Григорий Распутин-Новый - Варламов Алексей Николаевич (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Сохранился рассказ очевидца об обстоятельствах этого суда. Мемуарист приводит выдержки из речи государственного обвинителя Крыленко.
«"Самарины, Кузнецовы – все это генеральный штаб, сознательные вожди той идеологии, с которой пролетариат борется не на жизнь, а на смерть, беспощадно… Они должны быть изъяты"…
Публика замерла… словно ее не стало в этой жуткой тишине.
«И всем подобным интеллигентным руководителям придет тот же конец… Дело Патриарха Тихона у меня уже здесь в портфеле»…
Трибунал ушел для совещания. Оно было очень продолжительно.
Наконец судьи возвращаются в зал, и председатель Смирнов прочитал при напряженном внимании зала приговор. «Самарина, Кузнецова подвергнуть высшей мере наказания, т. е. рас-стре-лять!»… произнес он четко, с расстановкой. В публике послышался вздох ужаса.
Но затем приведено было пояснение, что так как накануне Совнарком принял отмену смертной казни, то расстрел заменяется тюремным заключением на 5 лет».
В 1922 году Самарина освободили, в 1925-м арестовали снова и сослали в Якутию, сначала в Якутск, потом в Олекманск; в 1929-м бывший предводитель московского дворянства и член Государственного совета был сослан в Кострому. Там он служил регентом церковного хора, его снова на некоторое время заключили в тюрьму, там же, в Костроме, он скончался и похоронен на Александро-Невском кладбище.
Другой известный противник Распутина Лев Александрович Тихомиров в последние годы своей жизни отошел от активной общественной деятельности и работал над большим трудом об Апокалипсисе. «После революции его не тронули, – писал о нем С. И. Фудель, – были еще люди, знавшие его безупречную и благородную партийную и личную жизнь. Но все-таки ему пришлось пойти в милицию (почему в милицию – не помню) и там отдать свою „декларацию“, в которой он обязался подчиняться новой государственности. Он это сделал как выражение христианского подчинения власти, но кто-то в газете назвал его двойным ренегатом.
<…> Он в это последнее время жизни в Загорске, конечно, больше жил в тенях прошлого. Этим объясняется то, что он не сближался с жившими тогда там же Флоренским, Мансуровым, Розановым, Дурылиным и часто туда приезжавшим Новоселовым. Флоренский ему казался каким-то модернистом».
Умер Тихомиров 16 октября 1923 года.
Удалось избежать насильственной смерти и трем архиереям, которые считались «распутинцами» – митрополиту Питириму (Окнову), архиепископу Варнаве (Накропину) и митрополиту Макарию (Невскому), а также бывшему обер-прокурору Саблеру, на которого так яростно нападали на заседании Думы в марте 1912 года Гучков и Пуришкевич.
Митрополит Макарий умер в 1926 году. Последние годы жизни он провел на покое в Николо-Угрешском монастыре, «…ему уже около 90 лет, он живет в небольшом уютном домике в районе Николо-Угрешского монастыря, у него парализована вся левая сторона, рука и нога, и он совершенно беспомощен, только благодаря чудесному ангельскому уходу сестры милосердия, вдовы земского начальника Дефендовой, которая посвятила себя заботам о престарелом митрополите, он находится в хороших условиях. У него небольшая крошечная домовая церковь, и ежедневно в этой церкви служится всенощная и обедня, которые он никогда не пропускает, сидя в кресле, которое подкатывают в алтарь. Голова у него свежа, он всех узнает и трогательно радуется, когда его навещают, встречая всех со свойственной ему обворожительной, полной доброты и участия улыбкой. (Я его навещал в последний раз в прошлом, т. е. в 1922 г.)», – писал в мемуарах о «распутинце» Макарий страшный враг сибирского странника В. Ф. Джунковский.
Навещал Макария в его обители и очень любил с ним беседовать Святейший патриарх Тихон. Макарий пережил его ровно на год. В апреле 1926 года алтайского святителя похоронили на территории монастыря, а тридцать один год спустя, в апреле 1957 года, по ходатайству патриарха Алексия (Симанского) тело митрополита Макария было перенесено в Троице-Сергиеву лавру и похоронено в Успенском соборе. Ныне Русской православной церковью Макарий канонизирован.
