Секретные задания РСХА - Скорцени Отто (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Несколько дней спустя я получил разрешение посетить огромный
испытательный полигон ракет класса «V» , расположенный в Пенемюнде, на острове Узедом в Балтийском море. Сейчас я практически уверен, что инженер, которому было поручено меня сопровождать, показал мне далеко не все: тогда уже велись работы по созданию нового оружия массового поражения. Но «V-1» мне позволили изучить досконально, и плюс ко всему мне довелось присутствовать при запуске одного из снарядов. Именно тогда мне пришла в голову мысль и тут попытаться сделать то же самое, что мы сделали с морскими торпедами: снабдить ракету кабиной для пилота.
После бесконечных споров с начальством и с экспертами из министерства военной авиации мне удалось одержать победу, сославшись на категорическое желание фюрера немедленно приступить к испытаниям и постоянно держать его в курсе того, что делается. Сказать по правде, это «желание» Адольфа Гитлера было самым обыкновенным враньем, но мой «маневр» сработал безотказно, полностью рассеяв сомнения этих господ, — факт тем более примечательный, что несколькими месяцами раньше Ганна Райч, которую осенила та же идея, что и меня, безуспешно пыталась сломить сопротивление чиновников. Мне выделили помещения, станки, инженеров и техников, которые нам требовались, и через две недели — срок рекордно короткий — состоялись первые испытания.
Реактивный снаряд с пилотом закрепили под корпусом «Хейнкеля-111», который поднял его, словно пушинку. Где-то в районе тысячи метров «V-1» отделился от носителя, грузный «Хейнкель» мгновенно отстал (при 300 км/ч против 600 км/ч «V-1»), Летчик описал несколько широких кругов, затем сбавил скорость и зашел на посадку против ветра. Первый раз он прошел метрах в пятидесяти от посадочной полосы.
— Дьявол! Он недостаточно сбросил скорость! — ругнулись все, кто был на вышке. — Только бы все кончилось нормально!
Пилот вырулил и снова завис над полосой. На сей раз он, видимо, решился сесть: машина буквально выбрила взлетную полосу, пройдя в двух-трех метрах от земли. Но нет — в последний момент он явно переменил решение: снова поднялся, сделал третий вираж и вновь пошел на посадку. Все произошло головокружительно быстро: вот «V-1» жмется к земле до самого конца взлетно-посадочной, затем пытается обогнуть небольшой холм — нам еще видно, как он чиркает брюхом, задевая верхушки деревьев, прежде чем скрыться за гребнем. Секунду спустя два высоких столба дыма рассеивают всякие сомнения…
Я бросился к вездеходу вместе с двумя санитарами, и мы помчались напрямик, через поля, к месту падения. Обломки были заметны издали: одно крыло — здесь, другое — там… Посередине валялся корпус, по счастью не загоревшийся. Метрах в десяти мы нашли пилота, он лежал почти без движения. Очевидно, в последний момент он сумел отсоединить плексигласовый колпак и был выброшен из кабины при ударе. Расспросить его не было никакой возможности, и я отправил его в госпиталь. Мы пытались хоть что-нибудь понять, рассматривая борозды, оставленные аппаратом в рыхлой почве. Вероятно, в последний момент пилот решил сесть на это вспаханное поле. Но зачем?
Технологи потеряли уйму времени, сопоставляя и скрупулезно перебирая малейшие детали, но не нашли ничего, что дало бы нам ключ к разгадке.
На следующий день мы решили снова попытать счастья. Но увы, второй полет оказался точным повторением первого: «V-1» отделилась от самолета-носителя, описала несколько кругов, затем зашла на посадку и, не касаясь дорожки, врезалась в землю почти на том же месте. И вновь летчик был ранен, и мы опять терялись в догадках. Ганна Райч едва сдерживала слезы. Было очевидно, что после этого двойного фиаско тех-службы запретят всякие испытания, по крайней мере на какое-то время. Через день оба пилота уже пришли в себя и смогли отвечать на вопросы, но единственное, чего мы от них добились, — это не слишком понятное описание каких-то вибраций в рычаге управления. Во всяком случае, у нас так и не появилось мало-мальски приемлемой версии этих аварий.
