятелями республики нашего соединения. Раньше они приезжали в Горьковскую область и присутствовали 1 мая 1942 года на торжественной церемонии принятия воинами дивизии присяги на верность Родине.
Вместе с заместителем командира дивизии генерал-майором В. Карвялисом гости в течение трех суток побывали в полках, беседовали с красноармейцами, командирами, у села Угрюмово наблюдали за тактическими учениями воинов 249-го стрелкового полка. Питались они вместе со всеми из полевых кухонь, спали в палатках.
Помимо своих непосредственных обязанностей «адъютанта» я еще стал и «фотокорреспондентом» — подаренный отцом ФЭД запечатлел немало интересных моментов пребывания руководителей республики в частях дивизии.
В последний вечер перед отъездом А. Снечкус мне сообщил, что от брата и всей группы, заброшенной в тыл врага, нет никаких вестей…
Уснул в ту ночь поздно. Тревожные мысли о брате все время терзали, не давали покоя. Но спать пришлось недолго — перед рассветом меня разбудил заместитель начальника отдела Й. Чебялис:
— Только что сообщили — в 156-м полку ЧП: диверсанты напали на наш патруль — одного красноармейца убили, второго ранили. Надо срочно ехать на место. С тобой поедет следователь прокуратуры Сюндюков — за ним уже послана машина.
С Федором Сюндюковым мне уже приходилось расследовать не одно происшествие, и я был очень доволен таким коллегой. К тому времени Федор уже был опытным юристом, лучше меня разбирался в тонкостях криминалистики, и я многому у него учился. Да и как человек он был приятный, доброжелательный, и я с ним быстро подружился.
Когда мы прибыли в полк, нам сообщили следующие отправные данные о происшествии.
После полуночи вблизи расположения 156-го стрелкового полка раздались выстрелы. Прибывший патруль обнаружил убитого красноармейца 7-й стрелковой роты Феофана Смирнова. Рядом с ним лежал без сознания раненый рядовой той же роты Иван Яшин. Придя в себя, он рассказал, что во время патрулирования на них напали какие-то неизвестные лица и открыли огонь из автоматов.
Место происшествия — лужайка среди кустарника, около развилки проселочных дорог. Рядом пруд.
Самым тщательным образом — сантиметр за сантиметром обследовали все кругом. Обнаружили свежесвернутую неприкуренную самокрутку, кисет с махоркой, две винтовочные выстреленные гильзы, воткнутую в землю колышек-рогатку, влажный простреленный чехол от фляги, винтовку убитого красноармейца. Однако винтовки Яшина нигде не было, и наши поиски никаких результатов не давали.
— Исчезла, как в воду канула, — посетовал кто-то из наших помощников, и эти слова натолкнули Сюндюкова на мысль:
— Ну-ка, давайте действительно поищем в воде!
На дне пруда нашли винтовку Яшина, а в патроннике — выстреленную гильзу…
К середине дня при содействии специалистов — медицинских работников и оружейников — нам удалось с достоверной точностью восстановить всю картину происшествия минувшей ночи.
…У развилки дорог Смирнов остановился, из кисета насыпал щепоть махорки в бумажку и завернул самокрутку.
Он был спокоен — следом в нескольких шагах от него шел его товарищ по взводу. Он, конечно, не мог даже заподозрить Яшина в намерении совершить страшное злодеяние. Преступник выстрелил ему в спину, а когда Смирнов упал, прикончил его второй пулей в голову. Яшин спешил — на вбитый в землю колышек положил свою винтовку, к дулу подставил левую ладонь, одетую в смоченный водой чехол от фляги (слышал, что так делают, чтобы не осталось вокруг раны следов от пороха), и нажал на спусковой крючок…
Услышав топот бегущих на выстрелы патрулей, Яшин бросил винтовку в пруд и лег наземь…
— Где я, что со мной? — промямлил «очнувшийся» Яшин…
Мы столкнулись с отвратительной личностью, настоящим выродком, который думал об одном — как увильнуть от фронта, как спасти свою шкуру, пусть даже ценой жизни товарища. Ему были безразличны слезы оставшихся сирот и вдовы Смирнова, ему было наплевать на судьбу Родины, на участь своего народа…
«Из такой мрази гитлеровцы вербуют своих пособников, предателей, шпионов», — подумал я, объявляя Яшину об окончании следствия по его делу, которое оказалось не столь сложным, как первоначально можно было предположить. Инсценировка Яшиным нападения диверсантов была настолько примитивно сработана, что особых усилий для разоблачения преступника не потребовалось — улик было больше чем достаточно!
