Валерий Харламов - Макарычев Максим Александрович (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Бывший защитник ЦСКА и сборной СССР Александр Гусев уверен, что в киноленте «Легенда № 17» отношения Тарасова и Харламова «немножко переиграли: такого прямого деспотизма тренера по отношению к молодому Валере не было». Хотя, по признанию олимпийского чемпиона, Тарасов действительно мог поставить на тренировке без вратарской защиты в рамку кого-нибудь из молодых. «Так он воспитывал характер, проверял игрока на вшивость. Часто после таких упражнений в синяках со льда уходить приходилось», — вспоминал Гусев. Но в целом к игрокам со стороны тренерского штаба отношение было самое доброжелательное.
Правда, однажды Тарасов показал Харламову, «кто в доме хозяин». Этот урок — нужно выполнять всё, что скажет и задаст тренер, — он запомнил надолго. У Харламова, едва он начал тренироваться с основой ЦСКА, не шел бросок. Бросал он хотя и неожиданно и точно, но не сильно. «Тренер сказал, что в те минуты, когда в руках у меня нет клюшки, я должен заниматься с теннисным мячом: постоянно сжимать и разжимать его, вырабатывая силу рук. С тех пор я не расставался с теннисным мячом, но однажды, когда я шел в столовую из своей комнаты, Тарасов увидел, что мяча в руках у меня нет, спросил: “А где мяч?” — “Но я же обедать иду, руки сейчас заняты будут”. Анатолий Владимирович обиделся: “Куда бы ты ни шел, мяч должен быть с тобой. И в столовую, и в театр. Ты же пока не за столом”», — вспоминал Валерий Харламов.
О тарасовских импровизациях рассказывал автору этих строк прославленный защитник ЦСКА и сборной СССР Владимир Лутченко: «Я как-то ошибся в игре. Тарасов подходит и говорит так, что весь напрягаешься: “Ну что, понял свою ошибку, молодой человек?” Отвечаю: “Понял”. Он: “Вот завтра придешь утром на тренировку, придумав упражнение для того момента, где ты ошибся”. Все ребята в ресторан, а ты чешешь голову, придумываешь. Ведь надо придумать не просто упражнение, а сделать его либо в прыжках, либо в кульбитах со всякими наворотами». «Воспитывал нас тренерский штаб во главе с Тарасовым всех хорошо, по-человечески. Валерка молчун был, при этом он никогда не огрызался, был очень дисциплинированный. На него грех было жаловаться. Работоспособность была у него неимоверная», — вспоминает Александр Гусев, добавляя, что после сборов в Кудепсте, проведенных с командой мастеров, Харламов за считанные недели окреп физически.
Теперь его было не узнать. Занятия с камнями, штангами и силовые упражнения превратили тело Харламова в настоящую гору мышц. «Когда уже Валерка приехал ко мне, он снял майку и я просто не узнал его. Такой мощный торс у него был. Казалось, что он весь буквально был соткан из мышц. Даже как-то непривычно, даже пугающе немного было видеть его таким», — вспоминал Вадим Никонов. «Тело у Валеры было рельефное, сплошная гора мышц, хотя, как признавался он сам, еще в 15 лет он был просто щупленьким мальчишкой. Но, работая над собой на сборах в Кудепсте, а потом в Чебаркуле, он довел его до такого идеального состояния, что все им любовались. И руки, и ноги — красивые, как у греческих атлетов», — признавался Михаил Туманов.
Действительно, многие знакомые Валерия Харламова, которые видели его спустя несколько месяцев после того, как он вернулся с летнего сбора в Кудепсте, замечали, что от тощего юноши не осталось и следа. Теперь это был хорошо сложенный атлет, добавивший к своей технике и отменному катанию достойную атлетическую подготовку. «Ведь если посмотреть на Харламова раздетого, то это был вылитый Геркулес. У него фигура была просто потрясающая. Если бы он поставил себе такую задачу, то запросто бы выиграл конкурс культуристов. Чуть-чуть бы подкачался, где-то чуть-чуть жирка убрал бы, и тело было бы совершенным. Реально он был суператлет. Преуспевающий во всем», — вспоминал известный хоккейный комментатор Сергей Гимаев, игравший с Харламовым несколько лет в армейском клубе. «Очевидно, у него была хорошая мышечная масса, Тарасов умело тренировал своих подопечных; конечно, тренировки эти были жестокие, что там говорить. Поэтому выживал только сильнейший», — полагает Владимир Богомолов.
