В прицеле свастика - Каберов Игорь Александрович (бесплатные серии книг .txt) 📗
Товарищ капитан, все ваши указания выполнены. С оружием полный порядок.
А говорили — не справиться! — Уманский глядит на инженера подобревшими глазами: — Спасибо вам, Владимир Андреевич…
К полудню туман рассеялся, и в образовавшийся над аэродромом просвет глянуло голубое небо. Командир вызвал к себе Багрянцева, Семенова и меня. Перед капитаном лежала карта с намеченным на ней маршрутом. Рядом, недовольный, будто он проглотил шомпол, стоял Аниканов.
— Разведать дорогу от Чернышева до Косколова, — обращаясь к Багрянцеву, сказал Уманский. — Особенно внимательно осмотреть побережье Лужской губы. Вы яснить, не скапливаются ли вражеские войска. Вылет не медленно. Вопросы?
— Нет вопросов.
— По самолетам!
— Есть! — Багрянцев козырнул и, повернувшись по — уставному, вышел. Мы последовали за ним.
Взлетели Багрянцев и я. Семенов почему-то задержался и на задание не пошел.
Из Ропши по нашим самолетам ударила зенитка. Впереди возникли расплывчатые, как медузы, сизые разрывы. Внизу еще держался туман, и только в редкие окна одинокими островками проглядывала земля. Дороги совсем не было видно. Район Косколова и Лужской губы, весь Кургаловский полуостров тоже были закрыты туманом. Просматривался только острый пик мыса Колгомпя.
Кружить было бесполезно, и мы развернулись на обратный курс. Впереди, чуть в стороне, полог тумана разошелся, открыв небольшую полоску земли. «За мной!» — услышал я по радио голос Багрянцева. Его самолет нырнул вниз. Сняв гашетки с предохранителя, я немедленно последовал за ним. Под нами протянулась дорога. Она была заполнена вражескими войсками. Они двигались в сторону Ленинграда. Пехоту время от времени обгоняли машины. Пользуясь туманной погодой, гитлеровцы совершали переход к линии фронта днем. Они явно не ожидали нашего появления и не успели разбежаться. Пулеметы и пушки ЛАГГ-3 сделали свое дело. Не меньше сотни вражеских трупов осталось на дороге после нашего налета. Багрянцеву удалось еще поджечь легковую автомашину.
Пробив пелену тумана, мы взмыли вверх. Жмурясь от яркого, еще по — летнему светившего солнца, взяли курс на Низино. На аэродроме Уманский, выслушав доклад Багрянцева, попросил нас как можно точнее показать на карте место, где мы атаковали пехоту. Командира интересовало, сколько было фашистских войск, сколько машин и каких. Уточнив все, что ему было нужно, капитан взял телефонную трубку и доложил штабу о результатах разведки.
— А скажите, товарищ Багрянцев, — сказал он минутой позже, — какие выводы вы сделали для себя из этого полета? Что, по — вашему, нужно нам теперь предпринять? И каково на этот счет ваше мнение, товарищ Каберов?
Я почувствовал себя неловко. Мы, истребители, привыкли докладывать о том, что видим во время полета, а тут… выводы. Пока я раздумывал, Багрянцез сказал:
— Вывод мне ясен. От Ропши до берега Финского залива недалеко — каких-то пятнадцать — восемнадцать километров. Немцы стягивают войска к Ропше. Значит, готовятся к прорыву на Петергоф. Наш аэродром у них на пути. Он им очень мешает. Не исключена возможность заброски в район аэродрома диверсионных групп. Я бы, товарищ командир, усилил караулы и посты по охране мест отдыха летного и технического состава.
Что ж, вы правы, Михаил Иванович, — задумчиво проговорил Уманский, выслушав Багрянцева. — И я рад, что мнения наши совпадают. Признаться, вопрос об охране аэродрома меня волнует…
Вскоре после нашего разговора с командиром над аэродромом появилась четверка МЕ-109. Словно коршуны, выслеживающие добычу, вражеские самолеты делали круг за кругом. Это, несомненно, были разведчики. Не приняв боя с нашими стремительно взмывшими ввысь истребителями, они ушли восвояси.
Было ясно, что гитлеровские авиаторы заинтересовались нашей новой техникой. Уже на другой день над Ропшей появился небольшой одномоторный фашистский самолет «Хеншель-126», охраняемый шестеркой истребителей. По — видимому, в его задачу входило корректировать огонь немецких артиллерийских батарей, нацеленных на наши стоянки. Медлить было нельзя. Взлетела ракета, и наше дежурное звено (Косгылев, Киров и я) поднялось в воздух.
