«Мужчины, Женщины и Моторы» - Нойбауэр Альфред (книги TXT) 📗
7:22: На горизонте возникает серебристая точка, приближается, становится больше. Мое сердце бьется как бешеное… Десятью секундами позже Рудольф Карачиолла на своем SSKL пересекает финишную черту.
Чарли вдруг снова может бегать. Она целует сначала Руди, а потом–даже Хельмеля Себастиана, которой совсем засмущался.
— Победа! — кричу я и прерывая эти телячьи нежности крепко хлопаю Руди по плечу. Но тут и я сам не могу сдержаться и бросаюсь парню на шею. А четвертью часа позже по Европе разносится новость: победителя V Милле Миллья 1931 года зовут Рудольф Карачиолла.
В первый раз в истории этой гигантской гонки иностранец победил итальянцев. Единственный немец среди 97 участников. До сегодняшнего дня это осталась единственной победой немца в классической гонке на 1000 миль.
[…]
Четверг, 24 мая 1934 года, день первой тренировки к гонке, которая пройдет на
АФУСе в будущее воскресенье. Над Берлином еще стелется утренний туман. Машина молочника тарахтит по безлюдной Кант–Штрассе. Потухает прожектор на радиобашне. От деревянной церкви на озере Литцен к АФУСу раздаются шесть глухих ударов. Широкая трасса пуста в этот ранний час. Только у боксов Mercedes царит бурная деятельность. Тяжело гудит мотор «серебряной стрелы». Его прогревают.
6 часов 10 минут. У боксов останавливается красный кабриолет. Из него выходит человек. На нем надет белоснежный гоночный комбинезон. Неловко хромая он идёт ко мне–Рудольф Карачиолла. Он сам попросил этот ранний час. Никто не должен видеть, как он проедет свой первый круг после тринадцати месяцев
(прим.: из–за тяжелой аварии в Монте–Карло 1930 года. Карачиолла получил очень сложный перелом ноги, и продолжение его гоночной карьеры долго было под вопросом, пока он не уговорил Нойбауэра дать ему шанс). Никто не должен быть свидетелем, если Руди не сдаст этот экзамен… Все зависит от этой репетиции, его договор, все его будущее, все его счастье.
Как бы то ни было: АФУС это хороший старт. Две прямые–и два поворота. Это означает два торможения и два ускорения. Но выдержит ли раненая нога?
Утреннюю тишину разрывает высокий вой компрессора. Машина срывается с места и исчезает в южном направлении. Тикают часы. 2 минуты… 3… 4… Вот машина несётся к нам по противоположной прямой, проходит «Нордшляйфе», пролетает мимо боксов и снова исчезает на юг. Я смотрю на часы: 5:27 минут… отличное время! Но я боюсь радоваться. Сможет ли Руди выдержать этот темп, эти усилия?
Он выдержал. От круга к кругу он становится быстрее, показывая время мирового уровня: 5:10 минут… 5:07… 5:02… Мое сердце бьётся изо всех сил! Мой старый, добрый Руди Карачиола, боевой товарищ в сотнях битв моторов!
После пятого круга Руди останавливается в боксах. Я немедленно оказываюсь рядом с ним. — Руди! — кричу я, — Поздравляю! Вам это удалось! С нашим договором все отлично!
Но тут я вижу его лицо. Я вижу глубокие морщины по сторонам рта, его глаза кричат об адской боли последних двадцати минут…
Руди хочет вылезти. Он опирается на край кузова, но со стоном падает обратно. Я подзываю двух механиков. Они понимают меня без слов, поднимают Руди с сидения и на плечах уносят его прочь, как вовремя триумфа. Но я раздумываю. Руди выдержал пять тренировочных кругов. Но что будет в гонке, которая длиться 15 кругов? Выдержит ли эти нагрузки его разбитая нога?
Газеты полны сенсаций: «Карачиолла снова тренируется!»… «Карачиолла устанавливает рекорд!…». Весь Берлин выбирается 27 мая на АФУС. Все хотят видеть «Карача», Штука и Браухича. Но прежде всего–новые немецкие гоночные машины о которых ходят удивительные слухи.
Но–боксы Mercedes остаются пусты. Где же «Карач»? Где Браухич, Фаджиоли–и
новые «серебряные стрелы»?
Вчера, во время последней тренировки, были проблемы. Машины еще не совсем готовы. Есть неприятности с подачей топлива. Всего лишь мелочи, но, к сожалению, невозможно быстро исправить. Высокое начальство совещалось вплоть до утра гоночного дня. Стартовать или нет? Но они не хотят рисковать. В последнюю минуту Mercedes отказался…
Неделей позже взвывают компрессоры на Нюрбургринге. «Серебряные стрелы» Mercedes впервые пронесутся по 172 поворотам этой убийственной трассы–по случаю международной айфельской гонки ADAC. 172 поворота–это значит за десять кругов много сотен переключений передач, сцепления, тормозов и снова ускорения. Надо иметь физическую форму профессионального боксера.
