Плотин. Единое: творящая сила Созерцания - Султанов Шамиль Загитович (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗

— Есть и другие точки зрения, — вежливо возразил мне САО.

— Верю, но у меня пока нет возможности их сейчас обсуждать. Творчество как сила направлено на какие-то объекты. Прежде всего объектом творчества как силы является… то, что можно назвать… окружающая среда (или какой-то ее элемент): это может быть часть природы, часть знакомого материального окружения, интеллектуальная среда, например, структура представлений о времени и так далее.

Во-вторых, объектом творчества является вообще внутренний мир человека. Более того, в истории человечества именно это считалось, пожалуй, наиболее важной целью деятельности пророков, философов и революционеров.

И, наконец, в-третьих, объектом творчества как силы является мир вообще, реальность как таковая. Но эта всеобщая реальность в себе содержит три переплетающихся друг с другом смысла: мир, реальность — как «мой» или «наш» мир, то есть это мир, который является продолжением окружающей меня или нас среды и который имеет со мной или с нами личностную связь. Далее — мир, реальность — как возможный мир. Возможный мир включает в себя потенциальные изменения в «моем» или в «нашем» мире, миры других людей, этносов, культур и времен, рост знания и т. д. И, наконец, мир, реальность — как всеобъемлющая реальность, как мегамир, как нечто, что включает в себя все — прошлое и будущее, потенциальное и реальное, частичное и целое.

Я замолчал, потом встал, потянулся и спросил Сюзанну:

— Каков возможный вариант развития этой структуры?

— Мы столкнулись в данном случае в распространенным парадоксом. Формально-логически произошло разделение на субъекта творческой силы и объекта творческой силы. Необходимо проанализировать процессуальное единство творчества, элементами которого является то, что обычно называется субъектом и объектом.

Вмешался ХИП:

— Сама постановка проблемы единства эвристического процесса требует корректного формулирования трех ключевых, но внешних по отношению к самой проблеме предпосылок.

Я кивнул в знак согласия.

— Да, ты прав, первую предпосылку можно сформулировать следующим образом: единство творческого процесса обусловливается путем включения исследуемой системы-объекта как субъекта в систему более высокого порядка.

Если некую систему можно объяснить, обратившись к системе, в которую она входит, то возникает закономерный вопрос: каким образом, в свою очередь, объяснить систему более высокого порядка? Ответ может быть только один: рассмотрев еще более сложную систему.

В рамках процессуального единства творчества (эвристического кольца) «объект» не есть нечто единичное, изолированное, отчужденное, — даже если сам этот «объект» обладает вполне явственными, чувственно ощущаемыми и хронологическими границами. Данный «объект» является в эвристическом кольце определенной целью потому, что служит своеобразной моделью некой системы, включенной в более сложную систему, которая, в свою очередь, интегрирована в еще более сложную систему, а в конечном счете — в некую абсолютную целостность. Но ведь и «субъект» также является моделью неких усложняющихся систем, а следовательно, в конечном счете той же абсолютной целостности. Потому-то объект в творческом процессе не противопоставлен субъекту, а субъект не отчужден от объекта. Это означает также, что творческий процесс — это постоянная мозаика интегрирующихся и рассыпающихся образов одной и той же абсолютной целостности. «Субъект» в той же степени познает и понимает объект, в какой он понимает и познает себя как в определенной мере подобный целостный объект. Иначе говоря, ключевой элемент реального творческого процесса заключается в том, что «субъект» понимает «объект» так же, как «объект» познает «субъект».

Вторую предпосылку единства творческого процесса можно сформулировать так: законченное понимание чего бы то ни было, а значит, всего, есть важнейший эвристический идеал, к которому необходимо постоянно стремиться, но которого никогда нельзя достичь.

