В мире безмолвия - Кусто Жак-Ив (книга бесплатный формат txt) 📗

Внутри гондолы имелось невероятное множество всяких рычагов. Наша группа сконструировала механические клешни, с помощью которых экипаж батискафа мог захватывать предметы, находящиеся снаружи. Кабина была оснащена десятками циферблатов, измерительных и других приборов, включая счетчик Гейгера для измерения космического излучения, а также кислородным аппаратом и воздухоочистителем, превосходившими по своему совершенству все, что было создано до тех пор в этом роде. Два человека могли жить внутри стального шара двадцать четыре часа.

В снаряжение батискафа входили и изготовленные нами в Тулоне глубинные пушки Пикара-Косэна. Эти пушки составляли целую подводную батарею, подобной которой еще не было на свете. Семь стволов двадцать пятого калибра заряжались трехфутовыми гарпунами, которые выстреливались с помощью гидравлического «пистона». Ударная сила возрастала с увеличением давления воды. На глубине трех тысяч футов пушка Пикара-Косэна пробивала трехдюймовую дубовую доску на расстоянии пятнадцати футов. На поверхности гарпун был бессилен.

Гидропушка предназначалась для поражения подводных обитателей, таких, как дразнившие наше воображение гигантские кальмары. Не полагаясь на одну только ударную силу гарпуна, мы подвели через гарпунный трос электрический трос к его наконечнику. Если «дичь» окажется невосприимчивой и к электричеству, наконечник гарпуна будет выделять в рану стрихнин. В казенной части гидропушки имелся барабан, который наматывал трос и подтягивал добычу.

Очень важно было своевременно обнаружить возвращающийся батискаф, чтобы запертые в нем люди не задохнулись. Для этого на «Эли Монье» был установлен специальный ультразвуковой аппарат, действие которого основано на подводной гониометрии [18]. Фрегаты «Ле Верье» и «Круа де Лорэн», а также самолеты могли выследить подводный дирижабль благодаря установленной на нем специальной радиолокационной мачте.

Чтобы подняться, батискаф освобождал груз, подвешенный к нему с помощью электромагнитов. На случай, если с экипажем произойдет что-нибудь непредвиденное, имелось устройство, обеспечивающее автоматическое выключение магнитной системы.

Конечным пунктом нашего первого перехода был защищенный от ветра залив под прикрытием вулканической вершины португальского острова Боавишта в архипелаге Зеленого мыса. Руководство операцией осуществляли Пикар, Косэн, Моно и Фрэнсис-Беф, капитан «Скалдиса» Ла Форс, отвечавший за спуск батискафа на воду и подъем его на борт, и, наконец, мы с Дюма и Тайе: нам было поручено зарядить баки и подвесить балласт, следить за аппаратом в ходе погружения, зачалить его по возвращении и вручить затем на попечение капитана Ла Форса.

Очень скоро выяснилось, что нам придется отказаться от испытания вспомогательного оборудования. Время не позволяло проверить действие механических клешней и гидропушки. Дюма был весьма разочарован: рушились его мечты увидеть извивающиеся щупальца громадного кальмара, расстрелянного, отравленного и пораженного током на глубине двух миль.

Исходя из необходимости оправдать ожидания своих почитателей и попечителей, профессор Пикар выразил пожелание принять непосредственное участие в первом, контрольном погружении батискафа. Остальные охотно с этим согласились. Наши суда стали на якорь около Боавишты в таком месте, где глубины достигали ста футов. Начался утомительный труд по спуску подводного дирижабля на воду. Пять дней мы бились, преодолевая самые неожиданные препятствия; наконец осталось только прикрепить к корпусу с помощью электромагнитов электрическую батарею весом в тысячу двести фунтов и несколько тонн железных чушек. Для автоматического возвращения батискафа из морской пучины в кабине имелся специальный «будильник»; в назначенный момент он сам отключал электромагниты.

Профессор Пикар забрался в гондолу подвешенного в трюме аппарата, чтобы в последний раз проверить приборы. Он убедился, что хронометр исправно отсчитывает минуты, однако увидел часы, которые почему-то стояли. Истый швейцарец, наш рассеянный профессор завел «ленивые» часы, но не обратил внимания на то, что стрелка «будильника» поставлена на 12 часов дня. Мы потратили все утро, чтобы подвесить балласт, и уже приготовились к следующей операции, как вдруг, ровно в полдень, часы сработали, и многотонный груз с грохотом обрушился вниз.

