Джими Хендрикс, история брата - Хендрикс Леон (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Из всех путешествий с Rocking Kings по сиэтловским клубам, мне более всего запомнилось их первое выступление в танцзале Испанский Замок в конце 1960 года. Менеджер группы, Джеймс Томас, повёз ребят в Кент, в один клуб, расположенный недалеко от пересечения 99–го шоссе и Дез–Муане–Вей, в своём громадном зелёном Плимут–Фьюри 1956 года с чрезмерно большими решётками охлаждения, расположенными сзади. Я был в восторге от этой машины, она мне напоминала какой–то инопланетный космический корабль. С дугой стороны, возможно, это был лучший вариант, чтобы перевозить всю группу с их многочисленным оборудованием с места на место. Много лет спустя, после того, как брат написал Мэджик Испанского Замка, я от многих слышал, что клуб находился "в полдня пути", как поётся в песне. Но все знают, что Кент всего в часе езды от центра Сиэтла, и им никак не понять, почему эта поездка действительно занимала у нас полдня. Такое происходит, когда машина ломается на полпути и чаще это происходило именно по дороге в Испанский Замок. Двигатель глох и мы все вылезали на обочину в ожидании, пока машина снова заведётся.
После нескольких неудачных выступлений группы Джеймс Томас распустил Rocking Kings и набрал новый состав с участием моего брата — Thomas and the Tomcats. Несмотря на возможность, играя в группе, зарабатывать деньги, Бастера всё это вымучивало. Виноваты не только длительные разъезды и поздние концерты в прокуренных тесных клубах, полностью требующие от него всех усилий, но и то, что никакой помощи не было от отца, поэтому ему по–прежнему приходилось быть моим старшим братом.
— Я не вижу причин оставаться тебе в этом дьявольском бизнесе. Всё что тебе нужно, так это просто ходить со мной на работу и каждый день получать честно заработанные деньги, — говорил ему отец.
Но брат предпочёл получать деньги за свою игру, а не заниматься ландшафтным дизайном: никоим образом он не связывал своё будущее с уборкой дворов или садов. И уж никакого интереса у него не было каждый день проводить бок обок с отцом. Оба постоянно были недовольны друг другом и готовы были разодраться, если вынуждены были находиться вместе слишком долго. Брат пережидал такие моменты где–нибудь, но улица приносила ещё больше проблем.
Я часто попадал в разные переделки, но брат влипал ещё в более худшие ситуации. Несмотря на то, что ему надоело, что его вечно все тянут на дно, он не мог отказать своим друзьям. Иногда зная наверняка, что совершает ошибку, он всё равно шёл со всеми. Все обладали большим влиянием на Бастера, и если он отказывался идти с ними, они начинали смеяться над ним и вместо того, чтобы противостоять, он обычно вёлся за толпой.
Однажды, у его друзей возникла идея залезть в магазин одежды Вильсона, небольшой частный магазин на углу 23–й и Юнион–Стрит. Поздно вечером проникнув внутрь, они взяли стопку рубашек и джинсы. На следующее утро Бастер почувствовал такое унижение, что взял в охапку награбленное и отправился в магазин, чтобы вернуть хоть часть. Полиция была уже там, но они сообщили, что миссис Вильсон, приятная пожилая дама, не собиралась заявлять на подростков и Бастер был прощён. Отец же был в бешенстве, когда узнал о случившимся.
2 мая 1961 Бастер дорого заплатил, за катание в автомобиле с толпой друзей. Думаю, у него пропала вся радость от быстрой езды с приятелями, когда в полиции выяснилось, что машина украдена. Всех немедленно арестовали, и Бастера поместили в тюрьму для несовершеннолетних, которая находилась прямо перед отцовским домом в Ист–Террас. Вернувшись из школы домой, так как была пятница, я застал отца в поисках ключа от грузовика.
— Твой чёртов брат, — начал он, — я скоро заболею и умру от вас. Каждый раз, как я прихожу с работы домой, узнаю, что вы во что–то влипли очередной раз.
Брат вернулся домой из полицейского участка, озабоченный предстоящим судом. Размышляя, какое наказание может ему вынести судья, брат пришёл к выводу, что лучшее, что он может сделать в этом случае, это пойти в армию. Сколько его помню, он всё время мечтал стать военным, он, когда был младше, всегда рисовал военные сражения, танки и бомбардировщики. Помню, особенно он был в восторге от специального отряда десантников Screaming Eagle 101–дивизии ВВС.