Бой был недолгим, но тяжелым. «Хеншель» скрылся в облаках и больше не появлялся. А истребители, почувствовав свое двойное превосходство, охотно вступили с нами в бой. Но уже через пятнадцать минут два из них были сбиты. Остальные, воспользовавшись облачностью, вышли из боя.
Когда мы приземлились, адъютант объявил мне и Кирову, что после заправки самолетов нам предстоит дежурить по прикрытию аэродрома. Багрянцева, Костылева, Солдатова, Тенюгина, Широбокова и Семенова вызвал командир. Позже товарищи рассказали нам, о чем шла речь в штабной землянке.
Прежде всего командир разъяснил собравшимся обстановку, сложившуюся на нашем участке фронта. Немцы бросали в бой всё новые силы. Почувствовав, что каша авиация ослабела, танки и самоходные орудия, колонны солдат противника шли в открытую даже днем. Наша штурмовая и бомбардировочная авиация, действуя уже с аэродромов, не оставалась на земле ни одной лишней минуты. Но сил не хватало. И задача уничтожения вражеских танков была поставлена также перед истребителями ЛАГГ-3.
Услышав об этом, Багрянцев удивился:
— Не понимаю. Какой вред может причинить двадцатимиллиметровый снарядик самолетной пушки современному танку? Это слону дробина! Пушка-то у нас не противотанковая…
Капитан Уманский выслушал Багрянцева, затем встал из — за стола:
— Это приказ, и не выполнить его мы не имеем права. По самолетам, товарищи!.. И вот семерка ЛАГГ-3, возглавляемая капитаном Уманским, ушла в воздух. Цель — танковая колонна немцев на дороге, идущей в район Ропши, Через сорок минут истребители возвратились. Но возвратились лишь Багрянцев, Костылев, Семенов и Широбоков. Не было капитана Уманского, старшего лейтенанта Солдатова и младшего лейтенанта Тенюгина,
Танковую колонну, которую атаковала семерка советских самолетов, прикрывала большая группа вражеских истребителей. С большим трудом прорвались наши товарищи сквозь этот заслон. Стреляя по колонне из пушек и пулеметов, они сделали только один заход, да и то неполным составом. Самолет старшего лейтенанта Солдатова, подбитый огнем зенитной артиллерии, не достиг цели. Он развернулся и, дымя мотором, ушел к линии фронта.
У фашистских летчиков было преимущество в высоте и численности. Они набросились на нашу шестерку со всех сторон. Поврежденные во время штурмовки огнем зенитных автоматов, самолеты Уманского и Тенюгина не могли выдержать длительного боя. Капитан Уманский вскоре выбросился на парашюте над территорией, занятой противником. Тенюгин еще некоторое время сражался вместе с товарищами. Пятеро против восемнадцати! Не имея больше возможности атаковать танки, возглавивший группу Багрянцев дал сигнал нашим истребителям отходить к линии фронта. Тенюгин набрал высоту, чтобы, если остановится двигатель, спланировать к своим. Четверка «мессершмиттов» бросилась за ним. Отважный летчик вступил в неравный бой, и уже через несколько секунд один из вражеских стервятников загорелся. Остальные с яростью атаковали Владимира Тенюгина. Когда поврежденный зенитным снарядом мотор его машины остановился, Тенюгин выбросился из самолета на парашюте. Осатаневшие от неудачи гитлеровцы расстреляли его в воздухе. При этом они сделали по два захода каждый.
Как это ни горько, друзья не смогли помочь Теню — гину. Они были скованы боем с остальными «мессер — шмиттами». Правда, Борис Семенов сделал попытку выручить попавшего в беду товарища, но должен был принять бой с тремя вражескими самолетами. Семенову пришлось вертеться юлой, чтобы держать в поле зрения каждого из своих противников. В таких случаях летчику, как говорится, мало двух глаз, а у Семенова был только один…
Перед войной Борис Семенов испытывал новые самолеты. Во время съемки фильма «Чкалов» кинематографисты попросили его проделать на самолете И-16 каскад фигур высшего пилотажа. Приземляясь после этого полета, самолет согласно сценарию должен был скапотировать, то есть перевернуться через мотор «на спину», потерпеть аварию. Создатели фильма готовились отснять этот момент, перевертывая с помощью специальных тросов стоящий на земле самолет. Но Семенов и в самом деле потерпел аварию. Конечно же, это была случайность. Во время торможения колеса самолета были так «схвачены» колодками, что машина помимо воли летчика встала на нос и перевернулась. Человек высокого роста, Семенов пригнулся, но при этом ударился о ручку управления и лишился правого глаза.
