Немецкие подводные лодки во второй мировой войне - Дёниц Карл (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗

17. ШЕСТАЯ ФАЗА БИТВЫ ЗА АТЛАНТИКУ (Январь — май 1943 года)

От самого большого сражения на коммуникациях до провала планов подводной войны В январе 1943 года мне в штаб-квартиру в Париже позвонил гросс-адмирал Редер. Он сообщил, что имеет намерение подать в отставку и предложить на пост главнокомандующего ВМС мою кандидатуру или адмирала Карлса. Этот звонок застал меня врасплох. Я не знал, что гросс-адмирал Редер собирается уйти в отставку. Мне также не было известно, что причиной этого явились возникшие в конце декабря 1942 года разногласия между Редером и Гитлером по поводу использования тяжелых кораблей против следовавших вокруг Норвегии в Россию конвоев противника. Добиться здесь успехов, на которые так надеялся Гитлер, не удалось. Поэтому он распорядился вывести тяжелые корабли из состава действующего флота, так как они якобы не представляли больше никакой ценности в военном отношении. Гросс-адмирал Редер воспротивился этому требованию и, когда Гитлер стал настаивать на его выполнении, попросил отставку, на что и получил согласие. Преемником Гитлер выбрал меня. Очевидно, к этому его склонило мнение Редера, а также то, что он рассчитывал найти в моем лице как командующего подводными силами сторонника его идеи вывода из состава действующего флота тяжелых военных кораблей. В декабре 1942 года состав действующего подводного флота пополнился девятью новыми подводными лодками. Поэтому на 1 января 1943 года мы имели в Атлантике 164, в Средиземном море 24, в Северном море 21 и в Черном море три подводные лодки («Журнал боевых действий штаба подводных сил», 1 января 1943 года). Из общего числа лодок, развернутых в Атлантике, в декабре ежедневно в море находилось в среднем 98 лодок: 39 — в районе боевых действий и 59 — на переходе из баз на позиции или в обратном направлении. В ноябре 1942 года, когда лодки добились самых высоких в этом году результатов, средняя величина потопленного тоннажа в Атлантике составила 220 рег.-бр. тонн на одну лодку в день. Следует вспомнить, что в октябре 1940 года на лодку приходилось 920 рег.-бр. тонн. Эти цифры убедительно показывают, насколько возросла эффективность противолодочной обороны США и Англии. Иного и не могло произойти за эти три года войны, поэтому усиление ПЛО противника мы восприняли как вполне нормальное явление. Рано или поздно это должно было случиться, и командование подводных сил совершенно справедливо постоянно требовало ускорить и расширить масштабы строительства подводных лодок. Теперь следовало добиться положения, чтобы действующий флот получал втрое больше лодок, если мы хотели достигнуть таких же успехов, как и в первые годы войны. Но поскольку увеличить число строящихся лодок и сократить сроки их ввода в строй не позволяло ограниченное количество выделяемых для флота рабочей силы и сырья, нам все время приходилось думать о том, чтобы как можно экономнее использовать имеющиеся силы подводного флота. 8 декабря 1942 года я отправился в Берлин просить у главнокомандующего ВМС разрешения переразвернуть лодки североморской группы в Атлантику. С 1 января по 30 ноября 1942 года эти лодки, действуя в Северном море, потопили всего лишь 262 614 рег.-бр. тонн, тогда как такое же количество лодок, действовавших в Атлантике, за тот же период уничтожили около 910 000 рег.-бр. тонн. Таким образом, оставив часть лодок в Северном море, мы потопили на целых 650 000 рег.-бр. тонн меньше. Подобное развитие событий можно было предугадать еще в январе 1942 года, когда командование подводных сил заявило о своем несогласии направить лодки в норвежские воды. Такое сокращение потопленного тоннажа с точки зрения общего руководства войной было невыгодным для нас и весьма выгодным для противника, тем более что транспорты с военными материалами, направлявшиеся в Северное море, должны были пересекать и Атлантику. Но главнокомандующий ВМС согласился со мной лишь частично и распорядился оставить в Северном море шесть подводных лодок. В последние месяцы 1942 года в Атлантике бушевали исключительно жестокие штормы. В январе же 1943 года стихия, казалось, «сорвалась с цепи». Шторм следовал за штормом. Управлять лодками стало намного сложнее. Использовать астрономические методы определения места подводных лодок было невозможно. Боевые порядки лодок стали нарушаться. Затруднилось и ведение поиска судов противника. Когда же случайно их удавалось обнаружить, подводные лодки из-за плохой погоды не могли