Секретные задания РСХА - Скорцени Отто (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Наконец после некоторых колебаний Герлах соглашается с моими доводами. С большим облегчением я отдаю Радлю соответствующие приказания. В качестве пленника им предстоит везти лишь захваченного генерала и того, который нас сопровождал; что касается остальных офицеров и солдат, то мы оставим их безоружных в гостинице. Поскольку дуче сообщил мне, что все время плена с ним обращались вполне сносно, то никаких оснований для отказа от подобного добродушия я не вижу. Чтобы предотвратить возможный саботаж на канатной дороге, я приказываю каждой партии, отправляющейся вниз, брать с собой в корзину по двое итальянских офицеров. Когда же все люди окажутся на равнине, надлежит разрушить двигатель и все машины дороги таким образом, чтобы их немедленная починка стала невозможной.
Затем, пока под руководством капитана Герлаха наши солдаты устраивают взлетную полосу, я наконец могу посвятить себя дуче.
По правде сказать, человек, который сидел передо мной, одетый в слишком просторный гражданский костюм, едва напоминал того красавца, который был изображен на нескольких фотографиях, виденных мною ранее, — на всех он был облачен в форму. Только черты лица не изменились, хотя возраст проявился на нем еще отчетливее. На первый взгляд он казался истощенным какой-то тяжкой болезнью, и это впечатление только усиливалось бородкой, выросшей за многие дни заточения, и даже короткой щетиной, покрывшей его голову, всегда прежде чисто выбритую. Однако черные и яростные глаза все еще принадлежали великому диктатору. Мне казалось, что их взгляд буквально буравил меня все то время, что он скороговоркой пересказывал мне детали своего заточения.
Я весьма рад был сообщить ему приятную новость:
— Мы ни на минуту не забывали о вашей семье, дуче. Губернатор Бадольо поместил вашу супругу и обоих детей в ваше имение Рокка-делла-Крамината. Вот уже несколько недель, как мы поддерживаем связь с донной Ракеле. И мало того, в тот самый момент, когда мы высадились здесь, другой отряд из людей моего подразделения начал операцию по освобождению вашей семьи. Я уверен, что к этому часу она уже завершена.
Расчувствовавшись, дуче сжимает мою руку.
— Что ж, все идет прекрасно. Я благодарю вас от всего сердца.
Мы выходим из отеля. «Аист» уже готов к отлету. Я с большим трудом пролезаю в узкую щель за вторым сиденьем, которое занял дуче. Перед тем как забраться в самолет, он выказал некоторые колебания: будучи сам опытным летчиком, он, безусловно, отдавал себе отчет, какой опасности мы намерены себя подвергнуть. Несколько смущенный, я пробормотал что-то вроде:
«Фюрер приказал, он был категоричен…» Затем гул мотора избавил меня от поиска других извинений. Вцепившись в две стальные трубы, которые образовывали каркас самолета, я пытаюсь привести нашу «птичку» в некоторое равновесие, чтобы хоть немного ее облегчить. По знаку пилота солдаты, которые держали самолет за крылья и хвост, разом отпускают руки — и тут же нас бросает вперед. Мы мчимся все быстрее и быстрее к концу «взлетной полосы», но все еще остаемся притянутыми, будто магнитом, к земле. Я изо всех сил стараюсь сохранить равновесие. Машину трясет на камнях, которые мы не отбросили. Затем я вижу через переднее стекло глубокую рытвину, которая раздвигается прямо перед нами. У меня еще остается время подумать:
«Господи! Если мы рухнем туда…» — и тут «аист» отрывается от земли, всего на несколько сантиметров, но и этого, кажется, достаточно. Левое колесо шасси еще раз резко напарывается на что-то, самолет легонько ныряет носом, и вот мы уже у самого края плато. Самолет заносит влево — и он проваливается в пустоту. Я закрываю глаза — у меня уже нет сил даже бояться
— и, сдерживая дыхание, ожидаю страшного грохота и неминуемого удара…
Свист воздуха вокруг крыльев становится резче и превращается в настоящий рев. К тому моменту, когда я вновь открываю глаза, — а все это не могло длиться больше нескольких секунд, — Герлах выводит самолет и медленно уравнивает его в горизонтальном положении. Теперь мы двигаемся с достаточной скоростью, даже для этой разряженной атмосферы. Едва ли в тридцати метрах над поверхностью равнины «аист» переходит на бреющий полет и достигает порога, за которым начинается низина Аррецано. На этот раз мы и в самом деле прошли.
