Пилот «штуки» - Рудель Ганс Ульрих (книги без регистрации TXT) 📗
Мы должны взлетать на рассвете. К несчастью на обратном пути нам придется считаться с туманом, который уже сейчас выглядит подозрительно. Мы приближаемся к аэродрому на малой высоте и видим наши тяжелые зенитные орудия в действии. Они уже вывели из строя некоторых наиболее предприимчивых монстров, остальные попрятались в укрытиях и находятся вне досягаемости. Весь личный состав находится на своих местах. Когда мы пролетаем над аэродромом они исполняют обычный военный танец, поскольку не сомневаются, что мы поможем им выбраться их из затруднительного положения. Один Т-34 въехал прямо в вышку наземного контроля и стоит здесь накренившись на бок посреди обломков. Некоторые укрылись на территории фабрики. Подход к ней затруднен высокими трубами. Мы должны быть предельно осторожны, чтобы не врезаться в них. Выстрелы наших пушек разносятся по всей деревне. Мы также сбрасываем бомбы. Те иваны, которые продвинулись дальше всего, начинают понимать, что им лучше трубить отход. По большей части они рвутся к восточному выезду из деревни, где можно укрыться в многочисленных оврагах. Здесь также стоят их грузовики с боеприпасами и снарядами. Они надеются удержать нас на расстоянии своими легкими и средними зенитными средствами, но мы забрасываем их позиции бомбами и открываем по ним огонь из пушек, выводя их из строя. Вскоре грузовики загораются и начинают взрываться друг за другом.
Иваны несутся по снегу на восток. Наша самая трудная работа на сегодня – приземление в Злынке, поскольку туман над аэродромом никак не хочет подниматься и когда мы заходим на посадку, видимость крайне ограничена.
К ночи эскадрилья делает семь вылетов, мой и еще один самолет вылетали по пятнадцать раз. Малые Виски очищены от врага, шестнадцать танков противника уничтожены с воздуха.
Вскоре после этого эпизода наш летный персонал присоединяется к нашим наземным службам в Первомайске-Северном. Аэродром здесь имеет небольшую бетонную полосу но она не используется, если не считать стоящих на ней самолетов, это предотвращает их погружение в грязь. Практически невозможно взлетать, приземляться или рулить по земле, все это место похоже на трясину. Рядом с летным полем – небольшой хутор, в котором мы размещаемся на постой. После полетов, а также в те дни, когда стоит нелетная погода, мы с Гадерманом занимаемся упражнениями. После бега на длинную дистанцию по пересеченной местности мы принимаем горячую и холодную ванну и потом голышом катаемся в снегу перед домом. Чувство, которое испытываешь после этой процедуры просто незабываемо, это то же самое, что вновь родиться. Некоторые «паны» и «паненки», которым случается проходить в то момент мимо, взирают на нас с изумлением. Я надеюсь, что один наш атлетический вид опровергает их пропаганду о «некультурных германцах».
Без метеоразведки утренние вылеты большими группами в этот сектор показали себя бесполезной тратой времени. Район, в котором находятся цели, может быть закрыт туманом и тогда их нельзя атаковать. Вылетать наугад было бы тратой драгоценного горючего, не говоря даже о том факте, что плохие метеоусловия могут оказаться фатальными для больших групп и неопытных экипажей. Поэтому был дан приказ что на рассвете каждый раз должен посылаться самолет метеоразведки и его отчет о погодных условиях в районе предполагаемой цели определит, будем мы взлетать, ил нет. Задача слишком важна для меня, чтобы посылать в такой патруль первого попавшегося, с ним должен летать Фиккель или кто-то еще, если лейтенант нуждается в отдыхе.