Когда пришло время держать ответ, Бастер согласился с тем, что вместо двух лет принудительных работ, лучше ему пойти в армию. Итак, не прошло и недели, как брат был официально записан в 101–ую дивизию воздушно–десантных войск. Но чтобы это произошло, он со свойственной ему настойчивостью каждый день ходил на призывной пункт, приводя десятки доводов, почему именно в 101–ю дивизию он хотел попасть. Отец согласился с Бастером, что лучшее для него в данной ситуации, это служба в армии.
Вечер перед его отправкой в армию мы провели все вместе, Бастер, Бетти–Джин, Мэтти–Би и я. Мы пошли на танцы, устраиваемые на центральной площади Сиэтла на перекрёстке Мэдисон и 23–й. Девчонки в коротких юбочках, в белых носочках и босоножках, я тоже надел самое лучшее. Бастер оделся в свой сценический костюм, поскольку там играли Thomas and the Tomcats и это было их последнее совместное выступление. Незабываемый вечер! После выступления Бастер попросил Бетти–Джин выйти за него замуж и она дала согласие. Бастер был на седьмом небе, зная, что как только он вернётся из армии домой, они поженятся.
На следующее утро, отец, Бастер и я втиснулись в грузовик и поехали по направлению к огромному правительственному зданию на пристани. Грустно было прощаться с братом, но в Сиэтле ему здесь делать больше было нечего. Он знал, что пришло время больших перемен в его жизни.
— Гордо держи голову, сынок, — напутствовал его отец на прощанье. — Это сейчас лучшее для тебя. Всё будет хорошо.
Бастера вместе с другими перевезли в Форт–Орд в заливе Монтерей в Калифоринии, и это был один из тех немногих случаев, когда он покидал пределы штата. Мы с братом никуда не ездили, кроме того раза, когда он жил в Беркли у миссис Чамп и другого, когда мы провели лето в Ванкувере у бабушки Норы. Сразу, как только он там устроился, он прислал открытку нам с отцом, что тренировки очень тяжёлые, но в Калифорнии ему понравилось.
Ничего хорошего, когда брата нет рядом, но открытка меня порадовала. К тому же, моя душехранительница, миссис Ламб, как–то однажды вечером заявилась к Стилам, сообщить мне, что я официально освобождаюсь от досмотра соцслужбами и меня возвращают обратно на попечение отца, и после более чем четырёх лет постоянных переездов я смогу снова жить в родном доме.
— Только я, наконец–то, избавился от одного, как тут же объявился другой! — шипел мне вслед первое время отец.
Отец всегда был склонен к драматизации, на самом же деле он искренне любил меня и ему нравилось приходить домой, зная, что я снова дома… точнее, впервые дома. Может он считал, что все беды от брата, но он не знал ещё, какой клубок потянется за мной.
Спустя несколько месяцев, после того как мы с отцом отвезли Бастера на призывной пункт, он вернулся на неделю домой перед отправкой в Форт–Кэмпбелл, штат Кентукки. Денег на самолёт не было, поэтому он приехал автобусом, так сгорели трое суток из семи увольнительной и радоваться домашнему очагу оставалось только четыре дня. На нём была новенькая форма и сияющие чёрные ботинки, волосы коротко пострижены, его одежда сверкала чистотой и разглажены были все складки. В армии ему выдавали 65 долларов в месяц, и было очень приятно получить от старшего брата 5–долларовую банкноту. Но меня ждали друзья в другой части города, а он ушёл к Бетти–Джин, и только потом я узнал, что он уехал.
Отец продолжал работать в своём ландшафтном бизнесе, чтобы оплачивать счета. Но времена были трудные. Перед новым учебным годом я попросил его купить мне новую пару ботинок. Когда же он, в конце концов, отвёл меня в магазин Чабби–Табби, то купил мне такие грубые башмаки, что я тут же возненавидел их. Это были какие–то высоченные ужасные бутсы. Но они оказались совершенно неснашиваемыми и я проходил в них много лет. Зимой у отца не было денег, чтобы купить мне пальто, и выручила меня, как и прежде, тётя Эрнестина.