эффективно использовать свое оружие. Понятно, что в таких условиях можно было достигнуть лишь незначительных успехов. Но не одна только погода явилась причиной того, что в первые две недели января подводные лодки не сумели обнаружить четыре конвоя противника, которые они должны были атаковать. В январе у нас сложилось такое впечатление, что в английской конвойной службе, до сего времени весьма консервативной, что-то изменилось. Английское командование, казалось, снова стало рассредоточивать свои конвои по широким просторам Атлантики, выбирая для них обходные маршруты. Проводка конвоев вновь начала становиться очень гибкой. На командном пункте мы изо дня в день составляли «схемы расположения лодок» так, как если бы это делал противник, опиравшийся в своих предположениях на результаты разведки. И всякий раз мы задавали себе вопрос: как будет вести себя противник, если ему удастся определить характер развертывания наших лодок ? Мы строили предположения относительно того, станет ли он направлять свои конвои в обход позиций лодок или попытается прорваться через район вероятного нахождения лодок, установленный разведкой, в надежде, что мы, ожидая маневра уклонения конвоев, соответствующим образом переразвернем свои лодки. Такое «мышление по ступеням», как мы называли этот метод, было необходимо, чтобы опередить предполагаемые действия противника принятием своевременных мер. Мы поступали так еще в 1942 году, и наши расчеты нередко приводили нас к успеху. Теперь же, в январе 1943 года, подобная «шахматная игра» стала, как нам казалось, более сложной. И сейчас мы знаем, что это действительно так и было. В то время как в Северной Атлантике в первой половине января жесточайшие штормы помешали нам завязать крупные бои с конвоями, в районе южнее Азорских островов мы добились в одной из противоконвойных операций исключительного успеха. В конце декабря 1942 года по дуге большого круга, простиравшейся от Нью-Йорка до Канарских островов, была развернута группа подводных лодок с кодовым названием «Дельфин». Ей поставили задачу — образуя широкую завесу, продвигаться в общем западном направлении. Мы надеялись встретить конвои, которые снабжали войска вторжения в Северной Африке и следовали курсом на Гибралтар. По сравнению с очень интенсивным судоходством в Северной Атлантике в этом районе проходило мало крупных конвоев. Кроме того, английское командование имело здесь гораздо больше возможностей для рассредоточения конвоев без значительного увеличения их маршрутов. В силу важности этих конвоев необходимо было попытаться отыскать один из них и уничтожить. Четыре дня группа «Дельфин» безрезультатно продвигалась вперед. Но вот 3 января 1943 года «U-514», действовавшая в районе Тринидада, в 900 милях к юго-западу от группы «Дельфин», обнаружила шедший на северо-восток конвой, в состав которого входили танкеры противника. «U-514» атаковала один из танкеров торпедами, но вскоре потеряла контакт с противником. Я был убежден, что этот новый конвой вышел из района нефтепромыслов Кюрасао и Арубы и направлялся через Тринидад к Гибралтару. По-видимому, танкеры везли американской армии вторжения в Северной Африке огромное количество топлива. Если бы оно прибыло к месту назначения, исход наступления противника в Северной Африке был бы решен в течение нескольких ближайших недель или месяцев. Расстояние между группой «Дельфин» и пунктом, где конвой был обнаружен, составляло около 800 миль. Каким курсом конвой пойдет дальше ? Этого никто не знал. Но существовала уверенность, что он выберет кратчайший путь по дуге большого круга. Поэтому, несмотря на то что конвой заметили только один раз и о его курсе можно было лишь строить догадки, решили направить на него находившуюся далеко в стороне группу «Дельфин». И вот со скоростью велосипедиста подводные лодки направились к указанному им командованием пункту, где они предположительно могли встретить конвой противника. Из этих данных видно, насколько непрочными при таких размерах морских районов и при отсутствии воздушной разведки с нашей стороны были основы управления лодками, как часто приходилось нам комбинировать и ставить на карту все, чтобы потом лишь на основании предположений и умозаключении организовать действия лодок. 