Однажды утром мы направляемся к фронту. Я воспользовался благоприятной погодой и мы взлетаем прежде чем окончательно рассветет. Я стараюсь запомнить весь фронт в этом секторе. В сумеречном свете я ясно вижу вспышки неприятельских орудий. Судя по интенсивности артиллерийского огня можно догадаться о намерениях противника на этот день. Как только артиллерийские позиции удается обнаружить, они наносятся на карту. Пройдет немного времени и их невозможно будет разглядеть с воздуха, а так вполне вероятно, что несколько часов спустя они попадут под бомбежку «Штук». Эта разведывательная информация представляет также огромный интерес для наших коллег на земле. Если я пролетел низко над линией фронта в это утро, я могу дать армии точные сведения о местах сосредоточения противника. Таким образом в этот день удастся противостоять всем возможным сюрпризам. Это впечатляющая картина и для меня там, наверху, вспышки вражеских орудий в полутьме напоминают огромную железнодорожную станцию, на перроне которой то загораются, то гаснут зажигалки. Огненные нити, на которые нанизаны яркие и темные бусинки, настигают меня и образуют нечто вроде соединительной линии с землей. Вражеская оборона нас заметила. Яркие цветные сигнальные ракеты взмывают вверх, это сигналы, которыми обмениваются подразделения на земле. Постепенно во время наших регулярных утренних визитов мы начинаем все ближе подбираться к иванам. Это вызывает их особенную досаду, потому что в эти ранние часы мы часто захватываем их танки врасплох. Они также хотят воспользоваться началом дня, чтобы достичь внезапности и открывает по мне огонь. Можно понять ивана, который посылает Красных соколов очистить фронт вскоре после рассвета. Мы часто сражаемся с Красным соколами. Для нас не особенно благоприятны эти маневры при численном перевесе противника и без защиты истребителей.
Во время этого этапа боев Фиккель выглядит очень измотанным и Гадерман cсоветует мне дать ему отдохнуть какое-то время или по крайней мере освободить его от этих вылетов со мной. Даже хотя Фиккель и говорит полушутя, когда замечает после посадки на сильно поврежденном самолете, что эта миссия «отняло еще пять лет моей жизни», я и сам вижу, что он не атлет и что даже его выносливость имеет свои пределы. Но я благодарен ему, что он не отказывается сопровождать меня в этих вылетах и в такие моменты я всегда ощущаю, что боевая дружба – поистине очень светлое чувство.
Наша утренняя разведка сконцентрирована в районе к северо-западу и юго-западу от Кировограда, где Советы предпринимают все новые и новые попытки прорваться своей неистощимой массой. Если погода хоть сколько-нибудь летная, мы взлетаем всей эскадрильей через полчаса после нашей первой посадки для атаки тех важных целей, которые мы только что разведали. Сейчас зима и густой туман превращает все наблюдения скорее в игру-угадайку и мы вылетаем без всякой уверенности, что сможем приземлиться здесь же через час. Непроницаемый туман опускается на землю неожиданно и может провисеть так несколько часов. Когда стоит такая погода, автомашина была бы полезнее самолета.
Один раз мы совершаем вылет с Фиккелем, мы уже закончили нашу разведку и провели несколько атак с малой высоты в окрестностях Кировограда. Уже совсем светло и мы летим на запад, направляясь домой. Нам еще осталось преодолеть полпути, но достигнув Ново-Украинки, мы внезапно оказываемся в густом тумане. Фиккель держится очень близко ко мне, чтобы не потерять меня из виду. Пролетая над селом, я едва успеваю заметить несколько высоких печных труб. Земли почти не видно. Верхняя граница тумана поднимается на большую высоту, так что мы, возможно, не сможем через нее перелететь. Где-то придется снова спуститься вниз. Кто знает, какую территорию охватили эти погодные условия? Держаться западного курса так долго, как хватит горючего, и рассчитывать на удачу, а затем, может быть, совершить посадку на территории, занятой партизанами? Это тоже не выход. Мы вскоре достигнем наших позиций, и я могу срочно понадобиться. Кроме этого, после нашего длинного рекогносцировочного полета у нас осталось очень мало горючего, так что остается только одно – держаться ближе к земле и попытаться достигнуть нашего аэродрома в условиях плохой видимости. Вокруг сплошная серая пелена. Линии горизонта нет. Самолет Фиккеля исчез. Я не видел его с того момента, когда мы пролетали над Ново-Укранкой. Может быть, он ударился о печную трубу?