И совсем иные представления сохранились о другом «ставленнике» Распутина и другом столичном митрополите – Питириме (Окнове). Митрополит Евлогий написал в мемуарах о последней встрече с Питиримом в 1919 году: «Однажды зашел я в архиерейский дом, сидим мы, раздумываем о положении дел, – и вдруг входит старик, в мещанской чуйке, в шапке, изнуренный, измученный, по виду странник, – и мы в изумлении узнаем в нем бывшего Петербургского митрополита Питирима. Оказывается, он был сослан в Успенский монастырь, на Кавказе, на горе Бештау. Когда началась эвакуация, он бросился к нам. И теперь, дрожа от волнения, психически потерянный, он униженно молил нас о помощи: „Не оставляйте, не бросайте меня“ <…> Неожиданной встречей я был потрясен. Помню митрополита Питирима в митрополичьих покоях… Как он домогался этого высокого поста! Как старался снискать расположение Распутина, несомненно в душе его презирая! Эта встреча осталась в моей памяти ярким примером тщеты земного величия».Питирим скончался 21 февраля (по другим данным 25 марта) 1919 года в Новочеркасске.
Митрополит Евлогий был свидетелем кончины убийцы Распутина – Владимира Митрофановича Пуришкевича, который после ареста 18 ноября 1917 года Петроградской ЧК, осуждения на четыре года принудительных работ и последовавшей весной 1918 года амнистии уехал на юг. В Ростове-на-Дону он издавал журнал «Благовест». В январе 1920-го Пуришкевича не стало. «Умер в те дни от сыпняка и Пуришкевич. Я его отпевал», – вспоминал Евлогий.
Он же, Евлогий, провожал в последний путь «распутанца» архиепископа Алексия (Дородицына). «Отпевать пришлось не так, как обычно отпевают архиереев, хоть я и старался, по мере возможности, вычитать все, что по чину погребения в таких случаях полагается. После отпевания спрашиваю: „Где могила?“ Оказывается, – на краю кладбища в заросли кустов. Мы долго пробирались по сугробам, увязая в снегу… Погребение архиепископа Алексия, как и судьба митрополита Питирима, показало мне всю тщету честолюбия, властолюбия…»
Что касается обер-прокурора Саблера, то о нем оставил свидетельство другой мемуарист – митрополит Вениамин (Федченков): «Бывший обер-прокурор после Победоносцева Саблер, переменивший свою фамилию на Десятовский, жил беспрепятственно в Твери. С ним встречалась старушка княгиня Гейден. Когда ослабел от старости, она водила его под руки в собор на службы. А когда ее выпустили за границу, она вывезла его дневник в Париж. Я читал его и даже докладывал в Богословском институте студентам: Саблер смиренно принял новую советскую власть и подкреплял это ссылками на Писание и своими размышлениями». Умер Саблер в 1929 году.
На пять лет раньше преставился получивший при Саблере епископский сан Варнава (Накропин), который после удаления его с Тобольской кафедры весной 1917 года был сослан в Высокогорский Воскресенский монастырь Нижегородской губернии, а в 1918 году подвергнут аресту и заключен в Бутырскую тюрьму. Там он пробыл недолго, и в июне 1919 года был назначен настоятелем Троицкого Калязина монастыря Тверской епархии, а в 1920-м архиепископом Архангельским, но к месту назначения не поехал (возможно, по состоянию здоровья). 13 апреля 1924 года архиепископ Варнава скончался в Москве и был похоронен в ограде храма Покрова в Филях. Отпевал его Святейший патриарх Тихон, которому самому оставалось жить чуть меньше года.
О Варнаве (хотя трудно сказать, правда это или нет) писал автор книги «Идеология национал-большевизма» Михаил Агурский:
«…ставленник Распутина архиепископ Тобольский Варнава (Накропин) заявил на допросе в ВЧК, что советскую власть он признает „выше и лучше всякой другой, какая была до сих пор, и готов за нее умереть“. Варнава сказал также, что нужна новая церковь, и пообещал большевикам привести к ним пол-России. „Только большевики могут спасти Россию“, – заявил Варнава.
Вряд ли такое далеко идущее заявление может объясняться лишь страхом перед ВЧК. Причина этого могла быть другой. Варнава, как и Распутин, мог принадлежать к традиции религиозного нигилизма, и его признание большевиков могло опираться именно на это».
