Спецпохороны в полночь: Записки «печальных дел мастера» - Беляева Лилия Ивановна (бесплатные серии книг .txt, .fb2) 📗

— Да черт с ним и с ними, кто эти звезды из мешка вытаскивает! Вон уж какой "звездный" был Леонид Ильич, а все одно помер…

Но я, признаться, воспринял это награждение болезненно и с некоторым даже испугом. Мне почудилось, что реки потекли вспять и вот-вот наш прежний хозяин подкатит к крыльцу Литфонда СССР, молча, не тратя взгляда по сторонам, прошагает в свой сановный председательский кабинет и…

И хорошо, и очень кстати открыл свежий номер журнала "Крокодил", где мне, бестолковому и легко впадающему в состояние паники обывателю, разъяснили, как это делалось и делается… Статья В. Сырых, старшего научного сотрудника Института советского государственного строительства и законодательства начинается просто ошеломительно для ума и сердца: “Многие убеждены в том, что ордена и медали СССР даются за какие-то особые ратные и трудовые подвиги. Это глубокое заблуждение“.

И далее: “Награждения ведутся по разнарядкам, спускаемым сверху, и они зачастую вносят в трудовые коллективы такую же сумятицу, как талоны на дефицитные товары“.

Но нам важнее уяснить следующее: “Героем Социалистического Труда, например, может стать лицо, содействующее росту могущества и славы СССР“.

Теперь понятно?.. Правда, еще на посту председателя Литфонда СССР достославный деятель эпохи застоя Алим Кешоков получил весьма солидную награду — орден Ленина, который выдается "за особо выдающиеся заслуги" или "исключительные достижения и успехи".

«Орден Ленина, — разъясняет далее В. Сырых, — дается “за выдающуюся государственную и общественную деятельность“. Ясно, что по этому основанию его могут получить только те, кто занимается государственной и партийной деятельностью, то есть аппаратчики.

За выдающиеся же результаты в народном хозяйстве, науке, искусстве положен орден более низкого ранга — Октябрьской Революции. Рабочие, колхозники, ученые, бесспорно, могут получить и орден Ленина, но только “за особо выдающиеся заслуги“ и “исключительные достижения и успехи“.

Может быть, законодатель не верил в государственный аппарат, его способность совершать трудовые подвиги наравне со всем советским народом? Желал “порадеть родному человечку“ или стремился сделать спецльготы аппаратчикам всеобъемлющими? А может быть, все вместе?

Трудно сказать. Как бы там ни было, но недемократичные, устаревшие и несовершенные нормы законодательства об орденах и медалях СССР продолжают действовать и поныне. Сохраняется также практика награждения по разнарядкам, причем, не всегда самых достойных.

Все это, конечно, не может не дискредитировать один из самых действенных стимулов трудовой деятельности — государственные награды СССР».

Такие вот дела… Обрадуем друг друга откровением — "Воистину велика сила инерции! Даже застойной! Особенно застойной!" — и разведем руками.

Но можно немножко потешить себя и таким открытием дотошного В. Сырых:

«Чтобы не вносить путаницу, ордена давали не в соответствии с их статутами, а исходя из занимаемой должности и возраста. Иначе говоря, в наградном деле действовало "теневое" законодательство.

В основе негласных норм лежал постулат: чем выше у человека пост и чем больше ему годков, тем значимей его заслуги перед Родиной и, следовательно, тем более высокой должна быть государственная награда.

Члены Политбюро на свои юбилеи — 60, 70, 80 лет — получали, как правило, Звезду Героя. На семидесятилетие орденом Ленина награждали секретарей обкомов и крайкомов партии, председателей облисполкомов, академиков АН СССР, известных писателей».

