Книга воспоминаний - Романов Александр Михайлович (книги онлайн txt) 📗
Никакое правительство не может остаться у власти продолжительное время, ибо джунгли побуждают нас к борьбе. В данную минуту требованием дня у нас является установление демократического строя. Бразильский народ получит его. Я слишком хорошо знаю мой народ, чтобы допустить бесполезное кровопролитие. Я устал. Пускай будущие президенты попытаются поддержать гражданский мир в Бразилии.
Несколько лет спустя Бразилия стала республикой. Дон-Педро сдержал свое обещание: он добровольно и радостно отрекся, поставив своих импульсивных подданных в тупик легкостью одержанной им победы. Память его чтут по сей день в Бразилии, и памятник, воздвигнутый по всенародной подписке, увековечивает спокойную мудрость этого доброго старика.
Мне он очень понравился, и так как он никуда не торопился, то мы провели более двух часов в его скромном, комфортабельном кабинете с широкими окнами, выходившими в большой сад, в котором щебетали бесчисленные птицы. Мы говорили по-французски. Его очень ясный, грамматически правильный, хотя слегка нерешительный стиль придавал характер дружелюбной застенчивости этой беседе между непоколебимым монархом тропических стран и представителем столь могущественного в то время царствующего дома далекого севера.
Когда я с ним прощался, то он прикрепил к моей груди знаки высшего ордена. Бразильской Империи. Я поблагодарил его за оказанную мне честь, но высказал о своем предпочтении бразильскому девятиконечному кресту в венке из роз.
Дон-Педро рассмеялся.
- Орден Розы - одно из наших самых скромных отличий, - сказал он. - Почти все у нас имеют этот орден.
- Ну что же! - это лучше подходило к моим понятиям о Бразилии. Мы пошли на компромисс, и я принял оба ордена.
Остальные дни я провел в атмосфере ленивой неги на фазенде русского коммерсанта, торговавшего кофе и женатого на очень состоятельной бразильянке. Каждое утро мы ездили верхом осматривать его кофейные плантации, расположенные на нескольких квадратных милях, и импровизированный оркестр рабов-негров услаждал наш слух игрою на особых инструментах, которых я нигде, кроме Бразилии, не видел. По вечерам, после обеда мы сидели на веранде, слушая резкие шумы джунглей, которые прерывали монотонные звуки тамтамов. Мы никогда не зажигали огня, так как мириады светляков распространяли яркий свет. У жены моего хозяина в фазенде гостили две ее племянницы: молодые, высокие, стройные брюнетки. Обе казались мне красавицами.
Впрочем, каждая девушка, танцующая под звуки Ла Палома в тропическом саду, пронизанном мерцающим светом светляков, могла показаться красавицей молодому человеку, иззябшему в туманах С. Петербурга. Меня покоряли чары старшей девушки. Возможно, что и я понравился ей, и ей хотелось испытать, как влияет бразильянская атмосфера на русского великого князя. Не могло быть ничего наивнее этого юношеского флирта, полного застенчивой нежности. Если эта дама еще жива, ей в настоящее время исполнилось 64 года. Я надеюсь, что она вспоминает вечера 1887 г. иногда с тою же нежностью, что и я.
3.
Южная Африка… Беглый взгляд на голландских фермеров, изнуренных тяжелой работой. Однообразный ландшафт, вдвойне разочаровывающий человека, побывавшего в Бразилии. Роскошные летние клубы британских офицеров. Подсознательное высокомерие всесильного могущества. Частые цитаты Сесиля Родса: Мыслить империалистически.
И, наконец, самый длинный период нашего плавания: переход из Каптоуна в Сингапур. Сорок пять дней в открытом море без намека на берег. Командир в восторге. Он ненавидит заходы в порты, всегда он должен уступать свою власть лоцману.
Лоцман! Что может быть невежественнее лоцмана! Если бы нашему командиру дали волю, он никогда не заходил бы в порт.
Сингапур. Я желал бы, чтобы какая-нибудь пресыщенная леди, пьющая чай на террасе своего красивого имения в Англии и жалующаяся на вечное отсутствие мужа, находящегося на востоке, имела бы возможность осмотреть Сингапур и видеть процесс добывания денег, на которые покупаются ее драгоценности, туалеты и виллы. Бедный Фрэдди. Он все время очень много работает. Я не знаю в точности, что он делает, но это имеет како-то отношение к этим забавным китайцам в Сингапуре!