3 января группа «Дельфин» начала движение на юго-восток. «U-514» и находившаяся поблизости от нее «U-125» получили задание вести поиск конвоя к северо-востоку от точки, где он был обнаружен в первый раз, и любыми средствами войти с ним в контакт. Однако найти конвой лодкам не удалось. Едва группа «Дельфин» получила приказ на поиск, как «U-182», шедшая в район мыса Доброй Надежды и находившаяся в 600 милях к востоку от группы, обнаружила конвой противника, который шел прямо на группу. Мы решили, что правильнее всего будет навести группу «Дельфин» на этот конвой, более близкий и шедший к тому же прямо на лодки, а затем, разделавшись с ним, перенацелить лодки и против конвоя с танкерами, находившегося еще дальше к югу. Но, к сожалению, «U-182» очень скоро потеряла контакт с конвоем. К тому же еще 5 января в 03.00 у южного фланга завесы, образованной лодками группы «Дельфин», был также замечен конвой противника, следовавший на запад. Если это был тот самый конвой, который «U-182» обнаружила 3 января, то он шел очень уж быстро, делая не менее четырнадцати с половиной узлов. Но если даже это был и какой-то другой конвой, шедший, вероятно, с меньшей скоростью, то и тогда его положение относительно находившихся дальше к северу лодок группы «Дельфин» было для них невыгодно. Они могли сблизиться с ним минимум через 10 часов. Хотя цель и находилась близко к нашим лодкам, предпосылки для успешного уничтожения ее казались мне весьма незначительными. Поэтому я стремился продвинуть группу «Дельфин» еще дальше на юг, чтобы она могла настигнуть тот конвой с танкерами, который был обнаружен вблизи острова Тринидад. Когда после ночного совещания в моем штабе я сообщил его участникам о своем решении, многие стали возражать мне, заявляя, как я сам учил их, что синица в руках лучше журавля в небе и что поэтому правильнее сейчас же атаковать обнаруженный конвой, который шел на запад, чем заставлять подводные лодки в течение нескольких дней преодолевать сотни миль, чтобы сблизиться с весьма неопределенным объектом (имелся в виду конвой с танкерами). Мне же казалось, что шедший на запад конвой не стоит и синицы и что в условиях преобладающего в этом районе штиля он, вероятно, будет иметь большую скорость, так как его суда не несли никакого груза. Результатом действий против этого конвоя мог явиться лишь повышенный расход топлива, ибо лодкам пришлось бы все время идти с большой скоростью, тогда как успех обещал быть незначительным. В силу этих причин я остался при своем мнении и не изменил решения перехватить конвой танкеров, находившийся где-то на юге. Группа «Дельфин» получила приказ к 14.00 7 января развернуться в завесу западнее Канарских островов. Следуя в завесе, восемь лодок группы пошли курсом 245 градусов навстречу ожидаемому конвою со скоростью семь узлов. Протяженность завесы подводных лодок составляла примерно 120 миль. Ночью, после захода луны, лодки группы меняли курс на обратный, то есть на тот, которым шел предполагаемый конвой. Скорость в это время увеличивалась до девяти узлов. Это было необходимо, чтобы конвой не мог незаметно разойтись с подводными лодками в ночной темноте. Мы делали все, чтобы не упустить конвой. И счастье улыбнулось нам. Даже такая хитрость, как движение параллельными курсами ночью, после захода луны, казалось, оправдала себя. С рассветом 8 января конвой с танкерами оказался на траверзе лодок. Первое донесение о том, что лодки обнаружили конвой, убедило нас в правильности поиска. Бой с конвоем продолжался вплоть до 11 января. В его состав входило девять танкеров. Семь из них было потоплено, причем мы не потеряли ни одной лодки. Премило чем описывать события подводной войны, которые имели место в феврале 1943 года, следует напомнить читателю, что после моего назначения 30 января на должность главнокомандующего ВМС я по-прежнему оставался и командующим подводными силами. Таким образом, даже после моего назначения на пост главнокомандующего ВМС руководство подводными силами осталось в тех же руках, что и раньше. Чтобы иметь поблизости штаб подводных сил, я распорядился превратить его во 2-й отдел штаба руководства войной на море и разместить в Берлине. На управлении подводными силами эта реорганизация ни в коей мере не отразилась. Наоборот, она оправдала себя. В конце января «U-456», действовавшая в Северной Атлантике, обнаружила конвой противника, шедший на восток. Вблизи района обнаружения конвоя находилось только пять подводных лодок, еще не сведенных в группу, причем большая часть их ко времени обнаружения конвоя оказалась уже значительно западнее его. Чтобы догнать конвой и сблизиться с ним, лодки должны были затратить немало времени и усилий. «U-456» поддерживала контакт с противником в течение трех суток. За это время она провела несколько атак и потопила три судна противника общим тоннажем 24 823 рег.