Григорий Распутин-Новый - Варламов Алексей Николаевич (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗

Все это в полной мере относится и к «героям» нашего повествования. И если по изворотливости преступников, нерадивости и лукавству тех, кому было положено от Господа надзирать за порядком, они смогли избежать земного осуждения, то неотвратимый, неподкупный и справедливый Суд Божий не дано обойти никому».

Что на все это сказать?

Распутина действительно убили злодейским способом и мерзко надругались над его телом. Можно сколько угодно спорить о том, какой была его жизнь, но едва ли подлежит обсуждению его смерть. Она была мученической и, как знать, возможно, искупившей его грехи. Это уже находится вне области наших суждений, для нас очевиднее иное. Убийство Григория Распутина в ряду многих других причин привело к падению монархии, которое в свою очередь открыло путь к разгулу великой русской смуты XX века, перекинувшейся на век XXI. Но то, что открылось нам почти столетие спустя, едва ли прочитывалось в те месяцы весенней эйфории 1917 года, когда Россия ликовала и радовалась свободе. В ту пору гибель Распутина помещалась в совсем другой исторический контекст, оттого и отношение к его телу было столь неуважительным.

Прокурор Завадский, проводивший следствие по делу об убийстве Распутина, писал в мемуарах: «У А. Ф. Керенского в служебном кабинете я видел своеобразный протокол, составленный добровольцами революционного движения, расходовавшими свою энергию на явные пустяки: протокол этот удостоверял, что Гришка Второй был вырыт и сожжен, как и Гришка Первый в оны годы [65], также перед началом длительной русской смуты».

И Синод Русской Церкви не протестовал против глумления над телом Распутина, потому что усердно занимался тем, что изгонял из Церкви его дух.

«После революции могила и прах его были уничтожены.

Так трагически кончилась эта печальная страница.

Один из выдающихся архиереев на интимный вопрос верующего дворянина из выдающейся старой родовитой семьи Б. ответил ему в том смысле, что так-де и нужно», – написал в мемуарах митрополит Вениамин. И кто бы ни подразумевался под сим выдающимся архиереем [66], одобрившим расправу не только над Распутиным, но и его останками, это оценка выражала общее церковное настроение.

Отрицательное отношение к Распутину, уверенность в том, что он сыграл ужасную роль в делах Церкви и в назначении последнего обер-прокурора, несомненно стали одной из причин того, что когда за несколько дней до Февральской революции обер-прокурор Раев предложил Синоду выступить с обращением к народу поддержать монархию, члены Синода сделать это отказались, а февральский переворот и отречение от престола не только Государя Николая Александровича, но и его брата Михаила однозначно и практически единодушно поддержали.

Весной 1917 года отношение к Распутину и отношения с Распутиным по сути стали критерием достоинства того или иного клирика или мирянина. Когда на Поместном соборе 1917 года обсуждалась кандидатура Московского митрополита, то из 800 голосов 303 получил, заняв второе место после митрополита Тихона и опередив с колоссальным отрывом многих архиереев, в том числе архиепископа Новгородского Арсения и Финляндского Сергия, Александр Дмитриевич Самарин, который не был не только епископом, но даже духовным лицом. Однако многие участники съезда, как писала газета «Русское слово», «определенно высказывались за кандидатуру мужественного борца с распутинством на обер-прокурорском посту А. Д. Самарина». Точно так же протопресвитер Шавельский исключительно благодаря своей антираспутинской позиции стал в дальнейшем (равно как и Самарин) одним из 25 претендентов на звание патриарха.

Были возвращены из ссылок епископ Гермоген и протоиерей В. И. Востоков. О последнем в «Русском слове» писали: «8 марта в Епархиальном доме состоялось собрание Московского духовенства и преподавателей духовно-учебных заведений <…> В. И. Востоков признал необходимость, чтобы лица, замаравшие себя в грязи распутинства, были смещены со своих должностей. Им следует сказать: „Руки прочь!“ <…> На собрании было прекращено дело В. И. Востокова».