Китайский квартал Сингапура. Главный источник дохода Фрэдди. Каждый второй дом - курильня опиума. Развращенность на высшей степени развития. Не тот разврат, который подается на золотом блюде в европейском квартале Шанхая, но разврат в грязи и мерзости, запахи гниения, разврат голодающих кули, которые покупают свой опиум у европейских миллионеров.
Голые девятилетние девочки сидящие на коленях прокаженных. Растрепанный белый, старающийся войти в курильню опиума.
Тошнотворный запах опиума, от которого нельзя отделаться. А невдалеке от этого ада - очаровательные лужайки роскошного британского клуба, с одетыми во все белое джентльменами, попивающими под сенью больших зонтов соду-виски.
Еще одна неделя в Сингапуре, и я бы опасно заболел. Я благословлял небо, когда каблограмма Морского Министерства предписала нам отправиться немедленно в Гонг-Конг.
1 апреля - в день моего рождения - мои соплаватели-офицеры решили устроить празднование по этому поводу. Обычно мы пили мало на борту корабля, но на этот раз офицеры сочли долгом возгласить многочисленные тосты за мое здоровье, и за здоровье моих родных.
Постепенно наша беседа перешла, как это бывает обычно в обществе молодых людей, на тему о женщинах. Мой опекун ст. лейтенант Эбелинг долго и обстоятельно рассказывал о своих новых победах в Рио-де-Жанейро и в Сингапуре.
Второй лейтенант восхвалял pycтичеcкие прелести южноамериканских голландок. Остальные восемь мичманов скромно признавались, что до сих пор их принимали одинаково хорошо во всех странах. Затем взоры всех обратились в мою сторону. Моя невинность разжигала общее любопытство. Они имели обыкновение распространяться на эту тему с тех пор, как мы покинули. Россию.
Но теперь, когда мне исполнился 21 год, это казалось им прямо невероятным. Они находили это противоестественным и очень опасались за состояние моего здоровья. Я никогда не был ни лицемером, ни недотрогой. Я просто не мог привыкнуть к их манере обсуждать открыто столь интимные вещи. Моя манера держать себя лишь раззадорила их, и в течение всего перехода, из Сингапура в Гонг-Конг они только и делали, что говорили об ожидающих нас красавицах.
Эбелинг сказал мне, что очень огорчен за меня:
- Если бы вы только знали, что вы теряете! В чем смысл жизни без женщины! Я хочу дать вам хороший совет - послушайте меня. В конце концов, ведь я гораздо старше вас. Вы должны непременно познакомиться с кем-нибудь в Гонконге. Я понимаю, что Сингапур произвел на вас отталкивающее впечатление и что обстоятельства сложились в Pиo неблагоприятно.
Но Гонконг! Женщины Гонконга! Американские девушки. - Эбелинг с восторгом поцеловал кончики своих пальцев. - Лучшие в мире! Нигде нет ничего подобного. Я не согласился бы променять одну американскую, герльс, живущую в Гонконге, на тысячу парижских мидинеток!
Будьте же умником и послушайтесь моего совета. Я знаю одно место в Гонконге, где имеются три такие американские девушки! Понимаете, я не повел бы вас в банальное, дешевое место. То, о чем я говорю, - очень уютная квартирка. Теперь дайте мне немного припомнить: там была по имени Бетти. Да, ее звали, кажется, Бетти, если конечно, я не путаю ее с одной девушкой, с которой был знаком в Шанxae. Во всяком случае, это высокая блондинка с голубыми глазами. Прелестная. Потом там была Джон, с темными волосами и зелеными глазами. Вы бы сошли от нее с ума. Но подождите; пока. Лучшее еще впереди. Пэтси: Девушка ростом в пять с половиною футов, с цветом лица… Подождите, с чем я могу сравнить ее кожу? Она не совсем белая, скоре цвета слоновой кости. А фигура… фигура! Вы, вероятно, видели в Петербургском Эрмитаже статую… Как же она называется…