-бр. тонн. Из донесений командира «U-456» мы поняли, что речь шла о конвое быстроходных судов. Расчеты показали, что «U-456» атаковала конвой «НХ-224», за которым примерно через два дня, как мы ожидали, должен был пойти следующий конвой из Америки в Англию, условно обозначенный «SC-118». По данным службы скрытой связи, этот конвой вышел из Нью-Йорка 24 января с военным грузом для Мурманска и в данный момент находился севернее Ирландии. Теперь вопрос заключался в том, будет ли конвой обходить район, где незадолго до этого подвергся нападению конвой «НХ-224», или же английское командование решит, что два дня — достаточный срок, чтобы подводные лодки, атаковавшие конвой «НХ-224», ушли из этого района, тем более что конвой своим продвижением вперед все время увлекал лодки на восток. Командование подводных сил, думая «ступенями», стянуло все находившиеся на переходе лодки в одну группу под кодовым наименованием «Пфайль», развернуло ее в завесу и направило навстречу ожидаемому конвою. Наше убеждение в правильности действий окрепло, когда 4 февраля от «U-632» получили радиограмму. В ней сообщалось, что, по заявлению английского офицера, которого подобрали после потопления танкера, входившего в состав атакованного за два дня до этого конвоя «НХ-224», тем же маршрутом вскоре должен пойти следующий конвой. В полдень того же дня ожидаемый конвой действительно оказался в самом центре нашей завесы. Начался бой. Особую ценность груза конвоя подчеркивали мощные силы охранения, прикрывавшие конвой с моря и с воздуха. Бой носил ожесточенный характер. Об этом свидетельствуют потери, понесенные нашими лодками, и повреждения. В бою погибли «U-187», «U-609» и «U-624». Еще четыре лодки были сильно повреждены глубинными и авиационными бомбами. Эти потери отчасти компенсировались уничтожением 13 судов противника общим тоннажем 59 765 рег.-бр. тонн. Потери, понесенные англичанами в боях с подводными лодками, заставили их сделать некоторые выводы на ближайшее будущее: «Мы поняли, что даже длительное сопровождение конвоев самолетами с большим радиусом действия, осуществляемое днем, не мешает отдельным подводным лодкам противника сближаться с конвоем и атаковать его в течение долгих зимних ночей. Ясно, что „Летающие крепости“ и „Либерейторы“ нужно как можно быстрее оборудовать прожекторами „Li“. Фактором, вызвавшим у нас особую тревогу во время проводки конвоев, были тяжелые потери, понесенные ими, несмотря на необычайно мощное охранение. В самый разгар вражеских атак мы получили от США несколько эскортных кораблей. Эти корабли увеличили силы охранения конвоя в два раза против обычной нормы. Однако использовать прибывшее усиление достаточно эффективно не представлялось возможным, так как эти корабли не были подготовлены к противолодочным действиям. С тех пор мы постоянно убеждались в том, что боевая подготовка экипажей играет гораздо большую роль, чем число кораблей охранения. Нам стало ясно также, что в тяжелых и длительных боях расходуется большое число глубинных бомб и что дополнительные их запасы следует иметь на борту охраняемых торговых судов. Еще более серьезным для нас было признание исключительной важности корабельных противолодочных групп, усиливающих охранение конвоя. Создание этих групп было делом „жизненно необходимым, призванным обеспечить конвоям подлинную безопасность“ (Roskill S.W., Vol. II, pp. 356-357) 17 февраля в районе восточнее Ньюфаундленда „U-69“ обнаружила следующий на запад конвой „ON-165“. В течение двух днем две подводные лодки упорно атаковали конвой и потопили два судна. Однако из-за тумана, шторма и радиопомех эти лодки не сумели навести на конвой новые силы. Обе лодки („U-69“ и „U-201“) были уничтожены эсминцами „Фэйм“ и „Вайкаунт“, которые еще в октябре 1942 года потопили две наши подводные лодки. Новый успех эсминцев еще сильнее убедил англичан в том, что боевая подготовка и опыт важнее числа кораблей охранения. Для нас результаты этого боя были удручающими. За уничтожение двух торговых судов пришлось заплатить слишком дорогой ценой — потерей двух подводных лодок. 