Несколько дней спустя ко мне вдруг явилась неожиданная делегация — Ганна Райч и два инженера: один контролировал сооружение стендовых образцов, другой был из министерства военной авиации. К моему великому изумлению — я, скорее, ожидал услышать, что моя идея окончательно отнесена к разряду несуразностей, — Ганна заявила, что она, кажется, нашла причину обеих катастроф. Запросив в Центральном бюро отдела кадров личные дела обоих пилотов, она обнаружила, что ни тому, ни другому еще не приходилось управлять высокоскоростными машинами. Не подлежит сомнению, что требуется весьма значительный опыт, чтобы пилотировать такой мини-самолет на таких скоростях. Ганна Райч и оба инженера были совершенно убеждены, что министерство напрасно отнесло двойную неудачу за счет недостатков конструкции. Они готовы были доказать мне это хоть сию минуту, благо за это время на свет появилось еще несколько новых машин. Да, это было заманчивое предложение, но ведь нам запретили строго-настрого все эксперименты! Я слишком хорошо знал, что министерство не отменит свой приказ. Но Ганна уже так увлеклась нашим проектом, что официальный запрет для нее ничего не значил, лишь бы я дал свое согласие. Я не знал, что делать.
— Послушай, Ганна, — заметил я, — если вдруг с тобой что-нибудь случится, фюрер собственноручно снимет мне голову с плеч.
Но они настаивали с таким жаром, что я готов был сдаться. Ганна великолепно использовала слабости моей обороны, взывая к моему чувству долга и цитируя старинную армейскую поговорку о том, что настоящий солдат должен уметь в случае необходимости нарушить полученный приказ. В конце концов я уступил, хотя и неохотно. Начальника аэродрома мы решили взять на пушку, сказав, что министерство разрешило нам продолжить испытания.
Когда на следующий день за Ганной закрылся прозрачный купол, мне показалось, что мое сердце не выдержит. Но на этот раз все шло как по маслу. Как только «V-1» отделилась от самолета-носителя, Ганна сделала несколько кокетливых виражей и на бешеной скорости зашла на посадочную полосу. Я почувствовал, как холодный пот бежит вдоль позвоночника — машина коснулась земли, и больше уже ничего невозможно было разглядеть за облаком пыли, прокатившимся до конца посадочной. Мы бросились вперед, и, когда подбежали к самолету, к нам на руки соскочила улыбающаяся, сияющая Ганна.
— Это и впрямь сногсшибательно! — Она явно была довольна.
Потом настал черед обоих наших инженеров опробовать собственное детище. Все трое, в сумме, сделали двадцать вылетов и двадцать раз приземлились, даже не оцарапавшись! Никто больше не сомневался — и идея, и ее воплощение были безупречны.
Маршал авиации Мильх побледнел как полотно, слушая вечером мой рапорт.
— Благодарите судьбу за то, что вас не поставили к стенке! — объявил он в конце концов трагическим тоном. По счастью, его мрачное замечание не стало пророчеством.
Я добился от него разрешения продолжить наши труды и начать обучение пилотов. На следующий день в наших мастерских закипела работа. Для начала нужно было сделать еще несколько образцов для испытаний, затем — двухместные модели для курсов пилотажа и только потом приступить к выпуску боевых машин. Тем временем я подобрал из своих ребят человек тридцать опытных пилотов и еще шестьдесят добровольцев предоставила нам Люфтваффе — они должны были явиться со дня на день. Мы наконец могли работать в полную силу.
Я запросил у службы снабжения министерства военной авиации по пять кубометров топлива для каждого пилота. Увы, это последнее препятствие оказалось самым трудным. Проходила неделя за неделей, мы получили сначала десять кубометров горючего, потом еще пятнадцать, но заказы наши так и не были выполнены. Я стоптал каблуки, бегая по бесконечным приемным, но получал лишь туманные обещания либо откровенные отказы. Осенью 1944 года я бросил свою безумную затею. Увы, наши конструкторские разработки и тактические расчеты оказались напрасными. Мы надеялись довести «V-1» до ума — она погибла на свалке неосуществленных идей. По крайней мере со мной остались ребята — добровольцы из Люфтваффе, и я должен сказать, что они хоть и были «нелетным составом», но исполняли свои обязанности до конца.
