Генерал в Белом доме - Иванов Роберт Федорович (книги онлайн полные .txt) 📗

Постепенно в Англии накапливалось все больше американских и канадских войск, боевой техники, военного снаряжения. Когда-то должно было прийти время пустить все это в ход.

В мемуарах Эйзенхауэра и в пятитомном собрании документов, посвященных его деятельности в годы войны, неоднократно указывается на то, что западные союзники должны были иметь необходимый минимум сил для форсирования Ла-Манша и последующего успешного ведения наступательных операций против вермахта в Европе.

Объективные возможности для этого были созданы уже в 1942 г. Сокрушительный разгром немецко-фашистских войск под Москвой и мощное контрнаступление Красной Армии, последовавшее за этим, сосредоточение на советско-германском фронте основных сил гитлеровской Германии и ее союзников – все это создавало необходимые условия для успешного стратегического удара по Германии с запада. В 1942 г. в вооруженных силах США и Англии уже насчитывалось около 10 млн человек, и военно-политическая обстановка требовала, чтобы они наконец были использованы для нанесения решающего удара по фашистской Германии. Это было единственной возможностью оказать действенную помощь СССР, несшему основную тяжесть войны, ускорить разгром стран фашистского блока и сократить потери.

Военные, государственные и политические лидеры союзников, в том числе и Эйзенхауэр, неоднократно высказывали свое восхищение героической борьбой Красной Армии, которая вела тяжелейшие бои с немецко-фашистскими полчищами. Но Англия и США не спешили выполнять свои союзнические обязательства перед СССР путем открытия второго фронта в Европе.

В середине июля 1942 г. в Лондон прилетел Маршалл, главнокомандующий военно-морскими силами США адмирал Эрнст Кинг и личный представитель президента Рузвельта Гарри Гопкинс. На повестку дня в ходе англо-американских переговоров был поставлен вопрос об открытии второго фронта в Европе. «Маршалл и Эйзенхауэр выступали за форсирование Канала (Ла-Манша. – Р. И.), чтобы …нанести удар непосредственно по Германии» [166]. Англичане выдвинули свой вариант союзной стратегии, настаивая на проведении операций в Северной Африке. После оживленных дебатов выполнение обещания советскому союзнику открыть второй фронт в Европе в 1942 г. было отложено. Американцы согласились на вторжение англоамериканских вооруженных сил на Средиземноморское побережье Африки.

Согласие американской стороны на это английское предложение очень напоминало капитуляцию. Назначение американского генерала Эйзенхауэра командовать этой операцией, получившей кодовое название «Факел», походило на определенную компенсацию американцам за лояльность к требованиям Великобритании. «Генерал Эйзенхауэр, который играл важную роль в составлении планов вторжения в Европу… в конечном счете пришел к выводу, что лучше использовать войска в Северной Африке, чем держать их без дела в ожидании открытия второго фронта во Франции» [167]. От открытия второго фронта в 1942 г., что было обещано Черчиллем Сталину, союзники отказались.

В многочисленных мемуарах и "исторических трактатах, опубликованных на Западе, выискиваются самые различные аргументы для оправдания этого англо-американского решения, суть которого была бесспорна: «Англия и США не выполнили своего решения открыть второй фронт в Европе в 1942 г.» [168]. Это позволило гитлеровскому командованию сосредоточить на советско-германском фронте 266 дивизий, из них 193 немецкие – почти в 1,5 раза больше, чем в 1941 г. Отказ открыть второй фронт в 1942 г. был «грубейшим нарушением союзнических обязательств перед СССР» [169].

Главную роль в планах срыва открытия второго фронта в согласованные с советским союзником сроки, безусловно, играл Черчилль. Его позиция в этом вопросе выглядела тем более неприглядной, что он прекрасно понимал, в сколь тяжелом положении была Красная Армия. Например, 4 марта 1942 г., демонстрируя незаурядный дар предвидения, Черчилль писал Рузвельту: «…весной немцы нанесут России самый страшный удар» [170].