Перед гонкой я получаю два первоклассных удара ниже пояса. Удар номер один: Руди Карачиолла отказался от старта. — Дебют именно на айфельской гонке–это слишком, — говорит он. — Если я со своей повреждённой ногой не выдержу, это будет ужасно. Я этого не переживу.
У Руди сомнения, это понятно. А с сомнениями еще не один гонщик не выигрывал. Будет лучше, если Руди останется дома. Да глубоко внутри есть сомнения и у меня — сумеет ли он вообще когда–нибудь оправиться…?
Удар номер два: вечером перед гонкой машины были взвешены и–найдены слишком тяжёлыми. По новой формуле «серебряные стрелы» должны весить только 750 килограммов без топлива, воды, масла и шин. Но когда механики закатили первую машину на весы, они показали 751 кило.
Что теперь? Завтра гонка. Я не могу снять ни одной жизненно важной детали. Все рассчитано до грамма.
— Отличненькое дело! — ворчит на меня Браухич, — Придумайте какой–то из Ваших знаменитых фокусов. Иначе мы будем отлакированы…» (прим.: немецкое выражение «быть отлакированным» означает «потерпеть поражение»).
— Отлакированы? — переспрашиваю я и тут до меня доходит. — Конечно же–лак, вот решение!
Всю ночь механики соскабливают с машин такую красивую белую краску. И когда утром их снова закатывают на весы, весы показывают ровно 750 килограммов.
Итак, мы в игре с Манфредом фон Браухичем и итальянским гонщиком Фаджиоли. Карачиолла же слушает дома, по радио, как Браухич выиграл эту гонку перед Хансом Штуком. Таким был первый старт «серебряных стрел» Mercedes — и их первая победа. Но Руди Карачиоллы там не было.
[…]
Неудачи продолжали преследовать Карачиоллу, как бы он ни боролся с судьбой. Во время Гран–при Швейцарии, при розыгрыше стартовых мест, ему досталась
позиция в четвёртом ряду. Зато Штук стоит впереди. Борьба продолжается 70 кругов. Руди делает все, что может. Он обогнал 11 машин перед собой. Рискованными маневрами он пробился до четвёртого места, но слишком многого от себя потребовал. Он ведет безнадёжное сражение с судьбой, невезением–и с ноющей болью в голени. Руди снова откатился назад. И тогда он сдался окончательно. Механики поднимают его с сидения, он тяжело опирается на мое плечо, когда хромает к боксам. Его лицо серого цвета.
Ханс Штук лидирует на протяжении 70 кругов — и побеждает вне конкуренции.
Последняя возможность для Руди победить судьбу–это Гран–при Италии в Монце. Во время квалификации к этой гонке состоялся один довольно примечательный тренировочный заезд. Никто его не видел–кроме двух механиков. Даже я ничего об этом не узнал. И молодая, многообещающая карьера чуть было не закончилась увольнением, не успев толком начаться.
Шеф, так называемый «капо», механиков Луиджи Фаджиоли был тогда старательный молодой человек, низкорослый, крепкий, с непоколебимым «пивным» спокойствием настоящего шваба. За день до гонки этот молодой человек получил задание установить на машину Фаджиоли новые тормозные колодки.
— Испробуйте заодно машину, — сказал я, — Чтобы завтра в гонке все было в порядке.
— Будет сделано, господин Нойбауэр, — говорит он и принимается за работу. Я еще успел увидеть как он сел в машину и на предписанной скорости–не более 120 км/ ч–исчез в направлении трассы. Но вот чего я не заметил, так это того, как подозрительно оттопырены карманы его комбинезона.
А в этих карманах лежали восемь новых гоночных свечей зажигания–специально сконструированных для высоких скоростей. О том, что в этот день происходило с машиной Фаджиоли, я узнал только годы спустя: согласно приказу, молодой человек из Швабии испробовал новые тормозные колодки. Затем он завернул «серебряную стрелу» в просёлок, где высокое пшеничное поле прикрыло ее от нескромных взглядов. Там он вылез, открыл капот–и вставил гоночные свечи. А потом он поехал. Вот уже 100 км/ч, вот уже 120. И тут его охватил гоночный азарт. Он еще сильнее жмет на газ, компрессор поет оперную арию. Спидометр ползёт вверх. На нем уже 180… уже 190… и вот уже неизвестный молодой механик впервые в жизни едет быстрее, чем 200 км/ч, на гоночной машине Mercedes. Этого неизвестного молодого механика зовут Херманн Ланг.
