Саманта - Яковлев Юрий Яковлевич (книги онлайн полностью TXT) 📗
— Скажи, Саманта, после этого могут люди хотеть войну?
Саманта покачала головой. Но неужели, чтобы узнать это, нужна такая дорогая цена — надо все пережить самой?
А потом исчезла коптилка и свет дня проник в окна, на которых уже не было знаков умножения, комната наполнилась благодатным теплом. К лицам девочек вернулись краски жизни. Тишину перед боем сменила веселая разноголосица большого города.
И только табель бабушки, которая в труднейшее время училась на «отлично», чтобы не сдаться, не смалодушничать, училась на пятерки назло врагу, училась, чтобы не погибнуть, только табель бабушки, след войны, лежал на столе.
— Послушай, Саманта, мы с тобой большие друзья? — вдруг спросила Наташа.
— Мы с тобой очень большие друзья, — подтвердила Саманта. — Такое пережили вместе.
— Тогда возьми. — Наташа протянула ей табель бабушки. — Бери, бери! Это можно подарить только настоящей подруге. Бери.
Саманта опасливо взяла шершавый листок и прижала его к груди.
Сестры
— Как тебе нравится эта шутка? — воскликнул папа, протягивая маме записку.
— Шутка шуткой, а где дочь? — Мама даже не улыбнулась, прочтя записку. — Что делать?
— Если позвонить в полицию… то есть в милицию, мир облетит сенсация: «Похищена гостья президента!»
— Придется покориться судьбе и ждать, — вздохнула мама.
— Пока человек шутит, с ним ничего плохого не может произойти, — философски произнес папа и принялся ходить по номеру.
А в это время Саманта и ее маленькая похитительница мчались по городу на автобусе. Автобус, тяжело попыхивая, взбирался на мосты, а съезжал легко, как будто с горки.
— Мне хочется поскорее попасть на сторону, неопасную при артобстреле, — шептала Саманта подруге. — На такую безопасную, чтобы забылись коптилка, замерзшие фиолетовые чернила и вкус черного жесткого хлеба!
— Я знаю одну полянку, — ответила Наташа. — Мы скоро доберемся до нее.
И автобус мчался дальше, словно спасал девочек от всех военных страхов. И словно перевозил их из одного времени в другое.
А за рулем сидел полный водитель с бритой головой. Он очень был похож на Шалтай-Болтая.
Саманта заметила это сходство и впервые за последнее время слабо улыбнулась.
Наконец автобус остановился. Он был почти пустой, все пассажиры постепенно покинули его.
— Конечная остановка! Приехали! — объявил Шалтай-Болтай.
Двери зашипели и сложились ширмочкой. Пахнущий травой ветер влетел в автобус.
А потом девочки шли по дороге, а потом — по тропинке.
И наконец очутились на краю ромашкового поля. Увидев ромашку, Саманта удивленно оглянулась на подругу и наклонилась к цветку. Она внимательно рассматривала его, словно изучала. На самом деле она узнавала свой родной цветок. Он был сейчас посланником ее родины.
А Наташа следила за Самантой и думала, что Саманта впервые видит ромашку; с таким изумлением американская подруга смотрела на цветы. Ей и в голову не приходило, что ромашки растут не только у нас и что там, за океаном, люди тоже считают ромашку родным цветком.
А лицо маленькой американки озарила улыбка, ее глаза загорелись, и она сорвалась с места, побежала по ромашковому полю.
Она бежала по полю и кричала:
— Дейзи! Дейзи!
Она задевала цветы коленками, гладила их рукой. Ей казалось, поле ожило, засветило тысячами маленьких солнц с белыми лучами.
Может быть, родные цветы перелетели за Самантой океан и на белых парашютиках опустились на русскую землю. Они окружили ее, и, если наклониться и понюхать, кончик носа станет желтым. И захочется лизнуть пахнущую медом золотую сердцевинку.
Саманта вспомнила сказку мистера Ральфа. И ей захотелось рассказать ее Наташе. Но в это время подруга, указав на цветок, сказала:
— Ромашка!
— Дейзи, — отозвалась Саманта.
— Ты должна выучить, как будет «дейзи» по-русски, — настаивала подруга. — Ро-маш-ка!
— Ро-маш-ка! — по складам повторила Саманта и засмеялась.
И Наташа тоже засмеялась.