Я замолчал. Но тут ХИП несколько загадочно сказал:

— Более поэтично об этом же говорит отрывок из суфийского текста Джунейди. И более точно, поскольку в нем подчеркивается эвристический релятивизм и «объективного» и «субъективного»: «Все, что окружает нас, являет неизмеримые загадки: мы должны пытаться раскрыть эти загадки, но даже не надеясь выполнить это. Ты, зная о неизмеримых загадках, окружающих тебя, и зная о своем долге раскрыть их, занимаешь свое законное место среди загадок и сам себя рассматриваешь как одну из них. Следовательно, для тебя нет конца загадке бытия, будь то загадка бытия камешка, муравья, тебя самого или космоса».

Я усмехнулся и кивнул:

— Третья и основная предпосылка единства эвристического процесса как силы заключена в отношении к миру как конечному и всеобъемлющему единству, одухотворенной тотальности, предельной творческой целостности. Легче всего сейчас вспомнить Спинозу. Он считал, что той единственной системой, внутри которой мышление неслучайно, является не единичное тело и даже не сколь угодно широкий круг таких же тел, а только и единственно Бог в целом. Только Богу с абсолютной необходимостью присущи «все совершенства», в том числе и мышление, хотя это совершенство и не реализуется обязательно в каждом единичном теле, в каждый момент времени, в каждом из своих модусов.

Я замолчал. Через несколько секунд вновь зазвучал мелодичный голос Сюзанны:

— Абсолют не только определяет перманентность, бесконечность и всеобъемлемость эвристического процесса как такового. Речь может идти и о другом и, похоже, самом главном: сакральное творчество, то есть творчество, связанное с рефлексией Абсолюта именно как Абсолюта, воспринимаемого именно как Абсолют, является ядром любого творческого процесса.

ХИП попросил, чтобы эта посылка была несколько развернута. Сюзанна сразу согласилась:

— Жизнь каждого человека (это более показательный пример) — поток непрерывных, заметных, а чаще — субъективно незаметных изменений. Одни из них постоянно повторяются: так предусмотрено законами природы и нормами, традициями того общества, той культуры, того времени, где живет и умирает данный человек. Но есть и другие изменения, которые определяются индивидуальной историей человека, его опытом, его личностью. Если в результате этих изменений он все более становится уникальным и внутренне независимым, все более актуализируется как некая неповторимость, при этом развивая гармонию окружающей его среды, то это и есть реальное совершенствование, действительное развитие, тотальное творчество. Именно в этом смысле Нагарджуна указывал, что суть человека — развитие внутренней и внешней гармонии, но при этом то и другое есть одна гармония.

Развитие индивидуальности — это развертывание ее творческого потенциала. Этот потенциал зависит и от воли личности, ее эстетической развитости, кармического опыта, уровня интеллектуальности и т. д. Но истинным ядром является глубоко интимная, мистическая, не выразимая словами способность видеть, ощущать в определенной личностной связи некий аспект Абсолюта, Бога.

Не только индивидуальное, но и развитие народа, страны, этноса, культуры также обусловлено развертыванием его креативного потенциала, основой которого является эвристическое сакральное мышление, религиозное творчество. Постоянная интенсивная рефлексия в отношении трансцендентного, предельных метафизических ценностей определяет канву целостной культуры, предопределенность ее бурлящего, живого развития. Такое сакральное творчество постоянно питает смысловые модели функционирования общества, связывает его прошлое и будущее, стимулирует развитие этических систем и открывает новые, неожиданные направления для эволюции религиозного, научного, художественного мышления.

Сакральное творчество, таким образом, не только сокровенное ядро и постоянный источник развития религиозного мышления, религиозного сознания, но и прямой стимулятор развертывания всего творческого потенциала индивида, народа, культуры, цивилизации. Или, иначе говоря, смысл и значение сакральности творческого процесса в том, чтобы Бог (как принцип предельной и завершенной в единстве целостности) пропитывал и объединял все аспекты творческого процесса. Для этого сама идея Бога должна быть метапринципом творческого мышления, творческого процесса вообще.