18 февраля командование подводных сил получило донесение о том, что в 300 милях к западу от Норт-Чаннела обнаружен самолет, который сопровождает конвой, идущий из Англии. Этот самолет запеленговали во время передачи им донесения по радио своему командованию. Самолет был запеленгован полком радиоразведки германских военно-воздушных сил в Париже. Донесение показалось мне исключительно важным, поэтому приняли решение немедленно направить в район вероятного нахождения конвоя две группы подводных лодок. На другой день полк радиоразведки, продолжая наблюдение, установил, что конвой, видимо, следует курсом на юго-запад. Подводные лодки обнаружили его в предполагаемом районе. Одна из двух групп подводных лодок оказалась в настолько благоприятном положении, что вполне можно было отдать приказ об атаке конвоя. Удары по конвою продолжались с 21 по 25 февраля. За это время конвой и преследовавшие его подводные лодки прошли 1 100 миль в западном направлении. Обе стороны сражались с решительностью и упорством. В ходе боя с конвоем были потеряны „U-606“ и „U-225“. Потери противника составили 14 судов общим тоннажем 88 000 рег.-бр. тонн. Еще одно судно (9 382 рег.-бр. тонн) было повреждено торпедой. Таким образом, на этот раз успех оказался целиком на нашей стороне. 21 февраля „U-664“, вышедшая из базы, обнаружила третий конвой. Он также шел на запад. Подводная лодка потопила два судна общим тоннажем 13 466 рег.-бр. тонн, однако контакт с конвоем ей в дальнейшем сохранить не удалось. Из-за этого другие лодки, находившиеся вдали от конвоя, не смогли принять участие в атаке. В более удаленных операционных районах из-за нехватки сил в январе и феврале образовался своего рода „вакуум подводных лодок“. Кроме того, в некоторых из этих районов значительно усложнилась обстановка — с тех пор, как там вместо одиночных судов стали ходить хорошо охраняемые конвои. К востоку от острова Тринидад „U-124“ натолкнулась на такой конной и потопила четыре судна общим тоннажем 23 566 рег.-бр. тонн. Одиночные суда перестали ходить и в районе Кейптауна. Вместо них теперь следовали конвои, маршруты которых проходили вдоль самого побережья. Транспорты в конвоях хорошо охранялись военными кораблями и авиацией. Поэтому в конце февраля подводные лодки вынуждены были отойти в район Дурбана и Лоренцо-Маркеш. В январе нашим подводным лодкам, развернутым в завесы, часто не удавалось обнаружить ожидаемые конвои. После таких неудач мы, разумеется, снова начинали досконально выяснять, что же может знать противник о позициях наших подводных лодок. Ведь самые безукоризненные тактические замыслы и мероприятия бесполезны, если противник имеет возможность заглядывать нам в карты, узнавать местоположение завес лодок, обходить эти завесы стороной, обрекая их тем самым на бездействие. Стремясь застраховать себя от измены, мы непрерывно контролировали, насколько действенны наши правила сохранения секретности. Ведь наши базы подводных лодок на оккупированной территории Франции были опутаны разветвленной шпионской сетью. Хорошо налаженная разведка противника при любых обстоятельствах могла добывать данные о дислокации наших подводных лодок, о сроках их выхода в море и возвращения и, возможно, координаты их операционных районов. Мы непрерывно проверяли, действительно ли не поддаются дешифровке радиограммы подводных лодок. И каждый раз начальник разведки военно-морских сил приходил к выводу, что шифры вполне устойчивы и противник не может читать нашу переписку. Насколько мне известно, мы и по сей день не имеем точных сведений о том, удавалось ли противнику во время войны дешифровать донесения наших лодок. Я уже неоднократно упоминал о достижениях германской радиоразведки. Ей всегда удавалось разобраться в каждом новом коде или шифре противника. Поэтому командование подводных сил не только знало содержание радиопереговоров с конвоями, но и в течение января и февраля 1943 года время от времени знакомилось с английскими сводками, в которых сообщались разведывательные данные о развертывании наших подводных сил. Английское адмиралтейство передавало эти сводки находившимся в море командирам конвоев. Эти сообщения англичан давали нам ценный материал для выяснения, каким путем мог получать противник более или менее точные сведения о позициях наших лодок. Результат расследования гласил: „За исключением двух или трех невыясненных случаев, содержание английских справок объясняется наличием v противника информации о базировании подводных лодок радиопеленгованием подводных лодок, а также догадками. Можно также считать установленным, что самолетам противника удавалось с помощью радиолокационных станций определять позиции подводных лодок с точностью, достаточной для того, чтобы его конвои могли успешно уклоняться от ударов“ („Журнал боевых действий штаба подводных сил“ 5 марта 1943 года). Короче говоря, противник получал данные о месте наших подводных лодок благодаря мощным самолетным радиолокационным станциям. В этой области у нас не было сколько-нибудь надежного средства, которое мы могли бы