Однако на антираспутинской волне не только восстанавливалась справедливость. И люди выдвигались не только достойные. Одним из самых ужасных символов «демократических преобразований» в Церкви весной 1917 года стал новый (и последний) в нашей церковной истории обер-прокурор Синода кн. В. Н. Львов, до низости которого не опускался ни один из «распутинских ставленников»: ни Саблер, ни Раев.

«Досадуя на то, что ему не поручали правительственной должности, о которой он мечтал, Львов приписывал свою неудачу зловещему влиянию Распутина. В довоенные годы и во время войны он активно распространял более или менее преувеличенные слухи о значении при Дворе „темных сил“, возглавляемых Распутиным. Этого оказалось достаточно, чтобы Первое Временное Правительство назначило его обер-прокурором Синода, – писал историк Г. М. Катков. – Львов воспользовался своим положением, чтобы отомстить тем епископам, которых он считал бывшими сторонниками Распутина, и внушить страх остальным».

«По инициативе синодального обер-прокурора В. Н. Львова при Св. Синоде предлагается учредить следственную комиссию для расследования некоторых дел в области церковного управления, – сообщала 8 апреля 1917 года газета „Новое время“. – На комиссию будет возложена задача выяснить ту роль, которую вообще играл в делах нашего церковного управления Г. Распутин, и принять все меры к ликвидации следов его влияния. Во главе комиссии предполагает стать сам синодальный обер-прокурор В. Н. Львов».

Так были подвергнуты опале иерархи, находившиеся под подозрением в особых отношениях с Распутиным. В том числе это касалось и иерархов достойных. С Московской кафедры удалили митрополита Макария. «Митрополит Московский, бывший архиерей Тобольский, Макарий, старец благочестивейшей жизни и миссионер Сибири, должен был уйти со своего поста как человек, которому ставили в вину несопротивление Распутину. На его место потом избрали Тихона, впоследствии патриарха», – вспоминал митрополит Вениамин (Федченков).

«…обер-прокурор, прибыв на митрополичье подворье в Петрограде с вооруженной стражей, вечером вошел в комнаты Митрополита и, подозвав меня к себе жестом руки, выкрикивал по адресу моему: „Распутинец! Распутинец!“, – описывал, как это происходило, сам митрополит Макарий. – Потом, пригрозив Петропавловской крепостью, потребовал, чтобы я тотчас садился писать прошение в Святой Синод об увольнении меня на покой. Требование мною молчаливо было исполнено».

О Макарий и об отношении к нему сменившего его на этом месте митрополита Московского Тихона (будущего патриарха) существует свидетельство, принадлежащее Б. Царевскому и опубликованное в 1918 году в книге «Соборный разум»:

«По его мнению, если бы всеми уважаемый старец-митрополит и был виноват в том соприкосновении со „старцем“ Распутиным, в котором его обвинял этот барин, на время надевший красную рубашку (Львов), не ему все же выступать с обличениями и кричать и топать ногами на святителя.

– Зачем преосвященный Макарий все-таки подал прошение об отставке? – заметил я.

– То-то все мы лакеи! – с горечью воскликнул владыка. – Веками унижений приучены к покорности! Ну да не все, слава Богу! Скорее бы конец всему этому!

Последние фразы были связаны с такой глубокой горечью, что я искренно покаялся в душе, что неосторожно затронул его наболевшие раны».

С Тобольской кафедры за связь с Распутиным удалили архиепископа Варнаву, который, впрочем, если верить Ордовскому-Танаевскому, о смерти своего благодетеля отозвался довольно грубо: «Собаке и собачья смерть», а сам служил в первые дни Февральской революции с красными бантами на посохе и плечах, что не спасло его от увольнения, и в дальнейшем от ареста уже при большевиках. По причине репутации «распутинца» отправили на покой Тверского епископа Серафима (Чичагова), будущего священномученика, и архиепископа Владимирского Алексия (Дородницына).