Золоченые шиповки - Вирен Лассе (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Нечего терять
Финал бега на 10 километров остался позади, закончились все обременительные процедуры торжественные церемонии, анализы на допинг, официальные пресс-конференции; цветы от команды были получены... Нужно теперь как можно скорее забыть обо всем, что связано с «десяткой». Никаких торжеств или прогулок по городу, ибо оставалось два дня до предварительных забегов на 5 километров. Случилось так, что их оказалось три.
На следующий день после соревнований в беге на 10 километров я провел обычную утреннюю тренировку, а вечером – пробежки с ускорением. Во время этой первой тренировки после победы на 10 километров, спускаясь с небольшого пригорка, я почувствовал боль в бедре. Я, видимо, ушибся при падении на стадионе, хотя тогда ничего не почувствовал и не заметил следов ушибов. Несмотря на электропроцедуры и массаж, привести ногу в порядок мне не удалось. Бежать я, правда, мог, но нога побаливала.
Но вот начались отборочные соревнования. У меня были следующие планы: попасть в предварительном забеге в финал с минимальной затратой сил. Для этого большого напряжения не потребовалось. На последней прямой мы со Свиридовым немножко прощупали друг друга, но это была лишь игра. Поскольку риск был недозволенной роскошью, так как лишь двое первых из забега попадали наверняка в финал, на протяжении всей дистанции поддерживалась такая высокая скорость, что остальные соперники отстали и на дистанции обошлось без спуртов. До финала бега на 10 километров я сидел как прикованный в Олимпийской деревне, а теперь позволил себе небольшую увеселительную прогулку по пригородам Мюнхена. Когда предварительные забеги на 5 километров закончились, Матти Салменкюля предложил съездить в Инсбрук. По мнению Ролле, мне было полезно хотя бы ненадолго отключиться от повседневной напряженной обстановки. Я же относился с полным безразличием к тому, где коротать время. Тем более что в самой Олимпийской деревне не было недостатка в развлечениях. И все же мы решили поехать, но при условии, что не будем говорить ни о чем, имеющем отношение к Олимпийским играм. Когда вся жизнь проходит в спорте, приятно хоть иногда поговорить на другую тему.
Поездка была интересной: место, где дважды проходили зимние олимпийские игры, Гармиш-Партенкирхен и Инсбрук, мост Европа над Бреннерским ущельем. Мы забрались довольно далеко на территорию Италии. Захотелось подышать и итальянским воздухом.
Однако для психологической зарядки эта поездка мне ничего не дала. Когда в течение десяти дней приходится участвовать в четырех ответственных соревнованиях, на тебя наваливается столько всяких забот и такой груз усталости, что ни в чем другом, кроме сна, ты уже потребности не ощущаешь. Я вообще тяжел на подъем. Туристические прогулки мне не по вкусу.
Готовясь к финальному забегу на 5000 метров, мы остановились все на том же плане, который разработали перед Олимпийскими играми. 5000 метров, как и 3000 метров – моя любимая дистанция. «Десятка» далеко не так притягательна – уж больно много надо пробегать кругов! Конечно, периодически можно бегать и на 10 километров. Но это не моя коронная дистанция.
Мне нечего было терять. Я уже получил одну золотую медаль и к тому же установил мировой рекорд. Конечно, две медали больше, чем одна. И у меня было огромное желание добыть вторую. Когда знаешь, что уже чего-то достиг, можно бежать смелее, даже рисковать. Одним словом, я чувствовал себя уверенно.
Мой план заключался в том, чтобы на протяжении первых трех километров внимательно следить за развитием событий. На этот раз я не собирался ориентироваться на Бедфорда. Его уже раскусили, и было ясно, что он не фаворит.
Пять километров – сложная дистанция, так как каждый – и когда угодно – может попробовать внезапно вырваться и уйти вперед. Префонтейн рекламировал свой финишный рывок за четыре круга до конца дистанции. Особенно серьезно его слова во внимание не принимались, и все же такая возможность учитывалась. Я решил за 3400 метров до финиша занять на дорожке такую позицию, чтобы сразу же отреагировать на любой вызов соперников.
Предусматривался и другой вариант – предвосхитить намерение Префонтейна, захватить лидерство на круг раньше и контролировать темп бега, если, конечно, скорость к этому моменту не окажется предельной.
