Лики прошлого - Багдыков Минас Георгиевич (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
С годами у операционной сестры вырабатывается своеобразный характер, проявляющийся в четком выполнении профессиональных приемов и поведении в обществе.
Операционная сестра напоминает концертмейстера первых скрипок в симфоническом оркестре. Парой достаточно одного взгляда дирижера-хирурга, как у нее в руках, а затем на его ладони уже лежит необходимый инструмент. На такой дуэт можно смотреть часами, не отрывая глаз, как каждый молча делает свое дело, каждый играет свою партию и роль, а в конце этого — финал, который, к счастью, заканчивается смысловой окраской под названием жизнь.
Для начинающего хирурга всегда важно, в какой коллектив он нападает — доброжелательный или нет. В памяти четко сохранились имена тех, кому в период становления обязан теплом и вниманием, материнской заботой. Например, старшая операционная сестра, о которой был наслышан еще в детские годы, легендарная З. Лозина. Полная, строгая, стареющая женщина с правильными чертами лица, доброжелательной улыбкой. С раннего утра до позднего вечера колдовавшая в операционных. В пустых, как после боя, операционных слышалось ее властно звучавшее контральто, журчала вода и лязгали металлические предметы. Сами операционные комнаты тщательно убирались, каждый инструмент мылся под проточной горячей водой с мылом, щетками, особенно хватательные поверхности, вытирался и смазывался вазелиновым маслом, раскладывался по сортам, пересчитывался и закрывался марлей.
Она знала каждый инструмент в отдельности, отдавала в ремонт при малейшей неисправности, бережно относилась к тем, которые любили хирурги, часто ими пользовались. Операционную и инструментарий тщательно готовила к следующему операционному дню, как к следующему сражению.
Из операционной уходила всегда последней, запирала двери, проверив, включена ли бактерицидная лампа, день заканчивался. Затем продолжала работать в материальной комнате. Над ее столом постоянно висел портрет Напалкова, выполненный неизвестным художником.
Постепенно старела, становилась неповоротливой — профессиональные недуги не давали ей подолгу стоять за операционным столом. Подыскала себе помощницу и замену — Зинаиду Иосифовну, такую же скрупулезную, любящую свое дело, преданную ему — операционную сестру с большой буквы. А Лозина стала теперь ходить по операционным и наблюдать за четкостью работы сестер. Щедро обучала она этому искусству молодое поколение. Ушла на пенсию из-за неизлечимой болезни, передав свое богатство — материальную комнату — преемнице Иосифовне. В материальной у нее было все, что понадобится хирургу, слова «нет» не знали, а если нужно было, то она распаковывала и запасы военных времен — из подарка мадам Черчилль советским госпиталям. Оперировали ее те, кто мальчишками пришли учиться при ней хирургии, а потом стали профессорами, доцентами, видными специалистами: Александр Калистратович Панков — директор онкологического института, доктор медицинских наук Е. Д. Чирвина. После выздоровления попросила оставить ее работать в хирургическом отделении, так как семьи у нее не было. Придумали ей должность, но она была непоседой, гордой, не привыкшей сидеть без дела. Общалась с врачами, поучала молодых, а тут вдруг приемное отделение, больные. Повстречалась как-то с Павлом Николаевичем Напалковым, которого знала еще ребенком, называла его как в детстве — тятей. Видного ученого общественность города пригласила на пышные торжества, а он пришел в приемное отделение к Зиночке, радости не было конца, суровая женщина плакала.
Рядом с ней работали не менее одаренные и уважаемые люди с милым и добрым сердцем — Дарья Ивановна Зелик и Полина Ивановна.
Дарья Ивановна работала медицинской сестрой в чистой и гнойной перевязочной. Всю сознательную жизнь работала операционной сестрой у Аствацатурова. Войну прошла от начала до конца в медсанбате операционной сестрой. Хирургия у молодых начиналась с ее науки. Обучала деликатному отношению к больному, пониманию и бережному отношению к ране, перевязочному материалу.