противопоставить противнику. Чтобы хоть как-нибудь затруднить обнаружение подводных лодок в завесах, 5 марта 1943 года был отдан приказ о том, что подводные лодки должны погружаться на 30 минут, как только их поисковые приемники обнаружат импульсы радиолокационных станций. Однако эффективность этой меры была весьма сомнительной. Поскольку мы сами не обладали сколько-нибудь налаженной воздушной разведкой, мой британский партнер адмирал Хортон довольно основательно заглядывал в наши карты, в то время как я был лишен возможности отплатить ему тем же. Германия во второй мировой войне вела борьбу на море без военно-воздушных сил. Это обстоятельство меньше всего соответствовало требованиям времени и одновременно было одной из решающих особенностей этой войны. В конце февраля подводные лодки, входившие в состав групп „Вильдфанг“ и „Бургграф“, развернули к востоку от Ньюфаундленда завесу, имевшую вид угла. Они должны были перехватывать конвои, направлявшиеся в Англию. 27 февраля на северном фланге завесы появился быстроходный конвой „НХ-227“. Он шел курсом на восток. В результате атаки были потоплены два судна общим тоннажем 14 352 рег.-бр. тонн, но из-за штормовой погоды, а также частых снежных зарядов и града нам не удалось подтянуть те лодки из северного участка завесы, которые находились позади конвоя. Очередной конвой „SC-121“, следовавший в Англию, также пересек линию завесы подводных лодок. Но они не обнаружили его, хотя, следуя испытанному методу, в темное время суток шли с конвоем параллельным курсом. Конвой „SC-121“ одна из подводных лодок завесы обнаружила позднее, когда другие лодки завесы находились уже позади конвоя. Несмотря на неудачу, которую мы только что потерпели при попытке догнать конвой „НХ-227“, лодки получили приказ начать преследование конвоя „SC-121“. На этот раз счастье улыбнулось нам. Шторм, туман, снежные заряды и град нарушили походный порядок конвоя, и подводные лодки, которым удалось нагнать его, без всяких потерь смогли потопить 13 судов общим тоннажем 62 198 рег.-бр. тонн и одно судно повредить торпедой. 9 марта командование подводных сил получило донесение радиоразведки с точными координатами конвоя „НХ-228“, следовавшего в Англию. Он находился в 300 милях к западу от района развертывания группы подводных лодок „Нейланд“. Мы предполагали, что противнику известно о действиях группы „Нейланд“, которая вот уже в течение нескольких дней следовала на запад, и считали, что конвой постарается уклониться от нее. Поэтому группу переразвернули на 120 миль на север. Однако это была ошибка. На следующий день конвой прошел у южного фланга завесы. Не отдай я этого приказа, конвой врезался бы в самый центр завесы. Итак, подводные лодки очутились севернее конвоя. Это обстоятельство затрудняло быстрое сближение лодок с конвоем. В итоге было потоплено только четыре судна общим тоннажем 24 175 рег.-бр. тонн. В этом бою флагманский корабль охранения конвоя „Харвестер“ протаранил и потопил „U-444“. Однако сам „Харвестер“ получил настолько серьезное повреждение, что не смог уклониться от торпедной атаки „U-432“ и пошел ко дну. Но вскоре „U-432“ потопил французский корвет „Аконит“. В течение 14 и 15 марта подводные лодки группы „Нейланд“ сосредоточивались и развертывались в завесу на меридиане 20 западной долготы. Затем группа начала двигаться в западном направлении. Мы ждали новый конвой „НХ-229“ из Галифакса. Согласно дешифрованной радиограмме 13 марта он находился к юго-востоку от мыса Рейс (остров Ньюфаундленд) и шел курсом 89. 14 марта было получено новое донесение радиоразведки. Ближайший конвой „SC-122“, следовавший из Сиднея, в 20.00 13 марта получил приказание лечь в определенной точке на курс 67 градусов. Подобные донесения радиоразведки представляли для командования подводных сил большую ценность. Они показывали, какое значение могла бы иметь воздушная разведка, основная задача которой заключалась бы в обнаружении конвоев в передаче соответствующих донесений. Теперь надо было как можно скорее установить контакт с обоими конвоями. С этой целью одну из групп подводных лодок нацелили на поиск конвоя „SC-122“. Вечером 15 марта одна из лодок группы в сильный шторм обнаружила эскадренный миноносец. Вполне вероятно, что он входил в состав охранения конвоя „SC-122“. Однако дальнейший поиск конвоя оказался безрезультатным. Утром же 16 марта юго-восточнее завесы был замечен конвой. Сначала мы предположили, что это конвой „SC-122“, поскольку в то же самое время была получена новая радиограмма о конвое из Галифакса. В ней сообщалось, что