Мы все трое — краше в гроб кладут, но никому и в голову не приходит завести речь о только что пережитых ужасных мгновениях. С некоторой фамильярностью, позабыв о субординации, я кладу руку на плечо дуче, который теперь-то уж точно спасен. Муссолини уже оправился, вновь обрел дар речи и ударился в воспоминания, связанные с местами, над которыми мы летели, быть может, не выше пятисот метров — предосторожность против возможных самолетов союзников. Дуче бегло говорит по-немецки, почти без ошибок — факт, который в нервном напряжении первых минут я даже не заметил. Осторожно мы проплываем над последними отрогами гор — и вот уже летим над Римом, направляясь к аэродрому Пратика-ди-Маре.
— Внимание, — бросает нам Герлах, — держитесь крепче! Садимся в два приема.
И правда, я ведь уже забыл, что наше шасси поломано. Самолет очень нежно прикасается к земле, легонько подскакивает, пилот восстанавливает равновесие, и, на правом колесе и заднем элероне, мы тихо едем по полосе, а затем машина останавливается. Все прошло как в сказке, а ведь наши шансы с начала и до самого конца авантюры были, если признаться, не так уж и велики.
Нас встречает адъютант генерала Штудента, сияя от радости. Три самолета «Хейнкель-111» готовы к взлету. И у нас совсем не остается времени, если, конечно, мы и вправду хотим достичь Вены до наступления ночи.
ЗАГАДКА ВИШИ
Я, пожалуй, пропущу в своем рассказе все поздравительные речи и награды, которые я получил за эту операцию, искреннюю благодарность дуче и горячие поздравления, которые мне высказал Адольф Гитлер лично в ставке главнокомандующего перед высшими персонами рейха. После короткой передышки я вернулся на свою «базу» в Фридентале, чтобы вновь посвятить себя делам организации моего специального подразделения. Но проработать спокойно удалось всего пять месяцев. В конце ноября 1943 года я внезапно получаю из ставки приказ Гитлера немедленно в сопровождении роты своих солдат отправляться в Париж, а там, сразу по прибытии, обращаться за дальнейшими указаниями к генералу Обергу — шефу СС и немецкой полиции во Франции.
Мне не слишком пришлись по душе эти неточные и краткие приказы; долгий опыт подсказывал, что чаще всего они служат признаком некой неприятной и деликатной миссии. Но солдат должен повиноваться; итак, я вскочил в первый поезд, в то время как рота моих солдат готовилась отбыть на следующий день.
Честно говоря, я не был так уж недоволен возможностью повидать Париж снова — я бывал там, и, как показалось, слишком кратко, в 1940-м и в 1942 годах. Красота и шарм французской столицы произвели на меня такое впечатление еще во время самого первого визита, что я с тех пор постоянно высказывал свое восхищение самым прекрасным из европейских городов, прибавляя, что, по моему мнению, второе место должно быть присуждено Вене, а третье — Будапешту. Эта классификация всегда приводила в ярость истых пруссаков, и больше того, добрых австрийцев, особенно когда я уточнял, что мне кажется, будто Берлин не более чем нелепое нагромождение разного рода камней. Частенько я от души смеялся, наблюдая, как они просто подпрыгивают от возмущения при моих столь невинных замечаниях…
Выполнив предначертание, вывешенное повсюду на Северном вокзале, — «немедленно» отмечаться по прибытии в комендатуре на площади Оперы, я отправляюсь в отель «Континенталь», расположенный на улице Риволи. После длительных поисков в этом огромном улье — а сотни номеров переделаны в конторы и буквально кишат штабными служащими — мне наконец удается наткнуться на своего благодетеля полковника, тоже в штабной форме, с красными кантами на брюках. Он меня уже ждет и сразу заявляет, что получены инструкции: передать в мое распоряжение подразделения — сколько и для каких целей, он, правда, не знает. Он призывает одного из ближайших сотрудников коменданта Парижа, но и этот не может сообщить ничего нового, лишь подозревает, что речь идет о взаимоотношениях, уже достаточно путаных, между вишистским правительством и нашими. Сообщив это, он принимается излагать все, что ему известно об обстановке во Франции, причем в своей собственной интерпретации. Поскольку последние несколько недель я едва выкраивал время на чтение газет, то из его лекции не понимаю и половины: кроме имен маршала Петэна, адмирала Дарлана, генералов де Голля и Жиро я абсолютно ничего не могу различить в хитросплетениях французской политики.
