Сингапурская история: из «третьего мира» – в «первый» - Ли Куан Ю (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
Разница между уровнем жизни в Тайбэе на Тайване и Сямыне в Фуцзяне была огромной. Тайвань был связан с внешним миром, особенно с Америкой и Японией, движением капиталов, технологии, знаний, иностранных экспертов. Тайваньские студенты, возвращавшиеся после обучения в Америке и Японии, строили современную экономику. А на другой стороне пролива прозябали, гордясь сельскохозяйственными навыками, основанными на сельскохозяйственной науке 50-ых годов. Практически полностью отсутствовала механизация на полях и фермах, дороги были в запущенном состоянии, а уровень жизни – низким.
Местная кухня была нам знакома, хотя она несколько отличалась от нашей. За обедом хозяева подали настоящее «баобинь» (baobing) – жареные побеги бамбука завернутые в блинчики, с необходимыми приправами и гарниром. Местный вариант «баобинь» отличался от сингапурской версии этого блюда. Их сладости также были нам знакомы, – например, восхитительный толченый арахис, скатанный наподобие маленьких швейцарских конфет, был вкуснее, чем тот, что делают в Сингапуре. Мы все знали, что Сямынь был местом, из которого приехало большинство наших предков. Где бы в провинции Фуцзянь не располагались их деревни, чтобы отправиться в путешествия в «страны южных морей», большинство из них приезжало в Сямынь, – город, открытый для иностранцев, чтобы там сесть на большие суда, которые увозили их на юг.
Из Сямыня мы полетели в Гуанчжоу (Кантон), откуда вернулись в Гонконг поездом. Монотонные и скучные речи о «коммунистическом попутчике» и другие пропагандистские клише «банды четырех» больше не звучали из громкоговорителей. Стиль одежды тоже стал менее строгим, – как только мы уехали из Пекина, сопровождавшие нас женщины – переводчицы переоделись в цветные блузы, брюки и юбки, чего в 1976 году не было. Маоистский Китай становился достоянием истории, а старые привычки китайцев возвращались. Некоторые из них были хорошими, а большинство, как мы обнаружили во время нашего следующего путешествия в 1985 году, – плохими: коррупция, непотизм, кумовство, – язвы, которые всегда мучили Китай. Тем не менее, на сей раз, мы уезжали с куда более благоприятными впечатлениями. Наши хозяева были более раскованны, получали удовольствие от пищи и разговоров и могли свободно обсуждать бедствия десятилетия «Великой культурной революции». Руководители и официальные лица, с которыми мы встречались, были готовы к открытому и свободному обсуждению своих прошлых ошибок и будущих проблем. Стало меньше лозунгов, которыми был покрыт весь Пекин и другие города, и гигантских квадратных плакатов на пшеничных и рисовых полях. Теперь многочисленные скромные лозунги призывали людей упорно трудиться для осуществления программы «четырех модернизаций». Общество становилось более естественным, похожим на другие страны.
Лидеры Китая знали о потерянном, в результате «культурной революции», поколении. Они отказались от веры в Мао в «перманентную революцию» и стремились к стабильным отношениям с другими странами, которые способствовали бы развитию экономического сотрудничества, чтобы помочь восстановлению Китая. Я думал, что современный Китай вряд ли возникнет на протяжении жизни еще одного поколения китайцев.
Каждая провинция Китая отличается от других в географическом, экономическом, образовательном плане, а также по уровню производительности, а потому и заботы их губернаторов различны. До того, как я посетил Дуньхуан (Dunhuang), который был началом Великого Шелкового Пути, чтобы осмотреть известные буддийские гроты, заброшенные на протяжении многих столетий, я даже не представлял себе, насколько пыльным, сухим и бесплодным является север Китая. Когда губернатор провинции Ганьсу (Gansu) организовал для нас экскурсию на верблюдах по «поющим пескам» неподалеку от Дуньхуана, я понял, что мы оказались на краю пустынь Гоби и Такламакан. Верблюды-бактрианы были роскошными косматыми двугорбыми существами, более изящными, чем одногорбые верблюды-дромадеры, обитающие на Аравийском полуострове. Пейзаж с высокими песчаными дюнами был холоден и прекрасен, а жизнь людей была и остается тяжелой.
