«Шпионы Ватикана…» (О трагическом пути священников-миссионеров: воспоминания Пьетро Леони, <br - Осипова И. А.

В течение ряда лет в 1920-е годы представители Ватикана на дипломатическом уровне пытались договориться о сотрудничестве с советским правительством для нормальной деятельности Католической Церкви. Но все попытки были тщетны. Тогда при Конгрегации Восточных Церквей в Риме был создан в 1929 году специальный Коллегиум [2] «Руссикум». Его главной задачей стала подготовка католических священников восточного обряда для служения в Советской России и среди русских эмигрантов за границей. Студенты «Руссикума» изучали русский язык и религиозные обряды, принятые Русской Православной Церковью, знакомились с историей и политической ситуацией в России, а также с основами коммунистической идеологии. Дисциплина там была очень строгой, воспитание студентов проходило в духе будущего мученичества за веру.

В 1935 году прошли первые посвящения в священники, и ректор «Руссикума» оценил их как признак уверенности в духовном возрождении России. До сих пор нет четкого ответа на вопрос — готовились ли специально студенты «Руссикума» для нелегальной работы в Советском Союзе? Очевидно, Ватикан занимал на этот счет достаточно гибкую позицию: при благоприятном развитии отношений Католической Церкви с советскими властями направление выпускников «Руссикума» в католические приходы было бы официальным. Если же договориться с властями не удавалось, то для его выпускников не исключались нелегальные переходы границы и тайная миссионерская деятельность.

При этом следует иметь в виду, что миссионер, нелегально перешедший границу Советского Союза, в случае своего ареста не мог рассчитывать на заступничество Ватикана. Там знали о принятом им решении, молились за него — но не более того. При аресте священники-«нелегалы» утверждали на допросах, что в Советском Союзе они находятся «единственно с целью несения духовной помощи»; что Ватикан не имел никакого отношения к их тайному переходу границы, а исполнен самим выпускником на свой страх и риск. Поэтому-то так восхищает мужество священников-миссионеров, не представляющих, что может ожидать их в атеистической стране, не имеющих никакой защиты и все же решившихся на свою одинокую, по сути обрекавшую их на гибельную миссию.

После принятия священнического сана выпускник сначала направлялся в Польшу для преподавания в католической семинарии восточного обряда в Дубно, либо для продолжения учебы в Новициат восточного обряда в Альбертине. Затем «руссикумовец» направлялся для миссионерской работы в Литву, Латвию, Румынию и Польшу, откуда уже сами священники искали пути для тайного проникновения на территорию СССР. Позднее один из выпускников, арестованный во время войны на Урале, показал на допросе, что за эти годы в Советский Союз нелегально проникли не менее двадцати пяти священников-миссионеров. Сколько из них было арестовано на границе и осуждено к расстрелу или к лагерям, сколько смогли начать тайное служение, а сколько пропало без следа — неизвестно до сих пор.

Благодаря полученным материалам следственных дел священников-миссионеров, а также их показаниям на допросах стали известны следующие имена: Фабиан Абрантович, Ян Кельнер и Ежи Москва [3], Вальтер Чишек, Виктор Новиков, Пьетро Леони, Жан Николя, Косьма Найлович, Томас Подзяво, Павел Портнягин, Поль Шалей и ректор «Руссикума» Венделин Яворка [4]. Подробности трагического пути некоторых из них приведены ниже.

В марте 1928 года Ватикан назначил архимандрита Фабиана Абрантовича [5] управляющим католической миссией в Харбине (Маньчжурия). Под его управление были переданы польская семинария св. Карла, колледж для девочек при монастыре сестер-урсулинок и приют сестер-францисканок. В это время в Трехречье, на территории, примыкающей к советской границе, произошли крупные вооруженные столкновения. Многие жители беззащитных приграничных поселков были убиты, сотни русских детей остались сиротами; нужно было срочно принимать осиротевших детей.

За это дело и взялся архимандрит Фабиан: он организовал на базе епархиального училища закрытое учебное заведение для мальчиков, позже получившее название лицея св. Николая. К зданию училища был пристроен новый корпус с домовым храмом, залом и классами — это помещение стало одновременно и резиденцией священников, членов миссии, в большинстве монахов-мариан. Лицей и конвент ев. Урсулы считались одними из лучших учебных заведений города Харбина; они давали детям среднее образование, знание трех иностранных языков и прекрасное воспитание. Кроме того, отец Фабиан организовал издательство католических журналов и духовной литературы. На 1935 год в клире католической миссии состояло: пять иереев и иеромонахов, один иеродиакон, четыре монаха, четыре послушника, двенадцать монахинь-урсулинок и четырнадцать монахинь-францисканок.

В апреле 1939 года архимандрит Фабиан Абрантович был вызван из Харбина в Рим для отчета о проделанной работе, а также для участия в съезде отцов-мариан. Затем совершил поездку во Францию и позднее выехал в Польшу, чтобы навестить родных и друзей. В октябре 1939 года отец Фабиан решил выехать во Львов; 22 октября, согласно материалам следственного дела, «в районе Новоставцы-Корд совершил нелегальный переход границы государственных интересов СССР и Германии в сторону последней и ночью того же числа таким же путем возвратился обратно» [6].

Сначала арестованный не очень волновался, надеясь спокойно все объяснить следователю; тем более что сам лично обратился к пограничникам с просьбой о помощи: «Переходя границу, я был убежден в том, что, в связи с дружескими отношениями между Германией и СССР, переход границы между обоими государствами свободен». Разве мог отец Фабиан знать, что при захвате и разделе своей родины неожиданно окажется на территории чужого государства, а именно Советского Союза.

«Я приехал во Львов 13-го сентября, уже под огнем немецких бомб. Когда утром я зашел с визитом к митрополиту Шептицкому [7], тот предложил мне переселиться из гостиницы к нему, выждать занятия Львова немцами и потом следовать дальше. Я так и сделал. С 13-го по 22-е сентября всем обитателям палаты Шептицкого с самим хозяином во главе пришлось сидеть денно и нощно в подземельях из-за обстрела и бомб. Я удивляюсь хладнокровию митрополита, который читал собирающемуся у него духовенству по-гречески Платона… 22-го Львов был занят Красной Армией». Сначала отец Фабиан пытался получить визу на выезд в Харбин, потом — на выезд в Варшаву, но фронт еще не был установлен и пропусков не давали.

И при попытке уйти на Запад он будет сначала арестован немецкими пограничниками — они объяснят ему, что переход границы запрещен, и возвратят «на территорию СССР» — а потом уже советскими пограничниками и незамедлительно передан ими во Львовское НКВД как «шпион». На допросе он вынужден будет признать, что, хотя «но совести считаю себя невиновным, но независимо от моей совести получилось так, что я закон нарушил». Признание в нелегальном переходе границы СССР отец Фабиан подписал, но, правда, с оговоркой, что «признает себя виновным в переходе границы в сторону Польши» [8], а не Германии, как настаивало следствие.

Еще в 1937 году католический священник Фабиан Абрантович, не подозревая об этом, засветился в одном из групповых дел поляков. Один из «свидетелей», бывший депутат Сейма, после жестоких избиений показал на допросе 29 июля, что «ксендзы Белоголовый и Абрантович находятся в тесной связи с Ватиканом и являются его агентами». Эти показания не имели смысла для священника Иосифа Белоголового [9], погибшего во время следствия, по слухам, «при попытке к бегству», и тогда не могли быть использованы против священника Фабиана Абрантовича, служившего в то время в Харбине. Но как же эти показания свидетеля пригодились чекистам в 1939 году при неожиданном повороте судьбы отца Фабиана.