он идет курсом не 89 градусов, а следует на север вдоль восточного побережья Ньюфаундленда с целью обойти район развертывания подводных лодок. Вскоре, однако, выяснилось, что верить этому было нельзя. Возможно, донесение передали специально с целью дезинформации. В действительности утром 16 марта был обнаружен конвой „НХ-229“, потому что следующей ночью примерно в 120 милях восточнее него удалось заметить второй конвой, следовавший курсом на восток. Это был тихоходный конвой из Сиднея. Быстроходный конвой „НХ-229“ в течение последующих нескольких дней постепенно нагонял его, и в конце концов они вместе образовали на сравнительно небольшом участке океана „большое скопление судов“ (Roskill S.W., Vol. II, p.365). Незадолго до встречи конвоев 38 подводных лодок всех трех групп набросились сначала на конвой из Галифакса, потом на второй конвой, после его обнаружения, и, наконец, на объединенный конвой. Подводные лодки пользовались тем, что в ночь с 16 на 17 марта конвой еще не имел прикрытия с воздуха. Приближался период полнолуния, и для атак в надводном положении было слишком светло. Тем не менее уже после первой ночи лодки донесли о потоплении 14 судов общим тоннажем 90 000 рег.-бр. тонн. Воздушное прикрытие конвоя с утра 17 марта осуществлялось непрерывно. Было усилено и корабельное охранение конвоя благодаря специально вызванным для этой цели кораблям. Погода время от времени менялась от сравнительно спокойной, с переменной видимостью, до штормовой. Действия лодок против конвоев продолжались с 16 по 19 марта. Лодки атаковали конвой днем и ночью, а воздушное и морское охранение наносило контрудары по подводным лодкам. В итоге в ходе воздушной атаки была потеряна „U-334“. Почти все остальные лодки имели следы попаданий авиационных и глубинных бомб. Две лодки получили тяжелые повреждения. В свою очередь лодки потопили 21 судно общим тоннажем 141 000 рег.-бр. тонн, корабль охранения и много судов повредили торпедами. Это поражение произвело очень сильное впечатление на английское адмиралтейство. Впоследствии оно сообщало, что „никогда немцы не были так близки к тому, чтобы прервать связь между Новым и Старым Светом, как в первые двадцать дней марта 1943 года“. По словам английского историка Роскилла, „нельзя вспоминать об этом месяце и не испытывать чувства, похожего на ужас, по поводу понесенных потерь. В первые десять дней месяца во всех морских районах мы потеряли 41 судно, а в течение второй декады — 56. За эти двадцать дней было потоплено более полумиллиона тонн. То обстоятельство, что почти две трети потерянных в этом месяце судов следовали в составе конвоев, делало эти потери еще более серьезными, чем следует из голых цифр. „Можно было предположить, — отмечало адмиралтейство, после того как кризис удалось преодолеть что мы не можем рассматривать систему конвоев как эффективную защиту.“ Между тем система конвоев за три с половиной года войны постепенно стала краеугольным камнем нашей морской стратегии. Что могло предпринять адмиралтейство, если эта система потеряла свою эффективность ? Оно этого не знало. И хотя никто в этом не признавался, в адмиралтействе должны были почувствовать, что над нами нависла угроза поражения“ (Roskill S.W., Vol. II, p.365). Но успехи этого месяца были, по всей вероятности, последней серьезной немецкой победой в боях с конвоями. 26 марта в ближнем охранении шедшего на запад конвоя был замечен авианосец. Его самолеты не дали подводным лодкам возможности сблизиться с конвоем. Кроме того, дальше к юго-востоку, предположительно в тот же день должен был находиться направлявшийся в Англию очередной быстроходный конвой из Галифакса. Командованию подводных сил, которое на этот раз разгадало замыслы противника, удалось правильно переразвернуть группы подводных лодок. 28 марта конвой удалось обнаружить. На море был двенадцатибалльный шторм (Ibid, p.366). Большая волна и шторм сильно мешали действиям лодок. Тем временем ветер усилился и достиг силы урагана. Но я не отдавал лодкам приказания прекратить преследование конвоя, так как считал, что и конвой страдает от непогоды. Мне казалось, что непогода заставит конвой рассеяться, благодаря чему лодкам удастся добиться успеха. Однако все происходило не так, как хотелось, и за все время представилась только одна возможность атаковать и потопить судно в 7 176 рег.-бр. тонн. Вот что писал об этой атаке командир „U-260“ в „Журнале боевых действий“: »… «U-260». 28 марта 1943 года. Ветер юго-западный, 11 баллов, волна 9, шторм. 