К молодому несмышленышу, ходившему по операционной гоголем и ничего толком не умеющему, только и желающему сделать резекцию желудка, а гнойные раны воспринимавшему как наказание, она в присутствии больного обращалась на Вы, делая вид, что переспрашивает: «Вы желаете взять этот инструмент?». Или же, видя, что врач тянет руку совсем не за тем лекарством: «Вы желали взять именно эту мазь? Пожалуйста, извините, что задерживаю Вас». Спустя много времени, когда молодой начитается литературы вдоволь, а динамика наблюдения за раной покажет ему, что он хотел неправильно взять ту самую мазь, становится понятным, какой специалист высокого уровня, профессионал был рядом с ним.
Дарья Ивановна в тонкостях знала десмургию, любила ее, относилась к этой науке с каким-то особым почтением. Все это, да и вид красивой, полной, белокожей, с седыми волосами и умными глазами женщины, всегда одетой в стерильный халат, шапочку, вселял уважение к делу, которое она делает. Для меня это облик истинной русской сестры милосердия. Умной, грамотной, благородной.
Рядом с ней всегда в операционной работала ее помощница — тетя Поля — Полина Ивановна. Для многих хирургов, знавших ее, — это символ порядочности, христианской верности медицине. Молчаливая, опрятная, деликатная, работающая незаметно с крайне тяжелыми больными, ободряла их, понимающе глядела в их глаза, неся с собой сострадание и невероятную чистоту во всем — в помыслах и делах.
Как бы не был возбужден врач-хирург, заведующий отделением, профессор — все они, завидя ее, невольно переходили на нормальный тон.
Помню себя молодым врачом, ее радость, что я женился, искренние поздравления, когда родился мой первенец, защитил диссертацию. Прошли десятилетия и встречи с ней всегда радость, как неповторимая встреча со светлой мечтой, — она мало менялась даже внешне. Встретила в перевязочной и моего сына-первенца уже врача-хирурга, искренне обрадовалась, по-матерински его обогрела, больница и отделение стали его вторым домом.
Неповторим русский характер с вечными чертами через все невзгоды и трудности нести добро людям, незаметно, ненавязчиво делать свое большое дело, быть рядом со страждущими, довольствуясь всю жизнь очень малым.
Каждый, кто начинает свое поприще в медицине, решил посвятить себя хирургии, должен помнить, что один в поле не воин. Хирург должен быть еще и хорошим организатором.
Мне долгие годы пришлось работать с человеком — профессионалом высокого класса, который с возрастам потерял способность разумно оценивать происходящие процессы вокруг него, видеть перспективу и, самое главное, оценить тех, кого он бы в прежнее время отторгнул из-за низкого интеллекта, скудоумия и порой профессиональной неполноценности. С годами у такого профессионала четко наметилась тенденция к расхождению слов и дела. Высказанные им слова согревали людей, но проходило время, а дела были совершенно иными. Люди сторонились его, шли оперироваться к менее именитым хирургам. Близкие этому профессору люди ожесточились против своего кумира и практически восстали против него. Понесший грех породил и греховные мысли и дела.
В нашем сложном, порой полном драматизма деле возникает еще более драматическая ситуация, когда коллектив возглавляет человек, нравственно убогий, не способный понять своих коллег, их стремления и заботы. Иной руководитель, впадая в безрассудство, начинает делать все, чтобы рядом с ним стояли ниже его специалисты и как собственную неудачу встречает успехи своих коллег. Он старается создать целую систему контроля, анализа, анкет, регистрирующих даже частную жизнь сотрудников.
Все это держит его у власти. А сам такой коллектив напоминает банку с пауками, а возглавивший их, — скорпиона. Рано или поздно в работе у кого-то из сотрудников случается беда. И тогда достается досье. Скорпион тут как тут рядом с жертвой и добивает ее накопленными «сведениями». Все это создает условия для безнравственного поведения в коллективе и беспрепятственного обогащения за счет взяток и подачек.