Во время этого турне мы поняли, почему так сильна провинциальная лояльность в столь обширной и плотно населенной стране. Диалекты, пища и социальные привычки людей из различных провинций весьма отличаются друг от друга. Члены китайской элиты не так хорошо знакомы друг с другом, как их коллеги в Европе, Японии и США. Хотя Америка и занимает целый континент, но ее население не так велико, а прекрасная система коммуникаций позволяет членам американской элиты регулярно встречаться и тесно взаимодействовать. Китай слишком густонаселен, и до 80-ых годов, когда китайцы построили аэропорты и импортировали самолеты, система коммуникаций между провинциями была так плоха, что они практически жили в разных мирах. В результате, каждый провинциальный лидер, поднимавшийся к вершинам власти в Пекине, приводил с собой множество своих коллег из провинции, не вызывая нареканий окружающих, – провинциальные товарищи лучше понимали его, могли лучше сработаться с ним.
Между провинциями существует сильная конкуренция. Любой губернатор назубок знает любые статистические данные, относящиеся к его провинции: население, площадь обрабатываемой земли, количество выпадающих осадков, ежегодный объем производства сельскохозяйственной и промышленной продукции, а также место, которое провинция занимает по отношению к остальным 30 провинциям по каждому показателю, включая валовой национальный продукт. Такой же остротой отличается и конкуренция между городами, Каждый мэр города знает наиболее важные статистические данные по своему городу в сопоставлении с другими городами. Города и провинции ранжируются для того, чтобы поощрять конкуренцию между ними, которая иногда перехлестывает через край: некоторые руководители пытаются улучшить занимаемое ими место всеми средствами, вплоть до «торговых войн». Если бы, например, такая бурно растущая провинция как Гуандун нуждалась в импорте продовольствия для обеспечения притока рабочих из других провинций, то ее соседи могли бы отказаться продавать ей зерно. Провинция, в которой расположен высокоэффективный завод по производству мотоциклов, могла бы столкнуться со сложностями в продаже этих мотоциклов в других провинциях, которые хотели бы таким образом защитить свои собственные мотоциклетные заводы от конкуренции.
Я полагал, что коммунистическая система означала полную централизацию управления и контроля. Как оказалось, в Китае этого никогда не было. Начиная с правления самых ранних китайских династий, провинциальные власти обладали значительной независимостью в интерпретации указов императора, и, чем дальше от центра находилась провинция, тем больше была ее независимость. В поговорке «горы высоки, а до императора далеко» (shan gao, huang di yuan) выразился скептицизм и цинизм поколений китайцев, страдавших от произвола местных властей. Нам очень пригодился бы подобный опыт, когда мы приступали к осуществлению честолюбивого проекта в городе Сучжоу (Suzhou) в 90-ых годах.
Мне удалось до некоторой степени понять, как работает китайское правительство, – громоздкая, многоуровневая система с четырьмя уровнями управления: центральным, провинциальным, городским и районным. Теоретически, письменные директивы центра должны трактоваться и выполняться по всей стране одинаково. На практике, все происходит в атмосфере жестокой и непрекращающейся борьбы, – каждое министерства ревниво охраняет свои права и пытается расширить свои полномочия. Конфликты между министерствами и возникающие в связи с этим заторы в системе управления – не редкость. Между государственным служащим и политическим назначенцем не существует никакой разницы. Коммунистическая партия Китая обладает высшей властью, и любой, кто обладает хоть какими-то полномочиями, должен занимать определенное положение в партии. Для того чтобы сделать карьеру в государственных органах или преуспевать в частном бизнесе членство в партии неоценимо.
Общий уровень китайских руководителей впечатляет. Получив необходимую подготовку и накопив практический опыт работы в условиях рыночной экономики, они вполне смогут тягаться с высшими руководителями США, Западной Европы и Японии. Они обладают глубоким аналитическим умом и быстро соображают. Та тонкость, с которой они выражают свои мысли даже в случайной беседе, показывает остроту их ума, полностью оценить которую можно, только хорошо понимая китайский язык.