Выступая с требованиями отложить в очередной раз открытие второго фронта, Черчилль явно играл с огнем, проявлял настоящий авантюризм. Дело в том, что у него были серьезные сомнения в вопросе о том, не рухнет ли Советский Союз под страшными ударами мощной немецкой военной машины. Например, 27 июля 1942 г., когда на юге советско-германского фронта развертывалось мощное немецкое наступление, Черчилль сообщал Рузвельту, что он допускал возможность того, что «русский фронт не выдержит» [171]. Если дела были столь тревожны на советско-германском фронте, значит, было логичным все делать для скорейшего открытия второго фронта. У британского премьер-министра логика была чисто политического характера: максимально ослабить Советский Союз в борьбе с Германией и создать тем самым благоприятные для Запада позиции в будущих схватках с советским союзником после окончания войны.

Высадка союзников в Северной Африке означала на практике, что открытие второго фронта в Европе вновь откладывается на неопределенно длительный срок. В этом нашел свое проявление курс Черчилля, не встречавший какого-либо противодействия со стороны США, на изматывание сил советского союзника в борьбе с мощной немецкой военной машиной.

На мой взгляд, была еще одна причина, почему Черчилль столь настойчиво ратовал за реализацию плана «Факел» и за балканский вариант стратегии англо-американских союзников, за их удар в область «мягкого подбрюшья» Европы.

И Северная Африка, и Балканы были географически близко расположены к Ближнему Востоку, где у Великобритании были важные колониальные интересы. Здесь находилась близкая сердцу Черчилля Палестина, которую он постоянно держал в поле своего зрения. 9 августа 1942 г. Черчилль откровенно сообщал Рузвельту: «Я твердо придерживаюсь сионистской политики, одним из авторов которой я являюсь» [172].

Операция «Факел» началась так и в такие сроки, как это запланировал Черчилль. Более того, премьер-министр даже уверял Рузвельта, что Сталин согласен с его стратегическим планом. 15 августа 1942 г. Черчилль информировал президента США: «Я серьезно полагаю, что в глубине своего сердца, если оно есть у него, Сталин сознает, что мы правы… (осуществляя операцию «Факел». – Р. И.)» [173].

Политическая цель срыва сроков открытия второго фронта была очевидна: среди западных союзников верх взяли те круги, которые стремились обескровить Советский Союз, ослабить его и в экономическом, и в военном отношении и тем самым создать выгодные для себя условия в послевоенном мире.

Высадка в Северной Африке была первой наступательной операцией западных союзников в годы Второй мировой войны. Она имела как стратегическое, так и морально-политическое значение, однако с точки зрения интересов Советского Союза большой роли не играла.

«Бесспорно, – писал автор одной из самых популярных биографий Эйзенхауэра, – что операция в Северной Африке не была вторым фронтом, как понимали его в России. И, конечно, было очень мало вероятности, что эта операция отвлечет значительное количество немецких войск с русского фронта, где шли тяжелые бои» [174].

Вопрос об открытии второго фронта имел решающее значение для всего хода Второй мировой войны. Это было очевидно для каждого объективного наблюдателя, а тем более для генералитета союзных армий, располагавшего достаточной информацией, чтобы прийти к выводу, что советско-германский фронт играл главную роль в титанической битве с фашизмом.

Естественно, что этот вопрос постоянно приковывал к себе внимание Эйзенхауэра. Об этом можно, в частности, судить на основании записей в его дневнике. 28 мая 1942 г. Эйзенхауэр записал в нем результаты своей беседы с британскими генералами, в ходе которой он без обиняков сказал, что в настоящее время нет даже необходимости определять главнокомандующего для осуществления десантной операции. «Как уже заявил Маршалл, – писал Эйзенхауэр, – если в этом году будут осуществлены какие-нибудь операции, вызванные критической ситуацией, ими должно руководить английское командование, а наши силы на соответствующих условиях должны быть приданы английским» [175].