Стало быть, в своем праве был председатель Литфонда СССР, депутат Верховного Совета СССР и член множества всяких бюро, комиссий и подкомиссий писатель Алим Кешоков, когда огорчился в связи с награждением орденом Ленина? Но час настал — справедливость восторжествовала…

Много, много было у Алима Кешокова людей, которые от него зависели… Росчерк пера — и человек счастлив. "Нет" — и бредет убитый. И причем здесь какая-то там гласность? Демократизация? Перестройка? Сотрудники Литфонда не без юмора наблюдали за трудолюбивой секретаршей разжалованного в одночасье председателя, как она до глубокой ночи печатала опровержение своего гневливого хозяина на выступление Виктора Тельпугова. Печатала, печатала… Но выступить на съезде, как на то рассчитывал Алим Кешоков, ему на этот раз не удалось… Не оказалось вакансий среди желающих попасть на трибуну… Хотя поначалу писатели решили было: "Да ни за что он не станет оправдываться! Ему же стыдно будет этим заниматься! Факты налицо!"

А вот поди же ты… Плоховато, выходит, мы знаем друг друга…

Впрочем, вероятно, все это для характеристики Алима Пшемаховича — мелочовка и никак не способно повлиять на него, как на лицо, "содействующее росту могущества и славы СССР".

Тем более такой фактик, о котором и до сих пор в дачном поселке Переделкино отнюдь не забыли. Как на даче, поделенной между литературоведом Виктором Шкловским и выдающимся писателем Алимом Кешоковым, возникла срочная необходимость разъединения спаренного телефона. В результате глубокий старик В. Шкловский остался без аппарата, зато "выдающийся деятель" получил возможность распоряжаться телефоном единолично… И когда В. Шкловскому стало плохо — и надо было вызвать врача — выдающийся сосед не пошел на поводу столь ничтожной просьбы. Может, преувеличение? Но, согласитесь, — "в жанре"…

А что, если именно эти качества и составляют облик "выдающихся" времен застоя и "инерции застоя"? Лично я помню одну свою "роковую" оплошку. Как-то, когда все телефоны в Литфонде оказались заняты, я рискнул пройти в кабинет Алима Пшемаховича и стал звонить по своим неотложным печальным делам и не заметил, как надо мной чуть зависла фигура хозяина кабинета. Вполне респектабельная, между прочим… И я, внутренне вздрогнув от холодного взгляда желтоватых глаз, был тотчас уличен в чудовищном преступлении и получил урок иерархически выверенной этики:

— Чтоб это было в последний раз…

Да нет, большой обиды я не почувствовал… Слишком много нагляделся всего, всякого… И "гуляя" по кладбищам, немало навидался памятников "самым — самым", от которых по Божьему велению в памяти народной не осталось ничего, кроме недоумения… И сам я столько раз участвовал в похоронных процессиях, когда на атласе подушечек сверкали ордена и медали "ни за что", полученные "по разнарядке", а то и вымоленные, выпрошенные у начальства… Слаб человек, сиюминутен в желаниях очень часто и недальновиден… Я лично всегда ценил и ценю единственные награды — за ратные подвиги…

… Когда Алиму Пшемаховичу не удалось произнести на съезде писателей СССР отпечатанное секретаршей "опровержение", он, как рассказывал его личный шофер Борис, почти выбежал из Кремлевского Дворца. Молодой милиционер, видимо, решивший, что тут дело странное, нечистое, — бросился за ним следом. Но когда углядел, что так спешащий человек усаживается в черную "Волгу", как известно, предназначенную для особо выдающихся людей, — поотстал.

К вопросу о "классовых предрассудках", о чем нынче идет спор… Видимо, все-таки, так называемый дележ на классы досель существует. Например, тот же шофер Борис, несмотря на то, что с детского возраста рос и развивался в условиях торжества социалистических принципов, как равный среди равных, никогда, по его чистосердечному признанию, не ощущал себя вблизи Алима Пшемаховича человеком. Ну лакеем, ну мелкой сошкой — это-то да, но не больше. А как известно из истории революций, "низшие" рано или поздно взрываются и "выступают"…

Так произошло и с Борисом. Он не скрывает, что миг его торжества наступил как раз там, вблизи Кремля, после того, как запыхавшийся и крайне раздраженный классик и "выдающийся" деятель Алим Пшемахович Кешоков кинул свое грузное тело на переднее сиденье машины и заявил, возможно, рассчитывая на сочувствие: