Тайна смерти Рудольфа Гесса (Дневник надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау) - Плотников Андрей Николаевич (список книг TXT) 📗
«Номер семь» тоже неотрывно смотрит на экран, желваки на скулах шевелятся, но он не произносит ни слова. Я уже начинаю опасаться, не скажется ли такая эмоциональная нагрузка на его сердце. Но запретить смотреть футбол я не могу, он разрешен к просмотру цензорами. А союзные врачи никаких рекомендаций по поводу ограничений просмотра телепередач не давали.
В этот день удача улыбнулась сборной команде Аргентины, и она забила третий мяч в ворота немецкой команды. Лицо «номера семь» потухло. А вскоре закончился матч. Мне игра очень понравилась. Надеюсь, что «заключенному № 7» тоже, хотя он и не сказал об этом. «Номер семь» поднялся с кресла и медленно пошел в камеру.
Я еду на смену к 8.00. Сегодня мне заступать дежурным в блоке, но путь мой лежит не в МТШ, а в британский военный госпиталь в Западном Берлине. Вчера заключенному стало плохо, он жаловался на боли в сердце. Был вызван советский врач, так как он является председательствующим врачом в июле. Потом был вызван врач из британского госпиталя. Затем собрались все директора и приняли решение поместить заключенного в госпиталь.
Перевод в госпиталь является в общем-то нормальной процедурой, расписанной в инструкции надзирателям. У старшего дежурного надзирателя на такой случай хранятся заготовленные пропуска для входа в МТШ персонала госпиталя. Заключенный перевозится в санитарной машине госпиталя в сопровождении британской военной полиции. Автомобильное движение по маршруту следования эскорта перекрывается западноберлинской полицией по указанию британских властей. Сам госпиталь берется под усиленную охрану британской военной полицией и армейскими подразделениями. В госпитале имеется специально оборудованная палата для заключенного.
Последний раз он был в ней в 1982 году. Вооруженный караул МТШ продолжает нести службу в Шпандау. Из трех надзирателей один остается дежурить на воротах МТШ, двое дежурят в госпитале.
Первый армейский патруль притормаживает нашу машину, как только мы повернули на улицу, ведущую к госпиталю. Но, увидев советские номера, пропускает без остановки. При въезде на территорию госпиталя сержант британской военной полиции уже основательно изучает мой пропуск в МТШ и открывает шлагбаум. Мы въезжаем. Я иду в здание госпиталя. Двое вооруженных военных на первом этаже подсказывают, каким лифтом воспользоваться. На время нахождения заключенного в госпитале один из четырех лифтов останавливается только на третьем этаже, а остальные лифты на этом этаже остановиться не могут. Один из солдат заходит со мной в лифт и сопровождает до третьего этажа. А там снова целая череда постов. Наконец я добираюсь до своего сегодняшнего места работы — палаты № 204, единственной палаты в этом специальном отсеке госпиталя.
«Заключенный № 7» лежит в просторной белой комнате, оснащенной различным медицинским оборудованием. Мое место сегодня у входа в эту палату. Через большое окно в широкой двери хорошо видно все помещение. Заключенный дремлет, лежа на спине, на приставном столике стоит завтрак. Французский надзиратель Одуэн, которого я сменил на дежурстве, пояснил, что «Дед» еще не завтракал. Ну что же, день только начинается. За другой дверью, ведущей в коридор, разместился американский надзиратель Новак, он сегодня старший смены. Рядом с ним офицер британской военной полиции. Вот такая усиленная совместная охрана действует на этот период в госпитале. Конечно, тамбур перед входом в больничную палату гораздо меньше широкого тюремного коридора, поэтому надзирателю здесь не очень комфортно. Можно посидеть на стуле и почитать, можно постоять, но ограниченное замкнутое пространство давит психологически. Мы как бы поменялись с заключенным местами: его палата гораздо больше отсека, где располагается надзиратель.
В госпитале заключенный находится на полном попечении британских медиков. Доступ медицинского персонала в палату осуществляется по списку, составленному начальником госпиталя. Контроль за этим лежит на военной полиции. Поэтому обязанности надзирателя у палаты заключенного не обширны. Сегодня в палату периодически заходят врачи и санитары. Подключаются разные датчики, снимаются всевозможные показания. Однако какого-то интенсивного лечения не наблюдается. Ближе к обеду сам начальник госпиталя полковник Хамер-Филип с целой свитой врачей посетил пациента. Движение у палаты идет полным ходом, как на экскурсии.
Американский надзиратель Новак уже сходил на обед и теперь рассказывает мне, как добраться в столовую госпиталя. Я пытаюсь запомнить схему маршрута и отправляюсь в путь. Просторное помещение столовой находится довольно быстро. Оно похоже на обычную гражданскую столовую. Небольшие столики, удобные стулья, линия раздачи пищи. Солдаты, сержанты, младшие и старшие офицеры стоят в общей очереди, выбирая для себя подходящую еду. Благо очередь совсем небольшая. Меню очень разнообразное: несколько салатов, несколько первых блюд, мясо и рыба в разных видах. Британский военный обед мне понравился.
Естественно, при дежурстве надзирателей одновременно и в МТШ, и в госпитале нет смены места дежурства через 4 часа. Все надзиратели заступают на дежурство сразу на 8 часов. Поэтому после обеда я снова возвращаюсь на свое рабочее место к палате заключенного. Дежурство продолжается.
Общая схема специального отсека для «заключенного № 7» на 3-м этаже британского военного госпиталя.
Дежурный врач в очередной раз посетил больного. Кратко интересуюсь у него состоянием заключенного. Ответ тоже короток: «О’кей!» И вдруг непонятный писк раздается в кармане врача. Он достает маленькую коробочку, нажимает кнопку, писк прекращается. Врач идет к телефону, стоящему тут же в тамбуре палаты. Это внутренний телефон госпиталя. Набрав короткий номер, врач представляется и слушает говорящего на другом конце провода.
Оказывается, у всех ведущих специалистов госпиталя есть такое устройство, называемое бипер. У каждого бипера свой номер. Поэтому информационная служба госпиталя имеет возможность дать сигнал любому врачу, что для него есть срочная информация. Задача доктора после получения сигнала — позвонить по телефону в службу информации и узнать о сообщении. Как правило, это вызов к больному в какую-то палату. Таким образом, важная информация доводится до нужного специалиста за считанные секунды, в крайнем случае минуты, причем не важно, в каком месте госпиталя он находится. Вот это оперативность!
А мое дежурство идет свои чередом.
Заключенный гуляет в саду, я рядом. «Номер семь» сделал уже один полный круг по садовой дорожке и пошел на второй. Видно, поездка в госпиталь пошла ему на пользу. Он пробыл в госпитале всего 5 дней и снова возвращен в МТШ. Общий диагноз врачей — здоров в соответствии с возрастом.
В газете Berliner Morgenpost («Берлинская утренняя почта») вчера вышла статья о прошедшей госпитализации «заключенного № 7». В принципе, ничего особенного в ней нет, но интересны комментарии британских военных властей Берлина об этом событии, приведенные в газете: «Гесс был доставлен в госпиталь по решению четырех союзных тюремных директоров, так как он заявил, что он болен. За ним там будут лишь наблюдать, не лечить». После таких слов складывается впечатление, что это заключенный сам себе поставил диагноз и направил себя в госпиталь. Вроде как в краткосрочный отпуск. Судя по происходившему в госпитале, можно сказать, что примерно так и было.
«Заключенный № 7» закончил прогулку и пошел в садовый домик. Он привычно разместился в своем кресле, попросил подвинуть ближе столик с газетами. Широкая стеклянная дверь домика остается открытой. Я выхожу на траву, есть возможность побыть почти на природе. Летом, когда на кустах и деревьях большие сочные листья, тюремный сад весь зеленый и в отдельных местах почти похож на лес. Созревшие каштаны падают на землю с глухим стуком. Малина, налившаяся под солнцем, — забава для караула. Птички порхают с ветки на ветку.