20.30. Пароход примерно 8 000 тонн — в пределах видимости. Идет на дистанции 4 000 метров. Нахожусь по его правому борту. Решение: до наступления темноты атаковать судно из надводного положения. Из-за очень большой волны возможность визуального наблюдения незначительна, сквозь «водяную пыль» видимость от одной до двух миль. В 21.05 атакую пароход. Атака безрезультатна из-за неправильной оценки скорости хода и места противника. Начинаю преследование, хочу по возможности до наступления темноты сблизиться с ним на дистанцию торпедной стрельбы. В условиях большой волны и плохой видимости противника легко упустить. В 22.00 из-за шторма преследование прекратил.» К удивлению командования подводных сил, воздушное охранение, невзирая на штормовую погоду, продолжало прикрывать конвой. Правда, самолеты не могли наносить точных ударов по подводным лодкам. Но тем не менее они добились того, что лодки продвигались вперед медленнее, чем суда конвоя. Когда через несколько дней погода улучшилась, выяснилось, что лодки отстали настолько, что потеряли возможность атаковать. Так погода расстроила довольно перспективную атаку конвоя. В эти же дни командование подводных сил получило от воздушной разведки донесение о том, что к западу от побережья Испании, у мыса Финистерре, находится конвой, следующий курсом на север. Вышедшим из базы подводным лодкам «U-404» и «U-662» приказали атаковать его. Лодки потопили четыре судна общим тоннажем 23 830 рег.-бр. тонн и повредили одно судно в 7 174 рег.-бр. тонн. Большинство подводных лодок из числа находившихся в Северной Атлантике после действий против конвоев должны были принять в море топливо и возвратиться в базы. В операционном районе осталась только одна боеспособная группа. Она получила приказ атаковать очередной конвой, направлявшийся в Англию из Галифакса. Конвой был обнаружен, но потопить удалось всего лишь шесть судов общим тоннажем 41 949 рег.-бр. тонн, так как из-за непрерывно усиливавшегося воздушного охранения, которое осуществляли самолеты, базировавшиеся на конвойный авианосец, многие из подводных лодок не смогли выйти в голову конвоя и занять позицию для атаки. Сейчас известно, как основательно увеличил в тот период противник свои силы противолодочной обороны. Конвойные авианосцы, уже давно подготавливавшиеся англичанами, в марте начали боевые действия. Они окончательно закрыли «воздушную дыру» (так англичане называли оставшийся без авиационного прикрытия район Северной Атлантики) и обеспечили свои конвои постоянным воздушным охранением. Одновременно вступало в строй все больше корабельных противолодочных групп. Каждая из них состояла из четырех-шести охотников за подводными лодками, которые были подготовлены к тактическому взаимодействию внутри группы. Задача групп состояла в усилении охранения конвоев, как только те подвергнутся нападению со стороны подводных лодок. При обнаружении подводной лодки они могли отрываться от конвоя и преследовать лодку вплоть до ее уничтожения. Кораблям охранения конвоев прежде зачастую приходилось слишком рано отказываться от преследования лодок, так как они не могли надолго отрываться от выполнения задачи по защите судов. Третье решающее обстоятельство, склонившее чашу весов подводной войны в пользу противника, заключалось в том, что теперь для борьбы с подводными лодками в битве за Атлантику стали во все возрастающем числе применяться бомбардировщики дальнего действия. Исключительные успехи подводных лодок в течение первых трех недель марта 1943 года вновь вызвали споры и совещания английского адмиралтейства с министерством авиации. Командование бомбардировочной авиации и штаб ВВС считали, что важнейшим условием достижения победы является «процесс истощения» противника. А истощить противника можно было только путем непрерывных ударов тяжелых бомбардировщиков по наземным объектам Германии. Английское адмиралтейство не соглашалось с тем, что «таким условием является перенесение на Европейский континент стратегического наступления всех видов вооруженных сил. Уничтожение подводных лодок являлось необходимой предпосылкой для осуществления и доведения до конца этих наступательных планов». В книге Роскилла «Война на море» вопрос об использовании бомбардировщиков дальнего действия освещается так: «Весной 1943 года мы едва избежали поражения в Атлантике. Если бы мы понесли такое поражение, история сделала бы вывод, что главная причина этого заключалась в отсутствии еще двух эскадр бомбардировщиков сверхдальнего действия для охраны конвоев.» Таким образом, в конце марта 1943 года английское правительство напрягло все си