Каким-то чудом в этот момент под аппаратом не было людей. А после случившегося все вообще старались держаться подальше от батискафа, подходя к нему только в случае крайней необходимости. Хорошо еще, что у нас нашлась запасная батарея взамен разбившейся при падении.

На место второго участника крещения подводного дирижабля претендовало семь человек. Мы бросили жребий – счастливцем оказался Теодор Моно. Погружение батискафа началось в 15.00 26 ноября 1948 года. Пикар и Моно выслушали заключительные пожелания и напутствия, после чего их заперли в белом шаре. Лебедка вознесла аппарат в воздух и опустила его в притихшее море. В течение трех последующих часов мы накачивали в баки бензин. Тем временем Тайе и Дюма плавали вокруг, проверяя оборудование и обмениваясь через окошко жестами с заключенными в кабину учеными мужами. Поднявшись на борт, Тайе отрапортовал: «Все в порядке. Они играют в шахматы».

Вот уже и солнце зашло. Канат, соединявший батискаф со «Скалдисом», передали на шлюпку, которая должна была отвести аппарат подальше, чтобы он не вынырнул прямо под плавучей базой. Загорелись судовые прожекторы, освещая подводный дирижабль. Квартирмейстер Жорж стоял на поверхности медленно погружавшейся оболочки; можно было подумать, что он каким-то чудом стоит прямо на воде. Профессор Пикар, морской узник, включил для проверки фонари батискафа, и море озарилось снизу ярким сиянием. С лодки передали Жоржу чушки для увеличения балласта; он пристроил их на место, погрузившись в воду по подбородок, затем выскочил на поверхность и ухватился за лодку. Батискаф скрылся. Команды кораблей выстроились в молчании вдоль бортов, уставившись в то место, где только что находился необычный аппарат. И вдруг батискаф появился вновь! Освобожденный от веса Жоржа, он оказался слишком легким. Раздался неудержимый хохот. Улыбающийся Жорж вернулся на свое место и добавил еще балласта. Батискаф окончательно ушел под воду.

…Спустя шестнадцать минут, в 22.16, над поверхностью показалась сигнальная башенка «дирижабля» – причудливое алюминиевое сооружение, напоминающее китайскую пагоду. В течение последующих пяти часов, которые показались нам бесконечными, мы буксировали, откачивали и поднимали; нужно было водрузить батискаф обратно в трюм и освободить его узников. И вот, наконец, вспыхнули прожекторы, осветив гондолу и замерших в ожидании кинооператоров. Мы отперли люк и откинули его крышку. Из отверстия люка показался сапог, затем голое колено, еще один сапог и еще колено, купальные трусики, голый живот и, наконец, взъерошенная очкастая голова профессора Огюста Пикара. Его вытянутая рука держала бутылку с патентованным напитком, предусмотрительно обращенную наклейкой к аппаратам. Профессор Пикар торжественно отпил несколько глотков жидкости, изготовляемой одним из его попечителей. Батискаф вернулся из пучины.

Весть о завершении первого испытания была передана по радио бельгийскому правительству. Одновременно мы запросили дополнительных ассигнований на совершение «большого» погружения.

«Большое» погружение – оно совершалось без людей – назначили на воскресенье, и команда «Скалдиса» радовалась возможности получить дополнительное вознаграждение за сверхурочные. Снова лебедка подняла неуклюжий снаряд со всеми его автоматическими приспособлениями. Различные составные части балласта были связаны канатом в гигантскую колбасу. В последний момент эта колбаса стукнулась о шлюпбалку, и три тонны груза рухнули на палубу. Наши сердца сжались в отчаянии.

Капитан Ла Форс взбунтовался. Он предложил прекратить опыт, не дожидаясь, когда батискаф пробьет брешь в корпусе судна. Я принялся горячо возражать: «Наши неудачи ведь не связаны с какой-либо теоретической ошибкой! Надо сделать еще попытку!» Ученые, разумеется, поддержали меня. Наконец капитан смягчился. Суда двинулись в залив СантаКлара на острове Сантьягу; здесь глубина океана достигает пяти тысяч семисот футов.