На сборах у Анатолия Тарасова обычно работали до тридцати или больше хоккеистов. Во время предсезонки на просмотр брали много игроков, проверяли их способность к нагрузкам, смотрели их на площадке. Собиралось, например, на таком сборе по 12 защитников, в два раза больше, чем может выходить в основном составе. А потом, когда приближался сезон, оставляли лишь тех, кто составлял костяк команды.
«Когда сезон стартовал, у нас была одна тренировка. Молодых еще вечерком, бывало, собирали. Утром в ЦСКА идем тренироваться, думая, вот вечером наконец-то отдохнем. А Тарасов тут как тут, собирает нас, молодых, и с нами выходит на каточек. Или когда льда не было осенью, то устраивает для нас кроссик», — вспоминал в беседе с автором этих строк Александр Гусев.
Правда, на тренировках, по признанию ветеранов, игроки, особенно опытные, иногда позволяли себе немного халтурить. «Как-то кросс бежали по стадиону, молодые были; Александр Палыч Рагулин был постарше, кто вперед забежит, так того он сразу осаживает, дескать: “Але-але, молодежь, куда полетели? Ну-ка все пристроились за мной”. И сам первый приходит на финиш», — улыбается Гусев.
Едва Валерий Харламов появился в армейской основе, над ним взяли своеобразное шефство титулованные игроки. Тот же Рагулин, те же Анатолий Фирсов, Владимир Викулов, Виктор Полупанов, который, правда, был всего на два года старше. Да и вообще в ЦСКА тех лет, по признанию самих хоккеистов, не было никакой дедовщины, старшие ко всем новичкам относились доброжелательно. Тот же Александр Гусев считает, что благодаря этому Харламов так быстро раскрылся.
С началом нового хоккейного сезона 1967/68 года Кулагин и Ерфилов продолжали «молвить словечко» перед Тарасовым за своего воспитанника. В итоге с согласия главного тренеры решили проверить настырного юношу в одной из игр в октябре 1967 года. ЦСКА прилетел на игру в Новосибирск. Дебют Валерия Харламова во взрослом хоккее случился 22 октября 1967 года. В тот момент, когда армейцы громили «Сибирь» (выиграли у нее в итоге 9:0), на лед в одной из игровых смен вышел Харламов. Дебют его остался незамеченным зрителями, прессой и болельщиками.
«Ничего особенного, — равнодушно заметил Тарасов после игры. — Отправляйте этого “конька-горбунка” в Чебаркуль вместе с Гусевым». Больше в том сезоне Харламов за ЦСКА так и не сыграл. «Радоваться особенно было нечему. Мне почти девятнадцать лет, и я далек от основного состава… А потом тренеры мне сказали, что, выступая только за клубную мужскую команду, я не смогу повышать свое мастерство: места для меня в основном составе не видели и потому в ноябре решили направить на стажировку в одну из армейских команд. Выбрали “Звезду”», — вспоминал Харламов.
1967 год действительно стал одним из самых ярких в истории армейцев столицы. В клуб пришла талантливая плеяда молодых игроков. Они влились в коллектив, где солировали многократные чемпионы мира. Было понятно, что и Харламову, и Гусеву в лучшем случае «светили» сидение на скамейке запасных и выход на площадку «на подмену» в концовке удачно складывающихся для ЦСКА матчей. В Чебаркуль их отправляли для получения игровой практики в основном составе.
«Я тогда догадался, что ЦСКА без меня обойдется. Предстояло решить, обойдусь ли я без ЦСКА», — философски заметил Валерий Харламов десять лет спустя, вспоминая о стажировке в Чебаркуле.
В стране в те дни как раз шли масштабные торжества, посвященные пятидесятилетию Октябрьской революции. Гусева и Харламова неожиданно вызвали в армейский клуб. В кабинете уже находился приехавший из Чебаркуля начальник местной хоккейной команды, друг Тарасова майор Владимир Филиппович Альфер, человек, по воспоминаниям людей, общавшихся с ним, буквально живший хоккеем.
«Он нас с Валеркой и забрал с собой. 8 или 9 ноября праздничные дни были, мы находились дома, так неохота было куда-то срываться, — вспоминал Александр Гусев. — Мы, молодые, домашние были, из родной Москвы толком-то не уезжали никуда. Но надо, значит, надо. Мы были солдаты, на воинской службе, куда денешься? Тарасов был немногословен, вызвал, говорит: ребята, езжайте, помогите команде».