Утром в день финала мой земляк Юха Вяятяйнен пожаловался, что у него снова разыгрался радикулит. Снимая тренировочный костюм перед забегом, я спросил у Юхи. как будем бежать. Он ответил: «Как получится, так и получится!» Словом, никакой совместной тактики у нас разработано не было.
В начале дистанции бегуны шли осторожно, осматриваясь и подстерегая друг друга. Приходилось быть все время начеку, чтобы не оказаться в «мешке». Трудно было также выискивать подходящую позицию, чтобы сохранить место в лидирующей группе, которая, словно живое существо, постоянно меняла форму, растягивалась, сжималась. В тот самый момент, когда мне предстояло захватить лидерство, я оказался в «глухом мешке». Это случилось как раз на подходе к последним 3000 метрам, когда я уже почти возглавил забег. Впереди меня оставался только один бегун, а вот рядом бежало сразу несколько. Выбраться из этого положения было трудно и поэтому мне пришлось отстать от лидирующей группы, чтобы повести новую атаку с тыла.
В это время Префонтейн начал спуртовать. Это меня не обескуражило. Наоборот после слишком медленного начала приятно было почувствовать, что наконец началась настоящая борьба. А по какой схеме она пойдет – не все ли равно! Все приемлемо для спортсмена, если он в хорошей форме, и все мешает, если ее нет.
Я ни на минуту не терял уверенности в себе; и то, что лидирует Префонтейн, меня не смущало. Мысль работала в одном направлении: нужно выходить вперед! Раз заключительная часть бега на предыдущей дистанции прошла удачно, почему не повторить то же самое еще раз?..
В начале предпоследней прямой лидером стал Гаммуди. Однако сил у него хватило лишь до конца прямой.
Чувствовалось, что он стремится притормозить бег. Когда я обошел его, он почувствовал, вероятно, то же, что мог почувствовать и я, если бы Путтемансу в беге на 10 километров удалось меня обогнать. Во всяком случае, фотография свидетельствует, как Префонтейн и Гаммуди в отчаянии смотрят друг на друга. В этот момент они расстались с последними надеждами на победу.
Так я получил вторую золотую медаль, и Олимпийские игры для меня закончились. На этот раз все церемонии прошли быстро, и после них я сразу отправился на тренировку в надежде, что смогу наконец как следует поработать. Но не успел я сделать и двух кругов на тренировочном поле, как внезапно почувствовал полную опустошенность. Силы оставили меня. Я был не в состоянии продолжать бег и всю дорогу до Олимпийской деревни прошел пешком.
Когда все осталось позади, наступила разрядка, хотя во время Олимпийских игр я и не чувствовал нервного напряжения. Правда, приходилось постоянно держать себя в состоянии готовности, ибо через каждые два дня следовал новый забег. Да и весь предыдущий год был подчинен одной цели. А сейчас все кончилось, и реакция была вполне естественной. Во всяком случае, так произошло со мной. А вот реакция Юхи была иной. На первенстве Европы, проходившем в Хельсинки вскоре после Олимпийских игр, он, как мне рассказывали, на полной скорости бегал с Олимпийского стадиона в Отаниеми. (Отаниеми – пригород Хельсинки, где обычно размещаются спортсмены на время соревнований. Расположен в противоположном от Олимпийского стадиона конце города.)
В атаку на мировой рекорд
14 сентября в Хельсинки проходили «проводы» Олимпийских игр. Организаторы соревнований намеревались привлечь к участию в беге на 5000 метров лучших бегунов мира, однако от иностранцев в Хельсинки прибыл только Дэвид Бедфорд. О его участии в этих соревнованиях предполагалось договориться еще в Стокгольме, когда там проводились соревнования в беге на 2 мили. По окончании забега Ролле Хайккола направился к Бедфорду, но тот встретил его таким недоброжелательным взглядом, что Ролле развернулся на 180 градусов. Вопрос остался открытым. Только по окончании Мюнхенской олимпиады удалось договориться с Бедфордом о его визите в Хельсинки. В Мюнхене я ближе познакомился с этим своеобразным британцем. Судя по высказываниям и поведению, Бедфорда можно отнести к разряду хвастунов, наделенных к тому же трудным характером. Однако при личном знакомстве это впечатление не подтвердилось.