— Ромашка! Дейзи!
В этот момент Саманта сделала важное открытие, что есть вещи, которые даже в Зазеркалье остаются неизменными. Например, ромашка. И если левая рука в зеркале кажется правой, то она все равно остается рукой. Глаза остаются глазами. Сердце сердцем.
— Наташа, мы с тобой как сестры, правда? — спросила Саманта.
— Как сестры, — охотно согласилась Наташа.
И в сознании девочек окончательно погас слабый огонек блокадной коптилки. И они забыли о войне так, как могут забыть только дети.
В это время на краю полянки появился вездесущий Пол Попрыгунчик. Как он сумел разыскать двух подружек? Как нашел их тайную тропу?
— Хелло, Сэми! Мы давно не виделись! Америка ждет моих новых репортажей!
Саманта резко закрыла лицо руками.
— Не буду сниматься! Не хочу, чтобы вы меня снимали.
— Но почему? — спокойно спросил Пол.
— Вы обманули меня! Вы говорите людям неправду, вы снимаете неправду.
— Ну-ну-ну! Успокойся. Все не так драматично, как ты это себе представляешь.
Некоторое время девочка молчала. Потом ее прорвало:
— Я никогда не забуду корабль страданий, не забуду миссис Нину Сергеевну, у которой на этом корабле погиб маленький Славик. Но я помню и о ваших ракетах.
Пол терпеливо выслушал ее. Потом заговорил:
— Саманта, ты еще дитя. Тебе не понять меня. Я снимаю то, что мне заказывают. Если не буду, меня прогонят. И мне придется ночевать на скамейке, в Центральном парке, под шум листвы. Тебе не жалко меня?
Саманта внимательно посмотрела на Пола. Его лицо было строгим и сосредоточенным, глаза болезненно блестели. Его трудно было представить улыбающимся.
— Кто эти они? — тревожно спросила девочка.
— У них нет имени… Их имена давно не произносят вслух… Их имена выгорели от вспышек выстрелов… Они убивают всех, кто становится у них на пути. Они убивают президентов, когда те перестают их слушаться. И пока есть они, не будет правды.
— Но кто-то должен говорить правду! — воскликнула девочка.
— Кто-то должен, — согласился Пол и с силой потер ладонью свой колючий подбородок. — Но не я… Сэми! Я слабый человек! Я буду снимать не в фокусе — и не поймешь, где правда, где ложь. Но ты другая, ты не будешь. Я знаю точно, ты не будешь. Только подожди немного.
— Ждать нельзя. Если я совру теперь, мне никто не будет верить. Мистер Пол, это страшно, когда тебе не верят. Нельзя ждать.
— Тогда жди молча. Ты должна возмужать, подрасти, набраться силы. Послушай старого Пола! Они ни перед чем не остановятся. Для них президент, старик, ребенок — все одно! В Америке я бы тебе не сказал этого… Здесь можно… Здесь все другое.
— Я всегда буду говорить правду! — убежденно сказала девочка. И ее слова прозвучали как клятва.
Кубик-рубик
Я долго думал, что бы такое подарить ребятам, которых люблю. Не спал ночами, бродил по дорогам, ломал голову. И наконец изобрел для них машинку. Машинка была веселой и смышленой. Она здорово помогала ребятам: направляла мяч прямо в ворота, находила тех, кто спрятался в немыслимых местах, и благодаря ей можно было догнать самого быстрого бегуна. Она чинила сломанные самокаты и зашивала треснувшие по швам мячи. Зимой она помогала решать математические задачи и точила коньки.
Ребята были в восторге. Они побеждали во всех играх, оказывались самыми быстрыми, меткими и ловкими. В их дневниках появились серповидные пятерки.
Машинка была не большой, но и не маленькой. От работы она накалялась — ее нельзя было взять в руки. А в ее недрах что-то беспрестанно стрекотало, словно в ней сидели десятки кузнечиков. Никто не видел ее бездействующей, отдыхающей. Ей всегда находилось дело.
Но однажды случилась беда: машинка сломалась. Мячи стали лететь мимо ворот, задачки не сходились с ответом, бегуны соседних районов финишировали первыми. Ребята, которых я любил, приуныли. Они принесли машинку и молча положили передо мной на стол. Она была холодной и тяжелой, как камень. Кузнечики не стрекотали.
